Его пальцы стали немного теплее.

– Вот так уже лучше – отпускаю его руки, понимая, что увлеклась этим растиранием, но он так внимательно смотрел на меня, словно сомневался в чём-то.

– Спасибо – сказал немного хрипло.

Наверное, в горле пересохло.

– Ты пить не хочешь? – решила уточнить.

– Хочу – сказал хрипловато.

– Подожди, сейчас принесу воды, или чего-то ещё хочешь?

– От горячего чая не отказался бы – уголки его губ поползли вверх.

– Хорошо, сейчас посмотрю, что можно сделать – говорю ему и выхожу из палаты в поисках автоматов с напитками.

Странно, почему-то раньше ни к одному из пациентов не было такой привязанности, как к Руслану. Отчего-то хочется помочь ему, сделать для него хоть что-то, чтобы ему стало лучше. Это, наверное, отходняк от такой его операции сегодня.

И почему его девушка, выбежавшая из палаты, не помогла ему согреться и даже не укрыла его? Да как-то странно всё это.

В автомате выбираю воду без газа, чёрный чай без добавок и беру сок ради трубочки, ему же тяжело двигаться сейчас.

Возвращаюсь в палату. Руслана перестало трясти, согрелся, наверное.

Ставлю на тумбочку воду и чай. Он пытается приподняться, но тут же морщится и тихо стонет.

– Не двигайся – пресекаю все его попытки – я помогу тебе.

Он рвано выдыхает, в глазах почему-то застыли слёзы. Наверное, сильно больно.

Открываю бутылочку воды и опускаю в неё трубочку от сока. Подношу к его губам.

– Вот так – подаю ему трубочку, и он жадно втягивает в себя воду, прикрывая глаза.

Делает три глотка и выпускает трубочку из губ.

– Спасибо – выдыхает с облегчением.

– Как на счёт чая?

– Я согрелся уже пусть постоит. Я потом сам дотянусь до него.

– Хорошо – ставлю бутылочку на тумбочку, и вспоминаю про лёд – раз ты согрелся, может приложим лёд к пояснице, он поможет немного расслабиться мышцам и уменьшит отёк. Надо было конечно сразу после операции приложить, но тебя быстро увезли, а когда я вспомнила, Пётр Семёнович меня к себе позвал, поэтому я принесла, как только смогла.

– Давай попробуем – он выдохнул и хотел оттянуть одеяло.

– Я сама, не шевелись пока – беру лёд и наклоняюсь над Русланом. Поднимаю одеяло и прикладываю лёд к пояснице, через простыню, он всё же вздрагивает.

Тихонько провожу руками по бокам вдоль позвоночника, его мышцы немного расслабляются.

– Через пол часа уберу не переживай – укрываю его обратно – постарайся расслабиться. Вечером можно будет тихонько двигаться по мере возможности и болевых ощущений.

– Хорошо, спасибо – он наконец-то улыбнулся.

Значит, ему стало легче, это хорошо.

– Постарайся поспать немного, я через полчаса зайду – говорю ему, собираюсь уходить.

– Можно чая немного – робко спрашивает.

– Да конечно.

Беру стакан с чаем, опускаю в него трубочку и подношу к его губам. Чай не такой горячий и он не должен обжечься.

Он тихонечко пьёт чай.

– Спасибо – отстраняется.

– Отдыхай, тебе надо восстанавливаться.

Он смотрит так, словно не хочет, чтобы я уходила.

– Если хочешь, могу побыть здесь с тобою.

– А у тебя разве других пациентов нет? – ухмыляется.

– Нет, я вообще первый день здесь работаю и мне доверили только тебя.

– Правда? – удивляется.

– Ага.

И чего это я с ним разоткровенничалась? Наверное, точно пора идти.

– Хочу – говорит тихо и опускает взгляд.

– Что? – не поняла.

– Побудь немного, с тобой как-то спокойнее.

– Боишься Петра Семёновича?

Он засмеялся, но тут же зажмурился и застонал.

– Тише – присаживаюсь на кровать и тихонько глажу его по укрытому плечу.

Он постепенно расслабляется под моими пальцами и выдыхает спокойно. Глаз не открывает, наверняка спать хочет после всего пережитого.

– Поспи – продолжаю его тихонько гладить по плечу и руке, иногда по спине, проверяя, как расслабляются мышцы.

Через пару минут он задышал ровно, засыпает. Сколько же ему пришлось пережить сегодня, бедный парень.

Вроде бы заснул, и пора уходить, но боюсь, что, когда, поднимусь с кровати, разбужу его. Да и самой уходить от него никуда не хочется почему-то. Разглядываю его. Светленький, чуть вьющиеся волосы, нос прямой, широковатые скулы, пухлые губы, длинные ресницы сейчас трепещут отчего-то. Красивый, особенно его глаза мне очень понравились. От него веет мужественностью, силой, но в то же время мне кажется он очень ранимый, хотя может это только, кажется на первый взгляд. У меня просто давно не было парня, наверное, только и всего. Гормоны, всё это чёртовы гормоны виноваты во всём.

Заставляю себя оторваться от Руслана и тихонько поднимаюсь с кровати. У него есть девушка, куда ты Марина размечталась. Выхожу из палаты, пока окончательно голову от него не потеряла.

Поднимаюсь на пост. Таня на меня смотрит волком.

– Ты где пропала? Пётр Семёнович тебе передал – протягивает мне карту Руслана.

Странно мы же с ним договорились про карту.

– Он у себя? – спрашиваю.

– Нет, уехал полчаса назад. Сказал, завтра его не будет.

Может поэтому он оставил карту у Татьяны.

– Хорошо – забираю карту и иду в ординаторскую.

Располагаюсь в кресле и открываю карту Руслана. Вклеены новые страницы и назначения.

Просматриваю. Обезболивающие, витамины группы Б и антибиотик. Из меня кто-то делает дуру? Придётся пренебречь вашими рекомендациями Пётр Семёнович.

Возвращаюсь к Татьяне.

– Каримов полностью на мне, если увижу хоть кого-то рядом с его палатой, скажу Петру Семёновичу. Он поручил мне его вести понятно! – говорю угрожающе.

– Да – Таня испугано кивает.

Не дай Бог вколют ему хоть что-то из этой карты.

Забираю карту с собою и иду в шестую палату, полчаса уже истекли.

Не могу не быть эгоистом. Мне очень хочется, чтобы она осталась со мною хоть ненадолго. Сам удивляюсь от себя. Вроде бы уже привык, что всё время один, а сейчас возникло странное чувство. Желание не отпускать эту девушку, что присела около кровати и смотрит в глаза с такой теплотой, от которой сердце начинает стучать чаще. Может, просто у меня давно не было девушки? Да такой овощ, как я никому не нужен.

Когда она взяла меня за руку и стала растирать мои скрюченные от холода пальцы я офонарел просто. Со мною ничего подобного никогда не происходило, она не ладони мои грела, а заставила почувствовать, что-то иное, забытое, запрятанное на самое дно моей души.

Наверное, я испытывал что-то подобное в детстве, когда бабушка отпаивала меня чаем с малиной во время простуды. Меня тогда первый раз привезли в деревню и оставили на месяц. Была такая снежная зима. Я с таким восторгом покорил тогда все горки в посёлке. Накупался в сугробе, это было нечто. Мы с дедом слепили снеговика. После этого я перестал завидовать Нику, что он с родителями поехал отдыхать в Турцию на новый год. Меня не взяли, так как я плохо учился и закончил четверть с тройками. С бабушкой и дедом было весело, и не привычная деревенская жизнь мне очень понравилась. Но на второй день начались последствия моей прогулки, я заболел и очень сильно. Вкус чая с малиной не забуду никогда. Да, детство беспечное, такое тёплое и душевное, жаль оно не навсегда. Как мне не хватает родных, что ушли безвозвратно.

Я решился попросить эту девушку остаться и немного побыть со мною, сведя всё в шутку. Смеюсь, забыв о боли, что простреливает спину. Зажмуриваюсь.

– Тише – слышу её голос, а затем она тихонько прикасается к моему плечу, даря спокойствие и тепло, отвлекая от боли.

Не хочу открывать глаза, потому, что она может увидеть, что сейчас происходит со мною на самом деле, а я не готов к этому и вообще мало, что понимаю сейчас в своих ощущениях. Но отпускать это не хочу, мне приятно и хорошо, когда она рядом. Я даже имени её не знаю, но думаю оно у неё красивое такое же ка она сама.

Плаваю в какой-то нежной и тёплой неге, которая затягивает меня всё сильнее. Боль отступает, а вместо неё становиться так легко, словно я на облаке и снова вижу Ника вдалеке. Окрикиваю его, бегу, но не могу догнать. Кричу, зову его, но он всё дальше и дальше. На душе так скверно становиться, страшно и холодно, а ещё больно. Исчезают все краски, и я лечу вниз, в темноту.