Стоит ли говорить, что никакого контракта еще нет и подписывать нечего? Хотя это действительно выход – я разберусь с наследством, а заодно, так сказать, закрою юношеский гештальт.

– Герман, хватит, – смотрит на меня устало, но не пытается отстраниться. – Я правда устала от всего этого. Давай подпишем, и я поеду в отель отсыпаться.

– Контракта нет, – вдруг честно говорю я. – Все чистой воды импровизация. И все только на доверии.

Яна только поджимает губы, обхватывает плечи руками, словно замерзла.

– Я помогу тебе, – наконец, говорит она. – Но сейчас я еду в отель, валяться в ванной и отсыпаться.

«Надо вызвать ей такси», – думаю я, и тут же ляпаю: – Я отвезу тебя.

Едва заметно улыбается и все же кивает. Кривлюсь мысленно оттого, что чувствую отвратительное облегчение. Надо скорее стащить с нее одежду, закрыть чертов гештальт и успокоиться. Иначе совсем скоро превращусь в спермотоксикозного подростка. А это глупо. Очень глупо с моей стороны. И до хорошего уж точно не доведет.

Ее телефон неожиданно вибрирует в маленьком клатче, тонкий ремешок которого перекинут через плечо. Нервно достает смартфон, смотрит на экран, сбрасывает. Не проходит и пары секунд, как телефон вновь начинает вибрировать.

– Твой муж? – не удерживаясь, спрашиваю я.

– Угу, – она вновь сбрасывает, роется в настройках, похоже, собираясь его заблокировать. Но он не дает этого сделать. Звонит и звонит.

– Давай я отвечу? – не успеваю себя одернуть и предлагаю я.

– Я не… – вижу, что она начинает мелко дрожать, мягко забираю из рук телефон.

– Ты все равно сказала, что я твой любовник, а наш поцелуй видели уже все кому не лень. Так что, будет вполне логично, что я отвечаю на звонки своей женщине, – пытаюсь успокоить ее, перед тем, как взять трубку, нажимаю прием и подношу трубку к уху. – Да.

– Дайте трубку моей жене, – после недолгого молчания говорит ее муж.

– Она не может подойти к телефону, – гляжу, как она пытается снять с пальца обручальное кольцо, но руки ее плохо слушаются. – Все вопросы вы можете обсудить со мной.

Снова делает паузу, выдыхает и все же говорит:

– Хорошо, – мне очень не нравится его тон. Невольно напрягаюсь, ожидая услышать что-то крайне неприятное, и не ошибаюсь. – Я знаю, что вы сделали, Герман Евстафьевич. И у меня есть свидетели. Если вы не хотите, чтобы ваши… секреты всплыли на всеобщий суд, оставьте мою жену в покое.

Нутро сжимает ледяной рукой, и я едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть ее телефон о стену.

Откуда, черт возьми?!

Я смотрю в окно всю дорогу. Мне пусто и одиноко в этой машине. И Ядов еще этот… Ввязалась же на свою голову. Он, кстати, отпустил водителя и соблаговолил отвезти меня сам. Я уж думала, опять приставать начнет, а он и сам весь в своих каких-то мыслях, загадочен и, надо признать, красив.

Бросаю на него взгляд украдкой. Из короткого хвоста выбилась прядь волос и сексуально падает на лоб, красивая ладонь с длинными пальцами расслабленно лежит на руле, вторая на рычаге коробки передач. Словно чувствуя мой взгляд, он поворачивает ко мне лицо. Удерживаю себя, чтобы не отвернуться и не показаться подсматривающей малолеткой, выдерживаю долгий, глубокий взгляд.

– Будет странно, если ты после объявления о помолвке поедешь в отель, – вдруг выдает он.

– А куда мне ехать, Герман? – хмыкаю я.

– Ко мне, – удивленно приподнимает брови, как будто его поражает, что я не понимаю таких очевидных вещей. – И кольцо действительно нужно. На это обязательно обратят внимание.

– Жить с тобой это уж слишком, тебе не кажется? – также вскидываю брови я.

Все мое нутро мерцает сигнальными огнями. Нельзя к нему ехать. Ничем хорошим это не закончится. А последнее, что мне сейчас нужно, – это секс с Ядовым. Сказал бы мне кто-то сегодня утром, что я вообще буду об этом размышлять, я бы рассмеялась в лицо. Где я, а где он, ага.

– Не кажется, если мы хотим, чтобы все выглядело правдоподобно, – парирует он и выкручивает руль, съезжая на трассу, ведущую за город.

– Я еще не согласилась! – возмущаюсь я.

– Яна, – его голос чуть вибрирует. – Это необходимо.

– Ты тиран, – констатирую я, снова отворачиваясь к окну.

– Ой ли, – слышу его смешок и злюсь еще больше. Жуткий человек. Угораздило же меня. – Расскажи мне о себе, – неожиданно переходит на светскую беседу.

– Что ты хочешь знать? – вновь смотрю на него.

Кажется, он немного расслабился, и теперь по его лицу снова блуждает та самая чуть насмешливая, но оттого не менее обворожительная улыбка.

– Все, что необходимо знать мужчине о своей будущей жене, – лукаво усмехается он.

– Ты не заигрывайся, а, – осаживаю его я. И тут же тоже возвращаю ему шутку: – Даешь только бедной девушке ложные надежды.

На мгновение он зависает, а я прыскаю со смеху.

– Шучу, – успокаиваю его я. – Ты не объект моих матримониальных планов.

– Кстати, почему? – поглядывает так, как будто ему и впрямь интересно.

– Ты, очевидно, бабник, Герман, – кривлю губы я. – Такой мужик у меня уже был, больше не надо.

– Я никогда не изменял своим женщинам, – серьезно говорит он.

– Ты их просто бросал, когда надоедали, – снова внутри вскипает ненужная обида, что ж за люди такие, эти мужики. – Но да, верно, так честнее.

– Скажи, ты… любишь своего мужа? – не в тему спрашивает Ядов, вмиг швыряя меня этим вопросом на порог той комнатушки.

За мгновение, как я туда вошла, а была уверена, что люблю Артура. Единственный мужчина в моей жизни, герой, который выдернул меня из нищеты, постоянных разборок с родственниками, косых взглядов сокурсников. Естественно, потом тоже смотрели. Ничего себе, Янка Шмелева, подрабатывающая по разным забегаловкам, носящая какие-то обноски, бах, и выходит замуж за главного редактора «Блейза». Этакая история Золушки в реалиях журналистики и периодических изданий.

Никто и никогда не делал для меня столько, сколько сделал Артур. Конечно, я его любила. Боготворила почти. И старалась тоже отдать ему и «Блейзу» всю себя. Но, видимо, мало.

– Я не буду отвечать на этот вопрос, – дрогнувшим голосом говорю я.

– Хочешь, и ты спроси у меня что-то личное, – пожимает плечами Ядов. – Нам стоит попробовать доверять друг другу.

– Хорошо, – фыркаю я. – Почему у тебя вот это с лицом? Что произошло?

Он бросает на меня холодный взгляд.

– Я не буду отвечать на этот вопрос, – сухо говорит он.

– Вот видишь, как легко «доверять» друг другу, – ядовито цежу я.

– Твой вопрос подразумевает гораздо больше доверия, чем мой, – недовольно кривится он.

– С чего ты так считаешь? – возмущенно гляжу на него. – С чего ты решил, что твои тайны гораздо важнее моих эмоций?

– Это совершенно несопоставимо, – безапелляционно произносит Ядов.

– Я теперь понимаю, почему ты до сих пор не женат, – закатываю глаза я.

Мы въезжаем во двор большого, выполненного в лаконичном стиле, дома.

– А я теперь понимаю… – начинает он и осекается.

Сердце мерзко сжимается.

– Продолжай, чего ты, – поднимаю брови. – Понимаешь, почему он не изменил?

– Я не это хотел сказать, – он тормозит, и я уже его не слушаю.

Не могу с ним находиться в одном тесном пространстве. Выскакиваю из машины просто для того, чтобы оказаться как можно дальше.

– Яна, стой, – он окликает меня, но у меня уже нет сил его слушать. Все. Наговорил и так достаточно. Не это он хотел сказать, ага.

Я отхожу от машины подальше, обхватываю себя руками. Что я тут делаю? У черта на куличках, с этим… Вот оно мне надо? К тому же, что, если он обманет и не поможет с разводом? Вот я буду локти кусать. Что за приступ человеколюбия на меня нашел, когда я согласилась на это без договора?

– Я не хотел тебя обижать, – подходит ко мне сзади, не касается, но стоит слишком близко.