Жаль, у меня ничего нет про Ф.Т., но вряд ли он кому интересен. Стерва Арлина Сифорт твердо решила держать его имя подальше от видеоновостей, хотя иногда, стоило ей немножко ослабить бдительность, журналюги издалека делали снимки.

Фотографы перестали кружить над территорией резиденции после того, как Арлина ручным лазером пробила хвост вертолета. Никто не осмелился подать в суд. По-моему, другие политики порадовались, что жертва их интриг наконец-то сумела постоять за себя.

Я долго изнывал в проклятом бунгало, прежде чем получил ответ из «Голографического мира».

Встреча была назначена на пять часов в среду. Я сбегу во вторник, переночую в «Шератоне», так что перед разговором сумею как следует подготовиться.

В выходные дни я до того усердно работал под присмотром отца, что он даже похвалил меня. Я едва удержался от смеха. Ночью, когда он спал, я заказал на понедельник место на суборбитальном лайнере, указав счет в «Террексе», который нашел у него в пьютере. Ф.Т. был прав: паролем он выбрал дату моего рождения. Тупица.

Самое сложное было добыть карточку. Пришлось ждать понедельничного вечера: если б я забрал ее раньше, он мог заметить, хотя пользовался ей, только когда покидал резиденцию.

В понедельник я выждал до вечера. Когда он пошел мыться в душ, я скакнул к нему в спальню и выудил из кармана карточку.

Держитесь теперь у меня!

Во вторник утром отец разбудил меня, как и во все дни после нашей ссоры.

– Джаред, пора вставать.

– Ладно. – Я с трудом открыл глаза, потому что проворочался без сна почти всю ночь.

– Вставай.

Я вздохнул. Еще несколько часов – и все это кончится. Пусть думает, что его взяла.

– Да, сэр. – Я сел.

Он обнял меня за плечи. Я постарался не сжаться.

– Я тут подумал… – нерешительно заговорил он. – Помнишь нашу поездку в Квебек?

– С мамой? Давненько это было.

– Не хочешь съездить туда снова?

– Зачем?

– Просто… ради нас с тобой. Я мог бы отпроситься на несколько дней.

Три или четыре дня быть привязанным к нему, точно малявка? Ну и тошниловка.

– Здорово, па. Там есть чем заняться. Объятие.

– Обед в морозильнике. Бургеры и овощная смесь.

– Хорошо, – Я ждал, когда он отвалит. Он остановился у двери.

– Веди себя хорошо, и я снова подключу тебя к сети.

Я поскорее отвернулся, чтобы он не заметил моей улыбки.

– Спасибо.

Он ушел.

Все утро я не находил себе места. Уйти не получалось. Если отец не останется на ленч с Арлиной, то может прийти домой, поэтому лучше никуда не отлучаться. О моем уходе он должен узнать только через несколько часов. Тогда будет слишком поздно.

Конечно, был и риск. Оставался один шанс из тысячи, что именно сегодня он решит пообедать в городе и попытается оплатить карточкой от «Терекса». Но такая игра и делает жизнь интересней. Правда, я не особенно беспокоился. Карточку всегда можно выбросить и прикинуться шлангом – знать ничего не знаю.

Мой шаттл вылетал в два.

Полдень. Мне не повезло. Отец с Арлиной расположились с сэндвичами на веранде и проторчали там целую вечность. Я ходил по комнате взад-вперед. Рюкзак лежал под кроватью. Можно выбраться из окна отцовской комнаты, которое выходит в другую сторону, но что толку? Все равно выходить нужно через ворота, а дорога туда отлично просматривалась с веранды. Если отец меня засечет, то всех на уши поставит.

Мешала охранная сигнализация – иначе я бы перелез через стену. Придется идти через ворота. Задача охранников – не пропускать на территорию посторонних, а не держать нас взаперти. Им по барабану, выйду я наружу или нет.

Главное проскользнуть мимо отца, а дальше – ищи ветра в поле. Зевакам вокруг на меня начхать. Их интересует только Старик и его семья.

Наконец отец взял тарелку с кружкой и потопал внутрь. Арлина потянулась и сделала то же самое. Прекрасно. Потом она отправится вздремнуть во дворике.

Теперь путь свободен. Я вытащил рюкзак и рванул к выходу. У выхода я замедлил бег и пошел спокойным шагом. Открыл металлические ворота изнутри, кивнул ближайшему охраннику и вышел наружу. Несколько идиотов выпучили глаза. Хотелось послать их подальше, но я удержался. Кретины, толпятся вокруг Старика, словно он святой. Сифорт – осел и дурак набитый, который облажался в политике, как и во всем остальном.

Мне удалось подчеркнуто неторопливо дойти до угла. После этого я мчался до конца квартала.

Иногда туристы добирались сюда на такси. Одни глазели в окошки и ехали дальше, зато другие выходили и бродили вокруг. Днем такси постоянно колесили по нашей улице. Ротозеи вскоре уясняли, что ничего не увидят, кроме будки охранников и кустов. Я сошел с тротуара и остановил проезжающее такси.

– Шаттлпорт «Потомак». И побыстрее.

Шофер оглядел меня с ног до головы:

– Монеты у тебя есть, парнишка?

– Конечно. Я что, похож на трущобника? – Я захлопнул дверцу.

На такси у меня хватало, но и только. Я рассчитывал найти в порту банкомат «Террекса» и по отцовской карточке получить кой-какую сумму на расходы. Через несколько дней он наверняка спохватится и заблокирует эту карточку, так что лучше запастись деньгами заранее, пока не подоспеют юнибаксы от «Голографического мира».

Из-за папашиного ленча на веранде я чуть не опоздал на рейс. Пришлось бежать на посадку. Едва я в шаттле уселся, запихнул рюкзак под сиденье и пристегнулся, как трап отъехал.

Я колебался, какой напиток взять. Фальшивый паспорт у меня был – комар носу не подточит. В школе я уплатил за него черт знает сколько, но попасться в шаттле во время полета – поганое дело. Здесь никуда не сбежишь. Даже за первое нарушение закона могут отправить в Федеральный суд. В любом случае спиртные напитки разрешается пить только с двадцати одного года, а я вряд ли на столько выгляжу, хоть и бреюсь время от времени.

Я попросил лимонад.

В Нью-Йорке я подошел к ближайшему банкомату «Террекса» и взял пачку денег. Сделать это в Вашингтоне перед полетом не хватило времени. Эта операция будет зафиксирована в банковском балансе отца. Рано или поздно он поймет, что я был в Нью-Йорке. Жалко, до отъезда я не догадался поменять его финансовые пароли – так можно было бы выиграть побольше времени.

Ну ничего. Как только «Голографический мир» выплатит мне денежки, я отправлюсь в какое-нибудь крутое местечко.

Плохо стало Пууку, когда Карло порезать меня. Хожу угрюмый, ничего не могу поделать. Какой же мид выйдет из мальчика Пуука, если его не учить? И бок болит. Не могу плакать, пока Чанг рядом: жду, когда отвалит.

Каждый день старик уползает с тележкой, торгует и меняется с племенами. Но сперва присядет у кровати, взъерошит мне волосы, спросит, как я. Нормалёк, говорю. Никуда не суй свой нос, отдыхай и поправляйся. Да, мистр Чанг. Он улыбается.

Чувствую себя паршиво. Сил нет подниматься по лестнице и лазить. А надо бы глянуть, где чё Чанг прячет. Потом медленно встаю, осматриваю лабаз. Дешевка всякая. Возьму – старик сразу смекнет и выпорет меня. Или просто глянет, а мне станет хуже некуда. Потому короба не трогаю.

На полках в задней комнате полно книг. Можно взять. У старика их столько – не заметит, только на кой хрен? Кому нужны эти книги, кроме прибабахнутого старого Чанга?

Через пару дней стало малёхо полегче. Вечером сидели мы с Чангом у пермы. Он на стуле, я на низком табурете. Старик рассказывал истории из книжек про старые времена, когда племя «лыцари» дралось с племенем в укрытии, «замок». Дурацкая сказка. Где это видано, чтоб после победы племя давало уйти восвояси? Я его спрашиваю: чего это лыцари не перерезали их всех, когда захватили замок? А ну племя из замка начнет опосля мстить?

Чанг говорит, таковы законы, Пуук. Весь свет поступает не так, как племена нижних. Ну и дураки, говорю.

На кой слушать про дурацкие племена? Небось, такие ж, как сабы. Притрагиваются друг к другу пальцами, говорят, «здорово встретиться». Совсем придурки.