Особо — о развитом чувстве детали, поданной броско и выпукло, несущей на себе большую социальную и психологическую нагрузку. Через спор двух имамов «о том, кто же из них имеет право прочитать джанозу» — заупокойную молитву — и комическое разрешение спора дается сатира на мусульманское духовенство. В авторском описании намаза нет ни слова о неравенстве людей, казалось бы, равных перед сотворившим их аллахом, но мыслью об этом пронизана вся сцена в мечети: «Обычно люди высоких сословий совершали намаз внутри мечети, а большинство молельщиков — ремесленники, бедняки — на террасе мечети, на широком дворе. Находившиеся внутри мечети молились богу на ковровых или на тканых из шерсти толстых, мягких подстилках, а те, кто был снаружи, поклонялись аллаху на постланных на землю собственных халатах или поясных платках». Ничего не надо добавлять и к сказанному о бедности Джаббаркула-аиста — бытовые детали восполняют все: «Разостлали дастархан, положили на него две тонкие лепешки и немного урюка. Хозяин перелил чай из чайника в пиалу, а потом обратно из пиалы в чайник, разломал лепешки, подал гостю в руки пиалу с чаем, заклепанную свинцом в нескольких местах и с обкрошенными краями…»
Социальные, психологические, бытовые детали, образные уподобления и сравнения, метафоры и символы в словесной ткани повествования — ибо всем этом зачастую говорится как о «художественных особенностях» письма, формальных признаках манеры. Но одной ли форме принадлежат столь колоритные приметы стиля, разве не содержательны они по своей сути? Поэтика романа — не нечто внешнее, со стороны заданное его идеям и образам, но единая, внутренне взаимосвязанная система выразительных средств, изобразительных приемов, реализующих, воплощающих социально-историческое, идейно-нравственное содержание произведения. Одно не существует отдельно от другого.
Такое нерасторжимое единство содержания и формы, органичный их синтез счастливо найдены Назиром Сафаровым. В образном строе его нового романа «Гроза» давняя дастанная традиция обрела новую жизнь; обогатилась социально-аналитическим качеством современного реализма. И благодаря этому стала тем полноводным руслом, в которое широко и свободно влился многоструйный поток исторического бытия нации, соединивший в своем глубинном течении судьбу человеческую и народную.
Историю недостаточно знать, — ее надо уметь чувствовать, переживать нравственно и эстетически. О таком переживании истории писал академик Д. С. Лихачев в эссе «Служение памяти» («Наш современник», 1983, № 3), в одном синонимическом ряду сближая понятия память и совесть, память и культура, память и нравственность. Если память человека, размышлял он, создает духовную основу личности, нравственный стержень характера, то историческая память народа определяет нравственный климат, в котором живет народ.
Читая роман Назира Сафарова, невольно вспоминаешь суждения ученого. Они помогают уяснить актуальное и познавательное, и воспитательное значение этого повествования, перебрасывающего мост народной памяти в туманную, зыбкую даль минувшего.
В. ОСКОЦКИЙ
