— Что вам от меня нужно? — Эрина старалась быть уверенной, но её голос всё же немного дрогнул. — И что с товарищем старшим лейтенантом? Почему это он сюда ещё долго не попадёт? Что это вообще за место? — но дрожь в голосе не помешала девушке засыпать странного человека вопросами. Человека ли?

— Товарищ Ригер — глупый мальчик, который лезет не в своё дело, — как-то сухо, но всё ещё умиротворяюще проговорил некто. — Почему-то он решил, что я враг для тебя, но я хочу тебе помочь! Тебе и твоим друзьям.

Его интонация стала оживлённее, а глаза — Эрина только сейчас обратила внимание, что в них не было зрачка — блеснули живым огоньком. На радушном лице проявилась более очевидная улыбка, его длинные золотые локоны, подхваченные ветром, легко развивались, привнося в его образ эфирности.

— Ты особенная, Эрина! Но они прячут тебя в каком-то железном ящике, пока твои друзья и близкие погибают. В том числе, твой дорогой товарищ Ригер, — уже как-то с напускной прохладой говорил незнакомец. — Я могу помочь тебе. Ты проявишь себя. Ты будешь полезной им всем. И докажешь, что чего-то стоишь.

Его слова, одно за другим, раскалёнными иглами впивались в сознание Эрины, оставляя болезненные раны, из которых лилась не кровь, как из раненого тела, а свет души и огонь её разума: она чувствовала это теплом на поверхности своей кожи.

Она могла доказать, что на что-то способна.

Всем. И себе.

Нужно лишь принять его помощь.

Некто протянул ей руку раскрытой ладонью вверх, ожидая, что она примет его помощь. Но Эрина не спешила дать ответный жест. Что-то её тормозило, что настораживало. Мерзким холодком пробегало по спине.

Но незнакомец, словно это чувствовал, спокойно сказал:

— Всё в твоих руках, Эрина. Только в твоей власти спасти их всех.

Сказать то, что Эрина растерялась — всё равно, что ничего не сказать. Глаза от страха широко распахнулись, её будто облили с ног до головы ледяной водой. Но эти слова… Она может помочь, может не быть бесполезной. Может спасти своих друзей.

И спасти его.

В сердце кольнуло. Эрина чувствовала, что долг гражданина обязывает её рискнуть во имя всеобщего блага, даже рискуя своей жизнью. Для этого она и служит партии. Но едкое чувство внутри не давало покоя.

— И всё же, кто вы такой? — спросила Эрина это твёрдо и требовательно, чтобы дать понять странному типу, что от его слов зависит её ответ.

В какой-то степени она ждала, что таинственный человек замешкается или скажет что-то, что окончательно поставит жирный крест на возможности их совместных действий, но тут он чётко выговорил:

— Я твой отец, Эрина.

От его ответа у Эрины всё сжало в груди, а ноги подкосились, не в силах выдерживать весь тот груз, свалившийся на неё в одну секунду. Губы подрагивали, а глаза защипало от подступивших слёз. Какая жестокая шутка, какая мерзкая ложь. Эрина схватилась за гимнастёрку и сжала её так, будто готова была оторвать лоскут ткани. Если бы не форма, то она, скорее всего, схватилась бы за свою кожу, чтобы попытаться добраться до ноющего и бешено колотящегося сердца.

— Идиотские у вас шутки, товарищ.

Улыбка с лица незнакомца исчезла. Он смотрел с неподдельным недоумением на Эрину: он явно не ожидал такой реакции.

— Я не шучу, Эрина.

Сказал он это так жестко, так чётко и ясно, что слова эти были больше похожи по звуку на гром в небе, нежели на человеческую речь.

— Я твой отец. Это правда.

Ещё больнее. Ещё сильнее. Эрина всё же не выдержала и упала на колени. Всё окончательно потеряло смысл — была только боль за грудиной, которую хотелось вырвать с корнем и выбросить подальше. Слёзы бесконтрольным водопадом хлынули из глаз и обжигающе покатились ручьями по щекам.

— Это всё какой-то дурацкий сон, — шептала Эрина себе под нос, щипая за руку.

Больно. Очень больно. Не хотелось верить. Девушка свернула участок кожи так сильно, как только могла, из-за чего она даже взвизгнула. Это не сон. Но и не реальность — что-то другое, но настоящее. Неужели это её отец? Родитель. Родной человек.

Она кому-то нужна. Действительно нужна. Больше она не брошенный котёнок, не осиротевший птенец, а дочь, которую нашёл её родной кровный отец. Душа рвалась на части в такт раскатам грома в воздухе и вспышкам молний на затянувшемся небе над их головами.

Тяжело сглотнув, Эрина выдавила ещё один вопрос, задыхаясь от слёз, которые не удавалось сдержать:

— Почему тебя не было всё это время? Где ты был? ЧЁРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, ГДЕ ТЫ БЫЛ?! ГДЕ ТЫ БЫЛ, КОГДА МАМА УМЕРЛА?! — но в конце несчастная девушка всё же сорвалась на истеричный крик, полный боли, отчаяния и обиды.

— Есть вещи, которые я не могу объяснить, которые ты имеешь полное право мне не прощать. Но я не хотел вас оставлять. Так вышло против моей воли… Но мы можем вместе всё исправить. Ты мне поможешь? Поможешь мне построить лучший мир для нас?

Пугающий выбор. Но такой заманчивый, такой притягательный. И Эрина знала: она не просто воссоединится с отцом, которого у неё никогда не было, которого, судя по всему, кто-то у неё отобрал, — она остановит весь тот ужас, что творится снаружи. Она докажет всем, кто в неё не верил, что она значима…

— Как вы это допустили? Как вы вообще этому позволили случиться? — сокрушалась Рида.

Эльфийка была не просто в гневе, а в бешенстве и ужасе одновременно. Она не могла вообразить, что такое вообще возможно: совет просто берёт и отпускает их короля одного на вражескую территорию сражаться с врагом, о котором они практически ничего не знают.

— Гинэль! Где Гинэль?! Твою ж… ГИНЭЛЬ! — Рида уже истошно кричала, разрывая глотку.

Уже совсем скоро подоспел и сам Гинэль. Став ещё более бледным, тараща испуганные глаза, он заговорил:

— Что случилось? Что с королём?

— Пока ничего. ПОКА! Гинэль, — пытаясь успокоиться и совладать с эмоциями, Рида глубоко вдохнула, пытаясь говорить хоть немного спокойно и чётко. — Гинэль… прости, я знаю, что ты не любишь летать, не любишь сражаться… Но у нас нет выбора. У меня нет времени ждать других оборотней. Гинэль, вся надежда только на тебя, — как бы Рида ни пыталась изобразить требовательность и вызвать в юноше чувство долга, нотки жалобной мольбы проскальзывали между делом и выдавали её личную беспомощность.

— Что ты задумала?

— Мы с тобой отправляемся туда. Мы должны защитить и спасти Его Величество, даже ценой наших жизней! Гинэль напрягся, но не только от страха, но и от осознания важности происходящего. От понимания важности своей силы и своего предназначения. Но мысль о том, что придётся взмыть в небо…

Полёт — это то, что с трудом давалось Гинэлю. Проблема была даже не в его крыльях, которые исправно могли поднимать драконье тело в небо, а в его личном ужасе и трепете при виде земли с высоты. Многие не понимали его, осуждали и даже смеялись. Только Рида и Альнэя не насмехались над его страхами. Альнэя и вовсе понимала его каждой клеточкой своего тела: чёрная дракониха предпочитала сражаться на земле, нежели взмывать в небо. Но в битве на земле ей не было равных, а что до него? Его задние ноги не приспособлены к долгому и проворному бегу на длинные дистанции. Он тот тип драконов, которые должны маневрировать в небе и с высоты громить вражеские ряды.

— Честно говоря, я в ужасе, Рида.

— Я понимаю, Гинэль. Но это наш долг — защитить короля любой ценой. Без него нам всем конец…

Гинэль напрягся. На бледном лице отразился страх, но затем он сменился грозной решительностью юного воина, который крепко сжал кулаки до боли в суставах и коже ладоней из-за впившихся в неё немного острых ногтей. Беловолосый эльф испытывал неподдельный ужас, но он решительно был готов биться до самой смерти за своего короля и свой народ, которому грозила опасность.

Все жители Риниаса знали, на что способна Мередиана…

***

Вилм пришёл в себя после того, как его тело шмякнулось об землю. Мокрый, липкий и вонючий, он перекатился с бока на спину, а вместо затянутого неба в виде черноты над городом увидел огромную драконью голову с сияющими голубыми глазами. Дракон живо дёрнул ноздрями, выпуская пар на Вилма.