– Нет, конечно, но… Ай, ладно, – отмахиваюсь я. – Почему вы звоните мне, а не Герману? – а вот этот вопрос кажется мне резонным.

– Потому что Герман, по своему обыкновению, откажется говорить. Он уверен, что я желаю ему зла, но это не так, конечно же. Мальчики, сами понимаете. Они не всегда логичны.

– А вы не желаете ему зла? – я не верю ни Герману, ни его бабушке.

– Яна, у меня нет детей, они все ушли в мир иной раньше меня. И Герман – единственный мой внук. Неужели вы считаете, что я настолько бесчеловечна?

– Я ничего не считаю, – холодно отвечаю я. – Давайте к делу. О чем именно вы хотите поговорить настолько, что отыскали мой номер?

– О первом браке Германа, – она делает многозначительную паузу и мне становится не по себе. – Я не хочу, чтобы это как-то повлияло на ваши отношения.

– Почему это должно повлиять на наши отношения? – делаю вид, что я знаю, о чем она говорит, в надежде получить хоть какую-то информацию. Хотя зачем тебе информация, Яна? Беги куда глаза глядят от этой семейки и не оборачивайся!

– Сейчас будут лить слишком много грязи, – ее голос смягчается, мне впервые кажется, что, похоже, она действительно переживает за внука. – Не слушайте. Герман ни в чем не виноват. Он жертва.

– Жертва чего? – журналистская работа накладывает отпечаток и учит цепляться к словам.

– Я считаю, жертва этой женщины. Она все делала, чтобы Герман… – Раиса Федоровна осекается. – Просто я прошу вас, Яна, не верьте всему, что говорят. Герман – хороший мальчик, хоть и с непростым характером. Но он уж точно не убийца.

– Не убийца?! – не удержавшись, восклицаю я. Так. Срочно включать скорость четыреста и рвать отсюда когти! Пусть сами разбираются, кто тут убийца, а кто нет. У меня проблем в жизни мало, что ли?

– Скажи ей, что ты занята, – оборачиваюсь резко и вижу Ядова у двери. Как долго он слушает?

Страх поднимается к горлу. А что, если он все-таки…

– До свидания, – коротко бросаю в трубку и отключаюсь, не слушая, что еще там говорит его бабушка. Говорю Герману сухо: – Мне пора домой.

– Яна… – он закусывает губу, смотрит на меня исподлобья. Уже успел переодеться, тоже в рубашку и тоже в белую, но попроще. И вместо брюк местами потертые, явно домашние джинсы.

– Герман, я не хочу в этом всем участвовать, – выпаливаю я. – Разбирайся со своими проблемами сам. Мне ни к чему все эти… Короче, я домой.

– Дай мне объясниться, – он делает шаг ко мне, и я едва удерживаюсь, чтобы не отступить.

– Слушай, мне правда неинтересно, – устало прикрываю глаза. – Ты мне нравишься, но мне есть и без этого, о чем сейчас подумать. Мне со своим мы дерьмом разобраться.

– Я не хочу тебя отпускать, – вдруг говорит Ядов.

– Ты ведешь себя странно, – поджимаю губы я, мысленно даю себе оплеуху за то, что уже готова поверить его таким печальным и таким прекрасным глазам (боже, как поэтично, совсем сдурела. А он, между прочим, может быть убийца). – Мы знакомы несколько часов. И…

– Яна, – он подходит еще ближе, останавливается на расстоянии вытянутой руки. – Я не делал того, о чем сейчас будут говорить все.

Я смотрю в его глаза и понимаю, что да, я уже ему поверила. Вот такая я, наверное, идиотка. Но почему-то мне кажется, что он мне не лжет. Догадка проскальзывает неожиданно.

– Герман, кто выпустил интервью?

– «Блейз». Автор Артур Бахтиаров лично, – говорит то, что я и так уже поняла.

Выходит, косвенно в происходящем виновата и я. Если бы я не ляпнула про любовника Артуру, ничего этого не завертелось, и Герман сейчас не оказался бы в такой ситуации. Более того, сомневаюсь, что интервью вышло бы, если бы я вовремя дала заднюю и хотя бы не вышла на эту сцену, где Ядов представил меня своей невестой. С другой стороны, а вдруг… Нет, я не буду его обвинять, пока во всем не разберусь.

– То есть, компромат дал Артур? Откуда он у него? Так быстро… – хмурюсь, потому что не помню, чтобы раньше Артур вообще чем-то подобным занимался, чтобы у него были собственные осведомители, и уж тем более, чтоб он сам кого-нибудь интервьюировал – мой бывший муж давно отошел от этих дел, занимаясь исключительно управлением. – Интервью только на сайте? Или на Ютуб тоже уже выложили?

– Ты останешься? – он словно меня не слушает, словно ему неважно разобраться.

– Я не знаю, насколько это правильно, – предельно честно отвечаю я. – Не для тебя. Для меня. Я так устала и просто боюсь наделать ошибок из-за того, что чувствую сейчас все как-то… Не знаю, даже, как. Столько всего во мне бурлит… И из-за этого я могу принять решения, о которых потом пожалею. Точно пожалею.

– Или нет, – последний, самый опасный шаг ко мне.

– Герман… расскажи мне все, – мой голос звучит беспомощно, и я злюсь на себя за то, что поплыла рядом с ним, как малолетка.

– Завтра, – низкий хриплый шепот с обжигающими порочными нотками врезается в мой вмиг отупевший от его близости мозг.

Ядов кладет обе руки на мои плечи, большими пальцами оглаживает под ключицами, сдвигая халат, углубляя вырез.

– Ты играешь нечестно, – выдыхаю я.

– Как умею, – его ладони поднимаются к моему горлу, обхватывают его, зарываясь пальцами в волосы на затылке, очерчивая подушечками больших пальцев линию моего подбородка.

У меня перехватывает дыхание. Не потому, что он его перекрывает, а от того, как он смотрит на меня, как под его пальцами горит моя кожа, разнося импульсы возбуждения по всему телу. Он действует на меня совершенно магнетически, выключает и без того сбитое с толку сознание.

– Мне надо… – ехать домой, бежать от этого человека как можно быстрее и дальше, включить голову и начать, наконец, думать, а не только отдаваться этим сумасшедшим первобытным инстинктам.

– Тебе надо… расслабиться, – гипнотически проговаривает он, приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на себя, провалиться в его грозовые глаза. – Ты очень красивая.

– Ты так говоришь, потому что… – но он опять не дает договорить, перебивает, едва заметно подталкивая меня к кровати, пока я не упираюсь в нее голенями.

– Я так говорю, потому что это правда, – короткая усмешка задевает его губы, и он склоняется ко мне.

– Погоди, Гер, – я упираюсь ладошками в его грудь, пытаюсь дышать, хотя бы просто дышать рядом с ним. – Это все лишнее. Вызови мне такси, пожалуйста.

Мне стоит это титанических усилий. Не знаю, почему этот мужчина так на меня действует, и не хочу в этом разбираться. Одно я знаю точно, с таким, как он, мне потом будет очень больно, возможно, даже больнее, чем было сегодня. И вовсе не потому, что он что-то скрывает, не потому, что его, возможно, обвиняют в убийстве, и не потому, что он, черт возьми, Герман Ядов. А потому что я чувствую что-то гораздо более пугающее, чем обычное желание.

Он замирает, касается моего кончика носа своим.

– Останься, – короткий поцелуй в губы, от которого по телу пробегает дрожь.

– Зачем? – ну правда, уверена, у него куча баб, которым только свистни, и прибегут с радостью. Я-то тут зачем? Как трофей? Но победа-то такая себе. Не стоит уговоров так уж точно.

– Потому что я так хочу, – он тянет за пояс халата, и узел легко распадается, заставляя полы халата разъехаться.

От того, как вздымается его грудь, как жадно его взгляд прилипает к моему телу, внизу живота скручивается отчаянно жаждущая разрядки пружина.

– А чего хочу я, ты не хочешь спросить? – в горле пересохло и слова вырываются рвано, жалко.

Снова взгляд в глаза, пристальный, без насмешки, хоть его губы и искривляются в улыбке победителя.

– Меня, – самоуверенно говорит Ядов. – Ты хочешь меня.

Мы сверлим друг друга взглядами, и каждый из нас уже понял, кто победил в этой схватке. Жалею ли я? Потом пожалею. Стыдно ли мне за свое недостойное еще замужней женщине поведение? Потом, может быть, станет стыдно, и то не факт – Артур развязал мне руки своим поступком. Прав ли Герман? Да. Тысячу раз да. Хочу хотя бы сегодня чувствовать себя той женщиной, на которую смотрят так, как сейчас смотрит на меня он. Хочу быть свободной. Хочу… его.