Она легко сидела в седле, поводья держала в одной руке — с такой всадницей не каждый мужчина поспорит. Особым изяществом девушка, правда, не отличалась: не по-женски крепкое небольшое тело, полное лицо, округлые формы, — все это придавало ей сходство с кувшином. А глаза неизменно сверкали живым, ярким блеском, как два уголька. Гирдиле чуждо было притворство — не прибегая к уловкам, она говорила собеседнику в лицо все, что думала. Не скрывала девушка и своих чувств: уж коль скоро нравился ей юноша, то об этом знал и он сам, и все вокруг.

Когда Гругис появился в Ретавасе, на Гирдиле он поначалу не произвел никакого впечатления. Она даже поддела его: великовозрастный детина, а вздумал учиться грамоте! Но спустя два дня почувствовала к нему необъяснимый интерес. Стоило ее брату Гальвидису засесть с Гругисом за немецкий, как девушка появлялась под дверью комнаты, где Гальвидис терзал гостя наукой.

Однажды, войдя в комнату и увидев на столе исписанный непонятными значками листок бумаги, Гирдиле спросила:

— Ну и чему же ты научился?

Этот вопрос в ее устах прозвучал вполне серьезно и в то же время по-детски наивно.

— Оставь нас в покое! Это не женское дело! — вспылил брат.

— Подумаешь! — ехидно ответила Гирдиле. — А вообще-то не советую увлекаться языком крестоносцев, не то собственные языки сломаете. Или подавитесь каким-нибудь гадким словом.

Гальвидис, не выдержав, вытолкал сестру за дверь и заперся изнутри на засов.

Поражение, однако, не смутило девушку — она стала прибегать к более хитроумным уловкам: придумывала какие-нибудь развлечения, а гость и его учитель не в силах были устоять против соблазна. Покинув дом, троица уносилась верхом к реке Минии или в знаменитую Райжескую рощу, излюбленное место зубров.

А сегодня они вместе ехали в Медвегалу. Кони бежали рядом, а там, где тропа сужалась, касались боками, прижимая ноги всадников. Гругис чувствовал, как по телу его разливается горячая волна. Интересно, что сейчас чувствует Гирдиле, думал он. Глядя украдкой на девушку, молодой князь видел, как на лице ее играла рассеянная улыбка. Она смотрела по сторонам, потом куда-то вдаль и, судя по всему, радовалась, что удалось вырваться из дома.

— Моя учеба уже закончена, — хмуро бросил Гругис. — Придется возвращаться в Локисту.

Княжна испуганно уставилась на него.

— Как бы я хотела поехать с тобой, — робко сказала она, внимательно посмотрев на юношу.

— Куда? — не понял Гругис.

— В Локисту, — спокойно пояснила девушка.

Мерно цокали копыта лошадей, поскрипывали кожаные седла, а над головами всадников с тревожным криком проносились два чибиса, опасавшиеся за свои гнезда, которые они свили здесь же, в кочкарнике.

— Что ты станешь делать в Локисте? — помолчав, спросил юноша.

— Ничего. Просто буду рядом с тобой.

— Я ухожу драться с крестоносцами.

— И я!

— Женщин мы не берем.

— Меня возьмете. Я знаю, когда нужно, и их берете, — настаивала Гирдиле.

— Ладно. Ты будешь моим оруженосцем! — расхохотался молодой воин.

— Нет! Я буду тебя охранять!

Поздно вечером, когда закатилось солнце, всадники подъехали к замку Медвегала. Гругису доводилось еще в детстве вместе с отцом взбираться на эту удивительную гору, самую живописную во всей Жемайтии. Окруженный высокими стенами, замок с грозными башнями по углам, казался жилищем богов. Гругис бегал тогда по ступеням этого вознесенного на головокружительную высоту сооружения, припадал к нишам, откуда видны были необъятные дали, и его детское сердце сжималось от волнения. Мальчику казалось, что он парит как птица под облаками, откуда видны зеленые верхушки елей, блестящая вода болот и рвов, и что эти горние выси предназначены не для людей, а для богов.

Впоследствии, спустя несколько лет, Гругис узнал, что волшебный замок разрушен до основания и сожжен. Он ни за что не хотел этому верить. Да неужели нашлась такая сила, которая все-таки одолела мощь этой крепости? Грустно было смириться с этой мыслью.

И вот сейчас, подъезжая в сумерках к горе, Гругис по простоте душевной вознамерился снова увидеть высокие башни замка. Над землей стлался туман, поднимающийся с болот и торфяников, но наверху небо было чистым и звездным, а в южной его стороне висела щербатая желтая луна, неизвестно когда там появившаяся. В такую пору многое выглядит странно-загадочным, и можно увидеть даже такое, чего на самом деле нет и быть не может.

И впрямь, на горе снова возвышался замок, правда, не такой высокий и не такой величественный, как прежде. Он способен был защититься лишь от небольшого вражеского отряда, но если магистр ордена выступит со всей ратью, если в его полках снова будут собраны чешские, немецкие и даже английские князья со своими рыцарями, жаждущими человеческой крови и поклоняющимися другому богу, если они притащат с собой огнедышащие пушки и орудия, плюющиеся круглыми камнями, осадные башни и прочее, тогда жемайтам лучше всего будет оставить замок и податься в леса и на болота.

Воины-стражники взяли коней под уздцы, а один старшина, плотный коротышка с громовым голосом, принялся расспрашивать Гругиса, кто он, откуда, по какому делу прибыл и тому подобное.

Наконец с жутким скрипом и скрежетом опустился деревянный мост. Всадники въехали во двор замка. Здесь было темно, прохладно и тихо, как в колодце, будто замок был нежилым или погружен в спячку. Коротышка оставил всадников одних, а сам куда-то исчез.

— Где правитель замка?! Будь добр, покажись! — крикнула Гирдиле, которой не понравилось негостеприимное обращение. Ее голос жутким эхом прокатился по двору и смолк где-то за стенами замка.

— Давай подождем, — одернул ее Гругис. — Должен ведь наконец кто-нибудь появиться.

— Не думаю, чтобы они тут ложились спать вместе с курами, — негодовала Гирдиле.

Тем временем в темной стене замка осветилось одно окно, затем другое. Из боковой узкой двери вышел мужчина с факелом в руке. Задрав лохматую голову, он застыл на месте, будто принюхиваясь к чему-то. Громко чихнув, сказал тонким резким голосом:

— Оставьте коней и следуйте за мной!

Гирдиле проворчала вполголоса:

— Вот дурак! Неужели он думает, что мы на конях взберемся по ступеням?

Гругис пошел первым, девушка — за ним. Ее длинный меч волочился по земле, а когда она поднималась по лестнице — бряцал о каждую ступеньку. Стук был такой, что со стороны его можно было принять за вторжение вражеского отряда.

Мужчина ввел путников в скромные покои, зажег две восковые свечи и, церемонно откланявшись, оставил их одних. Гругис и Гирдиле с любопытством озирались вокруг. Стены из дубовых бревен были украшены головами зверей. Казалось, что олени, лоси, зубры и медведи заглядывают внутрь из-за стены, просунув головы в отверстия, чтобы получше рассмотреть пришельцев.

Гирдиле прошлась вдоль стен, внимательно рассматривая их.

— Вот уж не хотела бы тут ночевать, — сказала она.

— Почему? — удивленно спросил Гругис.

— Потому что духи этих зверей могут ночью явиться к своим головам, — ответила девушка.

— Ну и пусть приходят! Нам-то что? Не мы же их убили.

— Они могут отомстить всему роду человеческому, — серьезно заявила Гирдиле.

Гругис поднял девушку на смех.

— Да если бы так было, люди бы давно покоя от них не видели, — сказал он.

Скрипнула дверь, и в покои вошел владыка замка и окрестных земель Римейкис, пожилой мужчина с маленькой головой, посаженной прямо на плечи. Казалось странным, что он способен вертеть ею.

Видно, его подняли с постели, и он, окончательно не проснувшись, смотрел неприветливо и хмуро.

— Приветствую вас, почтенные путники, но думаю все же, что ваши дела можно решить и днем. Нечего врываться на ночь глядя.

— Простите нас за опоздание, но ведь мы не просили будить вас, — переминаясь с ноги на ногу, стал оправдываться Гругис.

— Нечего прохлаждаться в постели, когда враг у порога! — выпалила Гирдиле.

Хозяин замка метнул в ее сторону мрачный взгляд.