— Вы, наверно, очень устали. Я, пожалуй, это… пойду. До свидания, лейтенант.

— Пока.

Стоило дверь закрыться, как Фил ощутил тоску и одиночество. То ли солнце уже глубоко погрузилось за горизонт, то ли опять мир вокруг стал сереть, но Филу от этого стало как-то не по себе. Откинувшись назад, упав головой на подушку и опустив уставшие веки, он надеялся быстро погрузиться в сон. Мыслей уже никаких не осталось, только тяжёлое изнеможение, камнем утащившее на дно в пучину тьмы мира его грёз.

Солнце агрессивным белым светом озаряло заснеженный город. Снежный саван сверкал настолько сильно, что всякому вышедшему из дому до боли слепило глаза. Гинэль шёл в сторону дворца, поскрипывая снегом под ногами и щуря слезящиеся глаза.

— Ты опять плачешь? — Услышал он голос Риды, идущей ему навстречу.

— Чего это? А ты, что ли, не плачешь? Весь город рыдает! Этот чёртов снег…

— Да ладно тебе. Не ной, скоро оно присядет и яркости поубавится, — отмашисто и сухо проговорила эльфийка, посмотрев куда-то в сторону. Гинэль хотел задать важный вопрос, но так и не решался, боясь услышать, что «это не его ума дело». Но всё же, немного помявшись, потерзавшись и пересилив свой бессмысленный и неоправданный стыд, юноша-эльф скромно поинтересовался:

— Я рано утром видел свет.

Рида вопросительно посмотрела на Гинэля, высоко вздёрнув брови и низко-низко опустив уголки рта, отчего её лицо стало несколько нелепым, но не вызвало никакого смеха у юноши: он привык к её чудаковатым реакциям, несмотря на то, что эльфийка уже довольно-таки взрослая.

— Ты про послание от лазутчиков?

Гинэль молча кивнул, распахнув глаза в ожидании развёрнутого ответа, который удовлетворит то самое едкое любопытство, терзающее его изнутри. Рида же только усмехнулась, скрестив руки на груди и состроив важное лицо. Не менее важным тоном она ответила:

— Да, это было послание от нашей троицы. Исходя из того, что они узнали там, решили навести небольшой шум и обнаружили парочку интересных персон.

Всё тоже любопытство, но уже как-то неприятно скребущее чуть ниже ребер, одолевало Гинэля ещё сильнее. Что же они там нашли? Неужели Феанфила? Или что-то ещё?

— Обнаружен, очевидно, последний потомок рода Касенеда, — строго и чётко отчеканила Рида. Её слова металлическим звоном ударили по ушам юноши, из-за чего он даже поморщился. Это не совсем то, что желал услышать парнишка, воодушевлённый миссией по поиску пропавшего живого божества. Эта новость звучала даже немного жутковато. Рида продолжила: — Есть мысли, что из-за неё не пали чары с первородных эльфов, подобных Альнэе и Мелэбу. О чём говорил Феанфил…

Гинэль, не говоря ни слова, лишь внимательно слушая, насупился и нахмурился, перебирая все наплывшие одним разом мысли в голове. Одним из последних откровений, который вынес из медитации и произнёс Великий Феникс, было то, что в тот момент, когда Создатель наделил род Касенеда силой управлять проклятыми обращёнными первородными эльфами, он также одарил их и проклятием, которое заключалось в том, что только после смерти последнего носителя дара всевышнего драконы снова станут воистину собой.

Последний потомок рода не был убит. О нём даже никто на Риниасе не знал.

Гинэль нахмурился ещё сильнее, лицо посерело, а тело напряглось.

— Да ладно тебе. Это же хорошая новость. Ну, подумаешь, не Феникс им на блюдечке. Ты только представь! — уже воодушевленнее говорила Рида, схватив парня за плечи и заглянув ему прямо в глаза. — Приберём её к рукам, убедим в том, что нам нужна помощь, и, имея армию драконов, нам уже никакой этот их Союз не будет страшен!

— А как же драконы, которые останутся под этим проклятьем?

Рида стушевалась, сходу даже не зная, что и ответить явно огорчившемуся Гинэлю. Руки её опустились с его плеч, и эльфийка немного призадумалась, но потом строго сказала:

— Послушай, это всё равно будет решать король. Не мы. Посмотрим, что будет. Может, отметелим всех этих засранцев, а потом убьём её, и всё!

Гинэль вжал голову в тело, будто пытаясь скрыться от, как ему казалось, очевидной глупости. Он вовсе не верил в то, что этот потомок рода Касенеда станет им помогать. С чего бы? Но Гинэль не захотел озвучивать свои мысли и сомнения, опасаясь, что его опять начнут старательно переубеждать и даже успокаивать.

— А то, что ты говорила про разруху, которую там учинили наши? — Гинэль, озвучивая вопрос, водил стопой по снегу на дороге туда-сюда, старательно разглаживая его. — Разве это не спровоцирует тех напасть на нас? Барьеры и флёр трещат по швам. Защита Феникса невечная. Преодолеть их будет нетрудно, если очень захотеть. Я… немного волнуюсь.

Рида усмехнулась и покачала головой, словно услышала в словах Гинэля не серьёзные опасения, а какой-то детский бессмысленный страх, вызванный чудищем под кроватью, а не настоящей угрозой нападения на их город. Но эльфийка крепко хлопнула его по плечу, отчего юноша даже немного пошатнулся и в изумлении распахнул красные глаза. Рида твёрдо, но с улыбкой, сказала:

— Ты прав. Обойти флёр, имея их технологии — да даже наши — большого ума не надо. Но кто сказал, что они смогут прорваться через защитный купол? Застрянут там снаружи, и драконы с округи их пережрут.

— Но ты же сказала, что у них потомок рода…

— Это да. Но из того, что написала Альнэя, следует, что эта девочка ещё совсем не умеет владеть своими силами. Ты прав. Риск, что на нас нападут, есть. Но сейчас он меньше. Мы в относительной безопасности. Но именно поэтому мы должны придумать, как в ближайшее время переманить эту девочку на нашу сторону.

— Меня бы вот никто не смог переманить на их сторону. Думаешь, у вас получится? Она же верит своим правителям, своим соратникам… всё такое. Мы, наверно, с ней ровесники…

Гинэль находил происходящее рискованным и бредовым. Всем своим видом юный эльф демонстрировал сомнение, хмуря брови, кривя рот, отводя взгляд и уже нервно разрывая снег носками стоп. В какой-то момент он даже увесисто и озлобленно наступил на небольшой образовавшийся под ногами снежный ком.

— Ты считаешь, что лучше убить её сразу?

— Конечно! — воскликнул Гинэль, горящими глазами уставившись на Риду, которая своей непринуждённостью даже начала его немного злить. Но та холодно и сухо ответила ему:

— Покончив с ней прямо сейчас, мы можем потерять способности драконов-оборотней из древних родов и исцелённых Великим Фениксом. Мы останемся без защиты, понимаешь? Как бы это странно ни звучало, но даже те драконы, что там, снаружи, бродят по всему нашему миру — это наша защита. Они убьют любого, кто посягнёт на их земли, а следовательно, и наших врагов порешают. Уже были такие случаи, Гинэль. Доверься нам, старшим. Хорошо?

Гинэль скривил лицо ещё сильнее, едва сдерживаясь от глубинного животного желания оскалить зубы. Но вместо этого парень просто развернулся и пошёл восвояси, даже не попрощавшись с подругой-соратницей.

Тема драконьего проклятья была для Гинэля болезненной, несмотря на то, что он был из рода тех эльфов, которым было суждено обладать даром обращения из эльфа в дракона и наоборот по своей воле по праву рождения. Он никогда не забудет душераздирающие и даже ужасающие истории Альнэи и Мелэбы о том, как они огромное множество веков назад стали теми, кем не хотели бы становиться, и сотворили вещи, которых не хотели бы совершать.

Альнэя, обратившись в дракона самой первой из своей семьи, разорвала на части каждого из них, а деревню погрузила в синее пламя. С её слов, она всё отчётливо помнила, слышала, осознавала, но жажда уничтожать была впереди её «Я». Не было сил и времени осознавать, что она творила, только изрыгать пламенем и махать крыльями, раздувая прах и пепел по окрестностям её былого дома. После всего этого некоторые выжившие тоже стали драконами. Ему было страшно представить в полной мере, что происходило в душе и сердце эльфийки, ведь, по её рассказу, она с каждым годом в теле дракона переставала быть собой, становилась кем-то другим, кем-то, кого прозвали в королевстве, которого больше нет, Кьёнгар, что на языке эльфов её краёв значило «чёрный демон».