Он смотрит на меня с прежним презрением и морщится, словно от меня несёт чем-то неприятным.

— Здравствуй отец — выдавливаю из себя и опускаюсь на стул рядом с кроватью.

— Явился — выдаёт прежним тоном — смотрю, уже ходишь, значит выздоровел. Не думал, что у тебя силёнок хватит встать.

Ранит словами, ничего не изменилось в нём. Знал бы ты, какой ценой мне всё это далось.

— Как видишь — только и могу ответить ему.

— Так время тикает, ты анализы уже сдал? Когда будет операция, узнавал?

— Ты больше не о чём меня спросить не хочешь? — поражаюсь я — как я жил всё это время? Ты ведь даже не задумывался об этом, скажи честно? — прорывает меня.

Сам не знаю, что хочу услышать от него сейчас.

— Нет — опускает взгляд — мне было не до тебя. И ты сам виноват в том, что случилось с тобою. Сам должен разгрести все последствия своей дурости.

Возможно, он прав, в тот момент я не думал ни о чём и ни о ком.

Киваю в ответ, не могу произнести ни слова от нахлынувших воспоминаний и эмоций.

— Я и разгрёб — собираюсь с силами и отвечаю ему.

— Так что с операцией? — говорит с нетерпением, похоже, ему становиться хуже.

— Ты же знаешь, какие могут быть последствия для меня — хочу, чтобы хоть немного понимал, на что я иду ради него.

— Знаю, но ты же должен сделать в этой жизни хоть что-то стоящее. Никита бы, даже не задумываясь, сделал это. Я так и знал, что у меня только один стоящий сын был. Ты всегда был слабаком! Не решительный, вечно мямлишь, глупый, не смог даже школу нормально закончить, чтобы не опозорить меня! После этого мне стыдно было тебя устраивать в нашу фирму. Ты бы не потянул.

— Я и не пытался к тебе устроиться! — поражает меня.

Он ещё и стыдился меня?

— Я сам начал работать и учиться, если ты помнишь, ни копейки у тебя не попросил!

— Ну и где ты сейчас, чего добился за всё это время? Живёшь у матери, в квартире Никиты. Думаешь, я не знаю? Всё оторваться от нас не можешь самостоятельный.

— Я уже давно не живу там, к твоему сведенью и отсылаю деньги матери со сдачи.

— Это ваши с ней дела, мне вообще фиолетово на это всё. Но то, что ты привлёк Никиту в свой дурацкий центр, после всего, что с ним случилось, я тебе никогда не прощу.

Задевает за живое. Прикрываю глаза и пытаюсь спокойно выдохнуть.

— Поэтому, чтобы хоть как-то отмыться перед братом, ты должен мне помочь.

Отмыться, слово то такое, словно я кусок грязи. Вспоминаю слова Маринки о том, что это не моя вина. Сердце сжимается и в груди печь начинает от одной только мысли, оставить мою родную девочку.

Не знаю откуда берутся силы или эта вся скопленная злость на отца за всё это время прорывается наружу.

— Я ни в чём не виноват! — прорывает меня — Ник сам выбрал это направление, я занимался в другой группе всё это время! Он взрослый человек и я не был ему нянькой! Ты больше не в праве, говорить мне эти вещи! Тебя там не было! И ты не знаешь, как всё было! И это не ты вёз его в скорой и держал за руку. Тебе вообще плевать на меня всегда было! Ты никогда не считал меня достойным! Так почему же ты ждёшь помощи от меня, раз я такой плохой! — поднимаюсь со стула и отхожу к окну. Надо немного успокоиться, а то аж трясти начинает.

— Надеялся, что в тебе ещё не всё потеряно.

— Всё давно потеряно, ещё полтора года назад, когда ты выкинул меня из своей жизни, словно не нужную вещь. Я всю жизнь тебе был поперёк горла, скажи только почему?

— Потому, что ты всегда был упрямым, не слушался, спорил и сопротивлялся.

Потому, что у меня всегда было своё мнение и я выражал его, в отличие от Ника.

— Тебе нужен был просто послушный болванчик, который кивает в нужное время и нужном месте? — разворачиваюсь к нему, чтобы посмотреть в глаза.

— Мне нужен был послушный сын, за которого не будет стыдно перед друзьями и обществом.

— То есть ты всё это время стыдился меня? — до меня наконец-то доходит смысл сказанных им слов.

Он молчит в ответ. А меня несёт дальше, словно всё накопившееся во мне за столько лет вырывается наружу.

— И где же сейчас твои друзья, свет общества, а? Почему тебе один из них не одолжит почку? Скажи мне?

— Нужен кровный родственник — заявляет безапелляционно.

— Чушь! У тебя их просто не осталось! Ты разрушил свою жизнь сам, своими руками. Мама мне всё рассказала, как ты жил всё это время и почему докатился до такого состояния!

— Кому-то надо язык вырвать — злобно выдыхает — Я потерял сына.

— А я потерял брата! Но не скатился как ты!

— Замолчи! Не тебе меня судить!

— Не мне ты прав.

— Ты не хочешь, чтобы была операция? — хмурится.

Не хочу.

— Ты понимаешь, что на тебе будет висеть вина не только за Никиту, но и за то, что ты имея возможность не спас отца. И ты готов с этим жить.

— А ты готов жить с тем, что меня, возможно, не станет после этой операции? — говорю ему все свои страхи.

— Ну, в прошлый раз же откачали — отмахивается как от назойливой мухи.

— А если нет — не думал, что голос дрогнет.

— У тебя тут такая боевая баба, что и с того света вытащит.

Это он о Марине? Откуда он узнал, что я с ней?

— Она тебе сказала что-то?

— Хм, сказала. Заявила, что не отдаст тебя мне. Взывала к совести.

М… Маришка моя она попыталась всё сказать отцу, как обещала. Воительница моя. Люблю её до безумия.

— Ты её приструни, чтобы так не смела, разговаривать со мною.

Меня аж, передёрнуло от его слов.

— Ничего я не буду делать, раз она так высказалась, значит, была права.

— Ох, я и забыл, что ты у нас размазня.

— Я не у вас и уже давно! И это вы отказались от меня, когда я был в похожем положении, как и ты. Вы ушли из моей жизни!

— Твоя жизнь не зависела от нас — обдаёт высокомерным взглядом.

Да, конечно.

— То есть ты хочешь сказать, что если бы я был в таком положении, как ты сейчас ты бы отдал мне свою почку?

Не поверю ни за что.

Он молчит и опускает взгляд. Как я и думал, в нём нет ничего человечного.

— В этом и разница между нами. Я всегда был человеком по отношению к тебе, не смотря ни на что.

Обидно очень. Хотелось услышать от него слова благодарности хотя бы. А не так расходится. Ну, что ж ладно.

Разворачиваюсь и иду к двери, не глядя на него.

— Надеюсь, и в этот раз поступишь по человечески — говорит очень тихо, словно боится, что передумаю.

— В отличие от тебя да — говорю и выхожу из палаты. Не могу больше видеть его.

Пытаюсь успокоиться, и осознать всё, что предстоит впереди. Голова идёт кругом от того, что отец даже в таком состоянии не может извиниться передо мною за всё то, что сделал. Не достоин я этого. А, как же больно это всё и неприятно. Но мне немного легче стало от того, что высказал ему, всё, что терзало душу всё это время. И Маринка права, я ни в чём не виноват перед Ником, но сожалею очень о случившемся с ним. А отец… Надо простить его за всё, но только не получается почему-то.

— Ну что вы решили? — из раздумий вырывает голос брюнета, кажется Артём, его Маринка называла.

— Да, я согласен — выжимаю из себя то, что должен сделать.

Прости меня Марин, но по другому я не смогу.

— Хорошо, тогда идёмте, подпишем документы и возьмём анализы.

— А когда будет операция?

Сколько у меня осталось времени?

— Ну если всё будет хорошо и по плану, то в течение часа.

Час… Насколько же это мало.

Мы подходим к посту медсестры.

— Вот здесь подпишите — Артём кладёт передо мною бумаги на донорство.

Выдыхаю и пытаюсь успокоиться. Я ведь всё правильно делаю, почему же такая тоска на сердце и на душе хуже некуда.

Подписываю документы.

— Алён, возьми экспресс анализы и как только будут готовы всё мне, и готовь к операции.

— Хорошо — девушка начала искать какие-то бумаги.

Боковым зрением замечаю движение в коридоре и оборачиваюсь.

Маринка, бледная как стена смотрит на меня. Хочу подняться.