Довиле нарочно остановилась рядом, будто ее заинтересовала школьная стенгазета.

— Ох, поясница совсем разламывается! — распрямившись, посетовала тетушка Леокадия.

— Я нашла вчера у себя в комнате письмо. Не вы ли его принесли? — спросила девушка.

— Я, — буркнула уборщица и, не сказав больше ни слова, принялась снова протирать полы. Было ясно, что больше от нее не добиться ни слова.

Очутившись во дворе, Довиле первым делом убедилась, что там нет посторонних и что никто за ней не следит, и только тогда свернула по заросшей тропинке, ведущей вдоль каменной ограды кладбища, к березняку. Это был не самый короткий путь к Жертвенному Холму, но Довиле предпочла идти именно этой дорогой, чтобы выйти на еловую аллею с западной стороны.

В рощице девушка неожиданно увидела старика, который, сидя на пеньке, вязал из березовых веток веник. Целиком погрузившись в это занятие, он мурлыкал под нос грустную песенку. На прохожую старичок не обратил внимания, и тем не менее Довиле прошмыгнула мимо, затаив дыхание от страха. Пройдя немного вперед, она обернулась и, к своему величайшему удивлению, никого на прежнем месте не увидела. Не иначе пригрезилось, подумала девушка и пошла дальше.

Еловая аллея зеленой стеной внезапно преградила ей дорогу. Когда-то боярин Гимбутис посадил крохотные деревца вдоль тропы, ведущей на Жертвенный Холм. За сто с лишним лет елочки превратились в могучие деревья. Найдя просвет между ними, Довиле проскользнула в аллею и очутилась как бы в зеленом тоннеле — деревья переплелись ветвями над ее головой, и лишь кое-где светлело голубое небо. Если посмотреть назад, то можно было увидеть в начале аллеи светлую поляну, а противоположный ее конец представлял хаотическое нагромождение взбирающихся на холм сосенок. Земля тут была густо усеяна хвоей, и казалось, что кто-то расстелил в аллее коричневую ковровую дорожку. Гулять по этому мягкому ковру было одно удовольствие. Довиле сначала прошлась вдоль всей аллеи, оканчивающейся выходом на поляну, посмотрела вокруг и не спеша повернула назад. Проходя между плотно растущими по обе стороны тропы деревьями, девушка чувствовала себя маленькой, как муравей.

Но вот аллея кончилась, и девушка очутилась на холме. Остановилась, прислушалась. Лес звенел от птичьих голосов. Довиле жадно ловила звуки и дыхание пробудившейся природы, заражаясь ее бурным смятением. Она представляла, как встретит Шарунаса, как прижмется к нему, поцелует… Не успела Довиле вернуться назад, в аллею, как из сосняка вынырнул мужчина. Из-под распахнутой зеленой куртки виднелась голая грудь. В правой руке он держал дулом вниз автомат, будто это была самая обыкновенная лопата или палка. Юноша улыбался ей издалека, приветственно подняв левую руку. «Какой он красивый!» — невольно восхитилась Довиле. Она продолжала любоваться им, пока тот легкими размашистыми шагами приближался к ней. Сердце ее забилось сильнее, и девушке показалось даже, что его стук слышит и Шарунас. Он молча обнял Довиле и жадно припал к ее губам, как истосковавшийся по воде путник — к источнику. У Довиле закружилась голова, она попыталась высвободиться из крепкого объятия.

— Хватит, — прошептала девушка, упершись руками в его грудь. — Дай лучше поглядеть на тебя.

Шарунас подчинился. Он оторвался от подруги, продолжая, однако, держать руки на ее плечах и лаская любимую глазами.

— Как тяжело ждать новой встречи! — пожаловался он. — По-моему, целая вечность прошла!

— А мне каково? Женщине всегда труднее, так и знай!

— Не поверю! — Юноша крепко стиснул ее руки. — Ведь ты совсем иначе живешь: все время среди учителей, учеников… Тебе просто некогда тосковать.

— Да, но среди этих людей нет тебя.

В это время рядом хрустнула ветка. Папоротник вздрогнул, вскинул оружие.

— Здесь небезопасно, — напряженно вглядываясь в чащу, сказал он. — Пошли в лес.

«Он живет, как лось, кабан или другой дикий зверь, — подумала Довиле. — Все время нужно быть настороже и вздрагивать от каждого звука. Я бы так не смогла».

Пригибаясь, они пробирались сквозь юные сосенки, и колючие ветки хлестали их по лицам. За соснячком лес поредел, под ногами зашуршали ветки черничника. Смеркалось, и лес становился все мрачнее и таинственнее. Довиле поглядела на позолоченные вершины деревьев и угадала, что солнце совсем низко склонилось к закату.

Внезапно Папоротник дернул ее за руку и остановился. Внимательно приглядевшись, они увидели вдалеке, между высоких сосен, группу людей.

— Побудь здесь, — приказал Шарунас. — Схожу к ним и тут же вернусь.

— Кто они такие? — спросила Довиле.

— Парни из отряда Бородача. Подстраховывают меня.

Учительница притаилась за елкой и сквозь ветки стала наблюдать за поляной. Отсюда ей хорошо была видна почерневшая от копоти металлическая бочка, под которой был разведен огонь. Напротив, сгорбившись, сидел на валуне человек в ватнике. Его шапка была надвинута на лоб так низко, что торчал только щетинистый подбородок. Время от времени человек нагибался и помешивал палкой головешки.

«Деревенский самогонщик, — догадалась девушка. — А лесные братья из отряда Бородача, судя по всему, угощаются его зельем».

Довиле отошла за дерево, чтобы незаметно продолжать наблюдение, и похолодела от неожиданности: на краю поляны стояли на коленях двое. Руки их были связаны за спиной. Один из них был мужчина с костлявым лицом и черными взъерошенными волосами, к его плечу прислонилась юная девушка в синем жакетике. Учительницу поразили их лица, окаменевшие от скорби и безысходности.

При появлении Папоротника пленники подняли головы и с мольбой посмотрели на него. В их глазах мелькнули искорки надежды. Однако стройный красивый юноша прошел мимо так же равнодушно, как и мимо обомшелых коряг. Казалось, он сознательно избегал встречаться с ними взглядом. Остановившись в нескольких шагах от этих людей, он заговорил с кем-то, стоящим за кустом. Разговаривали они долго. Когда же Папоротник, собираясь уходить, повернул назад, дорогу ему преградил бородатый мужчина с алюминиевой кружкой в одной руке и с винтовкой — в другой. Он настойчиво предлагал Шарунасу выпить. Тот поначалу отказывался, но потом взял кружку и, поморщившись, выпил. Бородач удовлетворенно захихикал и скрылся в кустах.

Довиле тем временем не могла оторвать глаз от пленников. Когда Шарунас вернулся, первым ее вопросом был:

— Кто они такие?

Юноша обернулся, будто не успев разглядеть тех, кто находился на поляне.

— Эти картинки не для тебя! — жестко сказал он и взял девушку за руку. — Пошли!

— Шарунас, но я видела там людей. Кто они, за что их связали?

— Пошли, говорят! — еще раз поторопил ее друг, увлекая за собой, подальше от неприятного зрелища. Всю дорогу Довиле, потрясенная увиденным, не проронила ни слова. Под ногами снова зашуршал черничник, снова стали царапать лицо и ноги колючие ветки. Вечерние сумерки затопляли лес, подобно хлынувшему невесть откуда мутному потоку. Казалось, деревья и кусты шире раскинули ветви, а сами как бы присели, заполняя собой все пространство вокруг. Еловая аллея выросла на их пути, как всегда, неожиданно. Они вернулись туда, где час назад встретились.

— Ты хорошо ориентируешься в лесу, — похвалила девушка.

— Привык. Каждый день тренируюсь, — беззаботно ответил Шарунас.

Он искал глазами удобное место, чтобы можно было ничего не опасаться. Лучше всего для этого подошла мшистая полянка возле раздвоенной сосны. Шарунас расстелил на земле плащ-палатку и сел с краю.

Довиле в нерешительности остановилась рядом.

— Я тебе поесть принесла, — сказала она и, опустившись на колени, вынула из сумочки бутерброд и яйца.

— Что ж, не откажусь! — обрадованно сказал Шарунас и с удовольствием стал наблюдать, как девушка раскладывает еду на брезенте.

Ел Папоротник, жадно, и учительнице в этот момент он показался совсем мальчишкой, а не грозным вожаком вооруженного отряда.

— Ты, видно, часто бываешь голоден?

— Как когда. Но голода, как такового, у нас не бывает. Пока у людей есть еда, будет и у нас.