- Выиграл... что? - Он удивленно озирается. - Ну что? Тебе отсюда не выйти. Ты ничего не сможешь сделать. Всё, что ты сделал - убил несколько тысяч невиновных в середине радиоактивной пустыни.

- Это не убийство. Это война. Точнее, была война. Теперь - оккупация.

- С огриллонами? Сколько их, пять сотен? Тысяча?

- Не просто огриллоны, Гейл. Черные Ножи. Тысяча Черных Ножей с современным оружием? Поверь слову, тысяча - это много.

- Черные Ножи ненавидят тебя...

- Поклоняются мне. - Я простираю руки. - Всё меняется.

- Ты свихнулся.

- Мне все так говорят. Ты... вы, Совет, и вы, Конгресс Праздных и социальная полиция - вам пора понять. Всё кончается.

- Что кончается? Что именно ты намерен сделать и можешь сделать?

- Уже сделал. Врата под нашим контролем две недели.

- Мы получаем рапорты...

- От агентов Монастырей. Мы это умеем.

- Были перемещения...

- Ага, хороший вопрос. Мы взяли дилТ'ллан.

- Вы что?

- Как бы. Скорее, приняли в наследство.

- О мой Бог.

- Мой тоже. Теперь вы, мудаки, входите в Дом лишь по нашему разрешению. Так было уже две недели.

- А транзит... операции "Черного Камня"...

- Я же говорю: монастырские это умеют.

- Блефуешь. Не иначе.

- Мне все так говорят. Не говорили бы, если бы вспомнили последний раз, когда я блефовал. Хоть раз я блефовал? Хоть раз? Давай, вспоминай. Не получится.

Он долго молчит. Глаза закрыты.

Когда подает голос, то мягко и четко, даже преувеличенно четко, словно болит язык. - Что со мной? Теперь что? Не могу вообразить, что имею ценность как заложник. Похоже, Компании уже не требуется исполнительный директор.

- Весьма умело подытожил.

- Итак? И теперь... - он кашляет. Похоже, горло тоже болит. - Итак, теперь ты меня убьешь?

- Я подумывал.

Он открывает глаза. - В прошедшем времени?

Пожимаю плечами. - Не могу представить, что ты нам станешь опасен. Ты, конечно, крыса, вонючая крыса... но умная крыса.

- Похоже, это самый лучший комплимент из твоих уст.

- Я хотел бы дать тебе работу.

Веки падают, словно он близок к обмороку.

- Подумай, Гейл. Уверен, сейчас ты безработный.

Он опускает лицо почти между колен. - Что ни подумаю, выходит одна бессмыслица.

Вот это верно. Но не ему одному нужно понять. Всем вам.

Я не блефую.

Смотрите!

- Эй, Гейл, подумай еще. Ты знал, что сходку драконов именуют "воспламенением"? Люблю это слово. Воспламенение драконов. Красиво. Почти поэзия, а?

Он хмурится. - Драконы? О чем ты...

И тут тень, широкая и густая, проносится над учреждением, и Гейл давится словами. Вскакивает на ноги и прижимает лицо к стеклу, разинув рот.

Я рядом с ним, в той же позе. Хотелось бы выглядеть крутым, но случай превосходит любую возможность хранить невозмутимость. Да в жопу.

Это восхитительно.

Он слишком велик, чтобы видеть его целиком так низко. Тень слишком темна и глаз бунтуют, ведь я изучал лишь чучело Ша-Риккинтайр в Кунсткамере Сан-Франциско, а живое существо куда страшнее. Тень размером, может, в четверть мили с распахнутыми крыльями - драконам нужно ими хлопать не больше, чем это нужно реактивным истребителям - взлетает ввысь. Вертикально. Словно адова ракета.

Успеваю лишь углядеть намек на многоцветную чешую, как у сетчатого питона - он поднимает Щит из пламени оттенка солнца, вот вам еще один повод воскликнуть "Иисус милосердный!", и как хотелось бы видеть лица социков, слушающих предупреждение об угрозе и пытающихся понять, какой именно летательный аппарат идет к ним почти на скорости звука. Или выше?

О мой Бог, точно выше.

Я едва замечаю крошечную темную точку у крестца, а Гейл сообщает: - На хвосте у дракона человек, - совершенно спокойным, чуть задумчивым тоном. Таким обыкновенно заказывают завтрак.

Зрение у него лучше моего. - Спиной вперед, да?

- Похоже.

- Возможно, анханский солдат. Тавматургический корпус. Или монашек.

- Но лицом назад?

Пожимаю плечами. - Кормовое орудие.

Вот еще два взлетают с ревом, и Гейл говорит: - О мой Бог...

- Снова другой Бог. Подожди еще.

Третий ряд, три дракона, расходятся шире.

- Моя покойная жена, - сообщаю я, - способна быть весьма убедительной.

- Святая срань... - Не думаю, что прежде слышал от него подобный лексикон. Или он уже учится цитировать меня?

А когда искры и вспышки начинают расцветать вокруг строя шести драконов, и пара дюжин штурмкатеров идут вниз по спирали, выплевывая пламя и дым, падая на пустошь, Гейл шепчет: - Запеките мне в жопе куриный пирог...

О да, точно цитирует.

Замечаю свой глаз, отражение в стекле.

Да.

Кто-нибудь не видит происходящее? Кому-то нужно объяснять?

Пустоши теперь наши. Это бесполетная зона. А также безмашинная, беспехотная, безракетная, безбомбовая и какая-там-на-хрен-еще зона. Просто на случай, если вы усомнитесь в нашей способности ее поддерживать...

- Эй, Гейл, вопрос на засыпку. Сколько всего драконов в Поднебесье, как считаешь?

Он трясет головой. - Без понятия.

- Я тоже. Но готов спорить, больше шести.

- Гм. Ммм. - Он задумчиво кивает. - Да. - Окидывает оценивающим взглядом. - И всё это время - едва очнулся в лагере Бьюкенена - ты это планировал?

- Я планировал? Шутишь? Для этого есть другие. Некоторые из моих друзей реально умные, аж страшно.

- А если бы Совет удивил всех и принял твои предложения?

- Было бы, как я обещал. Никак иначе. Я человек слова.

- Очевидно, - бормочет он. - Но всё же... ты уже знал. Знал, каков будет их ответ. Знал об этом учреждении. О черном масле. Об отце.

- Люди привыкли слышать мой монолог, забыли, что мыслепередатчик передает не настоящие мысли. Это рассказ. Я как бы говорю, только очень тихо.

- Но... как ты побледнел. Задрожал. Слезы. Вспышка гнева...

- О, гнев был реален. Как и остальное. Мне не нужно было выдумывать это дерьмо. Нужно было лишь использовать то дерьмо, что есть.

- И всё же...

Я развожу руками. - Потому наше ремесло и называется актерством.

Над нами проносится новая тень, скалы и пески снаружи окружены мерцающим черным куполом - словно обсидиановый шарик для гольфа, которым будет играть тот, у кого палец размером с Шпиль.

- А это что?

- Сфера? Щит. Думаю, ей пришлось потрудиться, чтобы он пропускал дневной свет, не позволяя пройти излучению менее полезному. Итак, слушаю: как насчет работы?

- Да. Я, э... не уверен, что мне будет комфортно снова работать на тебя.

- Ты не будешь работать на меня. Будешь работать на Феллера. Но и он не будет работать на меня.

- Феллер?

- Ага. Я его повышаю. Новому руководству плевать на окупаемость вложений, так что мы позаботимся о лечении его рака. Он станет главой операций на Земной стороне. Но нам нужен связной с Конгрессом Праздных. Интересует?

Он кивает, отстраненно и задумчиво. - Мм. Да. Думаю, я в деле. Ох... Щит..?

Обсидиан бледнеет, медленно являя то, что под щитом: льва размером со слона с головой орла и крыльями размахом в городской квартал. Как раз за оперенной шеей прикреплен ряд седел с ременной подпругой вокруг живота; в переднем седле встала на стремена и дико машет мне рукой самая красивая десятилетняя девчонка, что когда-либо жила на свете. В любой вселенной. И улыбка ее исправляет все прегрешения мира. Всех миров.

- Погоди... - Гейл щурится сквозь стекло. - Это...

- Ага, - улыбаюсь я. - Это мой скакун.

Еще одно.

Между вами, мудачье, и мной. Жест доброй воли.

Серьезно.

Под нашим началом сейчас довольно сил, чтобы завоевать ваш мир; но скажу правду - нам это на хрен не нужно. Ведь при этом погибнет чертова уйма народа, и наших, и ваших. А это то, чего мы - верьте или нет - хотели бы избежать. Нам до ужаса ясно, что вы не дадите гроша за жизнь и смерть других людей. Вы такие. Будь иначе, Земля была бы совсем другой.