– Началось в колхозе утро, – бубнит Коля, сигналя и пытаясь объехать всю эту толпу.

От шума проснулся Женька и начал капризничать, заявляя, что он не выспался.

Как только я выхожу из машины, ко мне направляется один из представителей власти.

– Господин Ядов? – как задрали эти вопросы. Как будто он не знает кто я.

– Чем обязан? – так хочется послать всех к чертовой матери, но репортеры непрерывно щелкают фотоаппаратами, стараясь не пропустить ни одной моей эмоции и ни одного моего слова.

– На вас поступила жалоба, что вы удерживаете у себя дома ребенка, который к вам не имеет никакого отношения, – безэмоционально говорит полицейский. – Потрудитесь объяснить, кто этот мальчик и как он к вам попал.

– Это мой сын, – терпеливо пытаюсь донести информацию до всех здесь присутствующих. – Он гостит у меня, пока его мать решает какие-то свои проблемы.

– И где мы можем найти его мать, чтобы она подтвердила ваши слова? – в его глазах мелькает недоверие.

– Я не знаю, – начинаю раздражаться, но все еще в состоянии держать себя в руках. – Она мне не отчитывается.

– Тогда дайте ее номер, – не отстает полицейский.

– У меня нет ее номера, – рявкаю я.

И тут Женька снова начинает хныкать, сидя у Коли на руках.

– Я хочу к маме. Где моя мама?

– Господин Ядов, мы вынуждены изъять ребенка до выяснения обстоятельств, – полицейский дает знак своему товарищу, и тот направляется к Николаю, который смотрит на меня с недоумением, не понимая, что ему делать.

– И куда вы его отправите? – тихо спрашиваю я.

– Сначала в приемник-распределитель, а затем в детский дом, если мамаша с документами не появится, – он вкрадчиво спрашивает. – У вас же, как я понимаю документов на ребенка нет?

– Нет, – зло шиплю я. – Но через три дня у меня будут результаты теста на отцовство, и вы пожалеете о том, что сегодня сделали.

– Вот когда будут, тогда и поговорим, – мужчина, не прощаясь, разворачивается и уходит.

Женьку уносит другой полицейский, тихо обещая, что они сейчас поедут к маме. Мальчик не сопротивляется, а только сильнее прижимается к мужчине в форме.

Я обессиленно опускаюсь прямо на ступеньку крыльца, упираясь руками в колени и роняя на них голову. Слышу, как Николай разгоняет всю эту толпу любителей чужого грязного белья, а Влад раздает какие-то распоряжения. И именно в этот момент из дома выходит Яна, свежая, выспавшаяся. Она для меня как глоток родниковой воды или воздуха, а в данной ситуации и того и другого.

– А что здесь происходит? – спрашиваю я, выходя из дома. – И почему здесь собрались мои коллеги?

Глянув на Германа, понимаю, что его просто необходимо увести в дом, чтобы завтра все новостные ленты не пестрели его фотографиями в таком состоянии.

– Герман, ты чего здесь сидишь? – наклоняюсь к нему и шепчу, чтобы посторонние не услышали. – Иди в дом, не надо показывать свое состояние этим стервятникам.

Он смотрит на меня такими глазами, что становится нестерпимо его жаль. Загнали мужика. Где тот холеный независимый мужчина, который предложил мне роль его невесты. Ну, сестрица, я еще с тобой разберусь не только за себя, но и за Ядова.

Владислав Викторович уже отдал распоряжение разогнать любителей чужого грязного белья. Толпа редеет, а Герман, наконец-то находит в себе силы подняться и направиться в дом, когда где-то вдалеке мы слышим сирену.

– Что-то еще забыли? – саркастически говорит Герман. – Или в СИЗО без меня обед не подают?

– Что ты мелешь? – злюсь я. – Иди уже узник совести.

Но уйти он не успевает, потому что во двор на всех парах въезжает карета скорой помощи.

– О это за мной, – хохочет Ядов. – Моя бывшая решила, что мне остается или дурка, или морг.

Но из открытой двери выскакивают санитары, которые достают инвалидную коляску и усаживают туда Раю. Она царственным жестом отпускает мужчин, которые с превеликим удовольствием грузятся обратно в машину и также быстро уезжают.

Мы с удивлением смотрим на происходящее, не в состоянии вымолвить даже слово.

– И чего застыли? – в своей извечной манере вопрошает Рая. – Вы же ко мне не спешите, вот пришлось самой к вам срываться.

– Рая, ты прямо как лягушонка в коробчонке прискакала, – хмуро говорит Герман. – Пойдемте в дом.

Мы все уходим со двора, оставив ребят из охраны разбираться с самыми упорными, щелкающими затворами фотоаппаратов до последнего.

Как только мы входим в холл, Рая поднимается с кресла и на собственных ногах направляется в гостиную. Я замечаю, что ей еще трудно передвигаться, но помощи она не просит, потому что боец.

– Бабуля, и скажи, как тебя Илья Борисович отпустил? – спрашивает Ядов, когда все расселись на диваны, а домработница принесла чай.

– Я хоть и побывала на том свете, но бабулей себя не чувствую, – возмущенно говорит Рая, а мы все прячем улыбку. – Этот старый хрыч был несказанно рад от меня избавиться. Поэтому, когда я решила покинуть эту шарашкину контору, он даже машину мне организовал, чтобы я не задерживалась.

Владислав Викторович покашливает, пытаясь скрыть смех, потому как старый хрыч годится Рае в сыновья.

– Владислав, если ты болен, – строго говорит Рая. – То отправляйся на бюллетень.

Мужчина сразу же напрягается и становится серьезным.

– Девочка, я очень рада, что ты снова рядом с этим оболтусом, который по недоразумению мой внук, – обращается она ко мне, и сразу же переключается на волнующую нас всех тему. – И что мы будем делать дальше? Герман, ты так и будешь глотать оскорбления от этого хорька Артура.

– А что там с Артуром? – заинтересованно спрашиваю я. – Я опять что-то пропустила.

– А ты не в курсе? – удивленно смотрит на меня Рая. – Он же в очередной раз обвинил Германа, но теперь уже в педофилии. Пусть и не открыто, но намек был достаточно прозрачным.

– Что-о-о? – я даже задыхаюсь от возмущения. – Он уже совсем с ума сошел?

– По-видимому, да, – вздыхает госпожа Ядова и снова поворачивается в сторону внука. – И что, внучок, ты собираешься делать.

В ее голосе сквозит столько издевательства, что можно им захлебнуться. Только я так понимаю, что у Германа иммунитет, выработанный годами, именно поэтому он, не обращая внимания на Раины нападки, продолжает пить чай, а в комнате повисла тишина.

– Я так понимаю, что ты опять прячешь голову в песок, – прерывает молчание Рая. – Герман, сейчас не то время. Могу понять твое нежелание сообщать в полицию о своей бывшей жене и ее выкрутасах, которую вы никак не можете найти. Прям Мата Хари какая-то. Но терпеть от этого, прости господи, мудака такие оскорбления просто непозволительно.

От употребления Раей непечатного высказывания все в комнате застыли с раскрытыми ртами и уставились на женщину, которая сидела, с вызовом вздернув подбородок, переводя взгляд на каждого из нас по очереди.

– Я поговорю с Артуром, – решаю разрядить обстановку. – Съезжу в редакцию и популярно объясню, как он неправ.

– Нет, – Герман рявкает так, что мы подскакиваем на своих местах. – Я ему сам объясню. Я его просто размажу.

– Только в рамках закона, а не как в прошлый раз, – вставляет реплику Владислав Викторович.

– Ну вот, – удовлетворенно говорит Рая. – Узнаю Германа Ядова. А где же мой так называемый правнук?

Казалось бы, невинный вопрос заставляет мужчин напрячься. И я понимаю, что проснувшись, ни разу маленький шалун не попал в поле моего зрения.

– После репортажа Полякова, приехала полиция и забрала мальчика, – отвечает на вопрос Владислав Викторович.

– Владислав, принесите мне, пожалуйста, сигарету, – хмуро просит Рая. Она берет в руки сигарету, неторопливо вставляет ее в мундштук и склоняется над предложенной зажигалкой, делая глубокую затяжку. – Вы хоть тест на отцовство успели сделать?