Жители Аварика относились именно к таким. Семьи, населявшие этот округ, находились чуть ли не в рабстве у патриархов-ростовщиков из Синдиката Оржов, и крах так называемой Гильдии Дельцов стал для них лучшей новостью за последние несколько тысячелетий.

Стены, пол, столы и стулья таверны «Худой Конец» ходили ходуном, как при землетрясении. Добрый люд Аварика праздновал свое Избавление от гнета.

В углу шумная толпа артистов колошматила по барабанам, щипала струны и изо всех сил дула в рога и трубы. Это было сущим безумием, но из хаоса звуков непонятным образом вырастала связная мелодия.

У стен общего зала расположились те, кто не участвовал в танце. Они хлопали в ладоши и отбивали ногами ритм постепенно набирающего скорость мотива. Танцоры в это время поднимали с пола тучи опилок и заставляли древесную пыль обильно сыпаться из-под стропил. Завтра хозяевам заведения придется заменить несколько половиц, и возможно, даже стульев и столов, не говоря уж об огромном количестве кружек и мисок. Но «Худой Конец» располагал единственным в округе залом, способным вместить вечеринку в честь Избавления, и Ишри, хозяйка таверны, справедливо рассудила, что наплыв клиентов с лихвой окупит разломанную мебель и битую посуду.

Лилиана Весс вихрем кружилась в танце посреди толпы, оставляя следы каблуков не только на разбросанных по дощатому полу опилках, но и на сердцах мужчин, не оставлявших надежду познакомиться с ней поближе. Ее волосы чернее полуночного мрака взметались над ее головой, как грозовая туча, а может, как нечистый зловещий нимб. Чародейка была облачена в платье кремового цвета с глубоким вырезом, приводившим окружающих в смятение. Во время танца ее подол вздымался, кружился и опадал, обещая открыть нечто большее, но, словно игривая куртизанка, всегда обманывал ожидания.

Запыхавшись от бешеной пляски, она каждый раз ловко уворачивалась от десятков протянутых к ней рук. Улыбка Лилианы словно подсвечивала черты ее лица, благородные, но довольно-таки резкие. Они едва ли соответствовали классическим представлениям о красоте, но, увидев ее, любой бы согласился с тем, что эта женщина красива. Однако глаза Лилианы оставались печальными. Чародейка пыталась раствориться в ритме вечеринки, в обожающих взорах, направленных на нее, в попытках танцоров мужского пола хотя бы на миг дотронуться до ее тела – и не могла.

Чтоб его! Чувство вины было для Лилианы в новинку, и она быстро поняла, что это ощущение ей совершенно не нравится. Причудливое нагромождение звуков и ритмов, успешно маскировавшееся под песню, наконец-то подошло к концу, и Лилиана прекратила последние попытки изобразить праздничное настроение. Поклонившись и сорвав аплодисменты, музыканты удалились со сцены на заслуженный перерыв. Развлекать народ за них остался одинокий инструмент с заколдованными струнами, наигрывающий медленную и печальную мелодию. Несколько парочек покачивалось в дремотном танце посреди зала, но большинство празднующих вернулись за свои столы в ожидании веселых плясовых.

Лилиана рассеянно наблюдала за людьми, удивляясь про себя, до чего же глупо выглядят ее временные соседи. В честь праздника Избавления народ разоделся в пух и прах. В Аварике парадная одежда состояла из рубахи с длинным, а не с коротким рукавом, штанов без видимых заплат, а также жилета, который имел любой броский цвет вместо повседневных серого или коричневого. Здесь никто не мог позволить себе яркие ткани, шикарные пуговицы или пряжки, как у богачей, но все равно местные жители носили свои «лучшие» наряды с гордостью. Вместо дежурной пищи вроде грибов, болотных рыб и рептилий, которых иногда удавалось выудить из прудов со стоячей водой, они жевали худосочные бифштексы. И граждане Аварика наслаждались этим так, словно их нелепая нищенская роскошь и правда что-то значила.

Для Лилианы это было дикостью. Она признавала и даже уважала местные традиции, но понять их не могла.

Когда чародейка вернулась к своему столику и потянулась за кружкой горького местного пива, чтобы утолить разыгравшуюся жажду, она заметила, как кто-то проталкивается к ней сквозь толпу. Грубая, заросшая густой бородой физиономия расплылась в улыбке, которую ее хозяин, видимо, считал очаровательной. Незваный гость заложил два жирных, как сосиски, пальца за отвороты жилета из плотной черной ткани, желая, очевидно, привлечь внимание дамы к столь изысканному одеянию. Этот пьяница непрерывно таращился на нее с того самого момента, как Каллист испортил ей вечер, закатил истерику и сбежал из таверны. Каждую ночь попадался по крайней мере один такой, и Лилиана все ждала, когда же он выпьет достаточно, чтобы набраться смелости и подойти к ней.

– Я тут случайно увидел, – начал настойчивый субъект охрипшим от пива голосом, – что ты выпроводила своего тощего мальчишку. Не желаешь ли теперь познакомиться с настоящим мужиком?

В ином, более приподнятом настроении Лилиана даже не побрезговала бы слегка пофлиртовать с местным кавалером. Правда, потом она все равно объяснила бы этому любителю легких знакомств, куда именно ему следует пойти. Но сейчас чародейке было не до заигрываний.

Лилиана взяла со стола кухонный нож, испачканный остатками пережаренного бифштекса.

– Если ты сейчас же не исчезнешь, то очень скоро перестанешь быть «настоящим мужиком».

Пару секунд на лице пьяницы читалась борьба между здравым смыслом и уязвленной гордостью. Но в конце концов он, по-видимому, заметил неестественный блеск в глазах Лилианы, и осторожность победила. Ворча, мужчина удалился за свой столик, чтобы рассказать приятелям о том, как дама до него домогалась, а он ее отверг.

Лилиана с облегчением вздохнула, опускаясь на стул. Внезапно она почувствовала нечто нехарактерное для себя. Ей захотелось, чтобы Каллист был здесь и видел эту перепалку. Проклятье, подумала она, вновь потянувшись к кружке с пивом, час от часу…

– Эй! Слышь ты, стерва!

…Не легче.

Половина присутствующих в таверне обернулась на возглас смуглого громилы, который вошел через парадную дверь и зашагал по залу, разбрасывая прилипшие к сапогам комья грязи. Но Лилиана сразу же поняла, к кому он обращался. Она изящно поднялась с места и одарила новоприбывшего своей самой сногсшибательной улыбкой.

– И тебе веселого дня Избавления, Гариэл!

– Да провались ты со своим Избавлением, будь оно проклято! – прорычал Гариэл, прокладывая себе путь к ее столу сквозь сонные парочки, которые все еще топтались посреди зала. – Ты что о себе возомнила, я тебя спра…

А они опытные бойцы, подумала Лилиана чуть позже, когда у нее появилась такая возможность; нужно отдать им должное. Она и не заметила их, пока над плечом Гариэла не сверкнул направленный на нее клинок.

Не было времени даже на то, чтобы предупредить его. Лилиана врезала коленом Гариэлу в живот, – она слишком уважала его как друга Каллиста, чтобы целиться ниже, – а когда он согнулся пополам, схватила его за плечи, навалилась всем телом, и вдвоем они опрокинулись назад вместе со стулом. Это было совершенно не изящно, но зато позволило им на волосок разминуться с мечом, описавшим в воздухе над ними смертоносную дугу.

Грохот, с которым два тела и стул рухнули на пол, был слышен даже сквозь царивший в зале гвалт. Сначала к ним обернулась всего пара человек, потом еще несколько, и еще. Людей больше не интересовали ни тарелки с едой, ни танцы; словно круги по поверхности застоявшегося пруда, по таверне «Худой Конец» постепенно расходилось понимание того, что дело плохо.

Лилиана охнула, когда ей в бок вонзился острый угол стула, но это не помешало ей завершить свой неуклюжий кувырок. Они с Гариэлом перевалились через стул, и Лилиана сильно приложилась головой о доски пола, но и этому она постаралась не придавать значения. Во время падения она умудрилась отвести Гариэла в сторону, не давая ему рухнуть прямо на нее. Пока тот судорожно хватал ртом воздух, распластавшись на полу, Лилиана успела вскочить на ноги и занять позицию, при которой стол оказался между нею и нападавшим. Вернее, сразу двумя нападавшими. Проклятье.