Прости меня Марин, пожалуйста, я не хотел. Смотрю на пюре, размазанное по полотенце. Не хочу его. Ничего не хочу. Аппетит пропал.

Ставлю тарелку обратно на тумбочку и убираю полотенце с груди. Прикрываю глаза и пытаюсь нормально выдохнуть. Не получается. Не хотел я тебя обижать, совсем не хотел, прости меня и вернись, пожалуйста.

Дверь неожиданно открывается, и моё сердце подпрыгивает от радости, но потом тут же срывается в пропасть. Не она.

— Ну, что посуду можно забрать? — заглядывает мужеподобная женщина и походит в палату — а чего не ел? Не нравится? — хмуриться.

— Я не голоден, спасибо.

— Ешь, ужин только в шесть будет.

Ещё четыре часа. Может и правда стоит поесть.

— Зайду через полчаса — бурчит и выходит из палаты.

Стягиваю с тумбочки компот и подношу к губам. Вкусный, но часть проливается на грудь и одеяло.

— Да что такое-то!

Вытираю всё полотенцем. Отлично теперь я ещё грязный как свинтус! Зато самостоятельный. Идиот!

Марина.

Выбегаю из палаты Руслана, не хочу, чтобы он видел, насколько для меня были обидными его слова. Ведь я просто хотела помочь ему. А он отказался. Возможно, он просто хотел самостоятельности, а может, ему не приятны мои прикосновения и моя помощь. Но при этом возникло ощущение, что я навязываюсь ему, может так оно и есть.

Надо оставить его в покое. Аня не будет ему ставить ничего и его жизни ничего не угрожает. А мне, наверное, пора отсюда уходить. Не место мне здесь. Надеюсь, Пётр Семёнович не позволит и не допустит больше такой ошибки с назначениями. Хотя его ведь и завтра не будет, а вдруг Дарья опять что-то не то назначит ему? В душе страх за него поселяется. Нет, не могу я его пока оставить одного, пока до возвращения Петра Семёновича.

— Марин, а ты на обед не идёшь? — слышу голос Ани за спиной.

— Обед?

Я и совсем забыла, что у меня тоже может быть перерыв.

— Да, а куда?

— Идём здесь рядом столовая, тем более у нас перерыв. Пошли.

— Ну ладно — хоть пойму, что здесь к чему.

Мы проходим холл и поворачиваем направо.

— Вот наша столовая — указывает Аня на стеклянные распахнутые двери.

Мы заходим в зал, вдоль стен стоят столики, а по середине — раздача, сбоку подносы и приборы.

— А как здесь оплачивать? — интересуюсь.

Я ведь не взяла с собою ни наличные, ни карту.

— Стоимость обеда вычитают из нашей зарплаты. Средняя стоимость пятьсот рублей, так, что ни в чём себе не отказывай — Аня широко улыбнулась и взяла поднос.

Да если бы я сегодня уволилась, то осталась, бы должна за обед. Отлично!

— А ты давно здесь работаешь? — спрашиваю Аню.

— Не очень, месяца полтора, ещё зарплату не получала с учётом вычетов. Там, наверное проела больше — смеётся она.

Я рада, что она успокоилась по поводу назначений Руслану. Опять он, да что ж он из головы та никак не уйдёт. Выдыхаю, пытаясь сосредоточится на салате. Какой же я хочу крабовый или цезарь? Интересно Руслан там поел хоть что-нибудь? А никакой не буду брать. Взяла второе и компот, надеюсь не вышла за лимит.

— Ты что так мало ешь? — спрашивает Аня, накладывая себе пирожков.

— Аппетита нет, что-то — оправдываюсь.

Хотя есть и впрямь не хочется.

— А ты чего такая расстроенная вышла от Каримова? Ему хуже стало?

Блин и она заметила.

Мы присаживаемся за столик. Откровенничать с ней не очень-то хотелось.

— Да так что-то расчувствовалась.

— Да иногда бывает. Я со своим первым пациентом чуть с ума не сошла, опекала, ухаживала, а когда его не стало, всё себя корила, что не доглядела. Хотя он безнадёжный был — на её глазах появляются слёзы — умер не в мою смену. А я до сих пор его вспоминаю.

— Ты настолько привязалась к нему? — поражаюсь.

Она только кивнула и смахнула набежавшие слёзы.

Хотя я сама начинаю настолько сильно привязываться к Руслану. Зачем? Чтобы так вот страдать потом как Аня? У него же девушка есть. Только очень странно, почему она оставила его в таком состоянии одного, и он захотел тогда, чтобы я осталась с ним. Хотя сейчас фактически отказался от меня. Надо как-то ставить блок на своих чувствах и относится к нему как к пациенту, не позволять себе что-то большее.

— Извини, я что-то расчувствовалась — выдыхает Аня и начинает есть.

— Ничего — поддерживающе улыбнулась ей и принялась за обед, пока не остыл.

Мы обедали, молча пребывая каждая в своих мыслях.

После обеда я заставила себя пройти мимо его палаты и не зайти к нему. Ведь не нужна, зачем навязываться. Поднялась в ординаторскую и застала Дарью, сидящую в кресле Петра Семёновича. Она искала что-то на его столе.

— Добрый день, Дарья — пытаюсь говорить спокойно, но в душе всё кипит просто.

— Виделись уже — отвечает безразлично — о, а я её как раз ищу — тянет руку к карте Руслана — давай напишу назначения на завтра.

— Нет — отвечаю — это мой пациент и назначения ему могу делать только я или Пётр Семёнович. Так как его сегодня нет, Каримов полностью на мне. И, если я узнаю ещё раз, что ему что-то назначили, или ставят без моего ведома, отвечать будешь по полной не только перед Петром Семёновичем, но и перед судом, за нанесение вреда здоровью пациента. Усвоила, Дашенька?

Её глаза злобно сощуриваются.

— Да что ты возомнила о себе?! Ты работаешь здесь первый день и решила со своим уставом в наш монастырь! Да ты как врач никакая, сегодняшняя операция это показала! Так что будь добра за назначения, которые Пётр Семёнович написал ему, я к ним отношения никакого не имею, это твой пациент тебе и отвечать за его самочувствие. Надеюсь, он жив до сих пор — язвительно очень — или загнулся уже?

— Вот именно, что мой. И и я тебя предупредила о назначениях без моего ведома!

— Надо больно — фыркнула.

— Дашь, ведь ты же понимаешь, то могло произойти с ним? — уже не выдерживаю.

— Ты о чём?

— О последствиях, если бы ему поставили всё, что назначили? Он же аллергик.

— Я понятия не имею о чём ты — отвлекается на кипу карточек на столе.

— Ведь это жизнь человека, неужели для тебя это ничего не значит? Неужели важнее подставить меня? Ведь я уйду отсюда при желании, а его могли бы не спасти сегодня. Я вообще тебя не понимаю.

Она не смотрит в глаза, поджимает губы и листает первую попавшуюся карточку.

— Я не понимаю о чём ты — бурчит, не отрывая взгляда от карты.

Бесполезно с ней разговаривать. Надеюсь, ты больше никому не навредишь сегодня.

— Надеюсь, ты меня услышала — говорю ей.

Нет никакого желания оставаться с ней наедине. Выхожу из ординаторской и только сейчас замечаю, что всё это время крепко прижимала к груди карту Руслана.

Ну как его оставишь здесь одного с этой мегерой?

Не выдерживаю и спускаюсь к нему в палату. Хочу увидеть его и убедиться, что поел, что всё у него хорошо в отличие от меня. Подхожу к палате и слышу доносящиеся из-за двери тихие стоны. Спешу распахнуть дверь и забегаю в палату.

Руслан спит, лёжа на спине. И ему сниться что-то от чего он вздрагивает и тихо стонет. Похоже не очень приятный сон. Замечаю на тумбочке не тронутый обед. Он же начинал, есть, почему не стал.

— М — он хмурится и стонет.

Не могу спокойно смотреть на это, хотя давала себе обещание не пересекать границы. Не могу я так.

Присаживаюсь на кровать и тихо касаюсь его плеча.

— Руслан, проснись — немного тереблю его по плечу.

Он распахивает глаза и ошарашено смотрит на меня. Потом хмурится отчего-то. Ему неприятны мои прикосновения? Отдёргиваю руку и поднимаюсь с кровати.

— Тебе снился не очень хороший сон, поэтому я решилась разбудить — зачем-то оправдываюсь.

— Ты теперь и сны мои охраняешь? — улыбнулся в ответ.

— Нет, просто ты дёргался во сне, а движения вызывали боль, поэтому решила прервать твои мучения. Наверное, зря, извини, если так.

Хочу уйти. Зачем я вообще пришла? Я уже его не понимаю и себя тоже. Я хочу находиться рядом с ним, а он, наверное, не хочет этого.