— Привет, Пенни, я доктор Уолден. Очень приятно познакомиться с вами, — говорит она так весело, что это звучит почти фальшиво, но то, как она смотрит на меня и берет мою руку между своими, говорит мне, что она вовсе не фальшивит.

В ее глазах видна доброта и теплота, которую редко встретишь. Я сразу понимаю, что она искренне любит свою работу. Ей нравится помогать людям и приносить в этот мир новую жизнь.

— Здравствуйте, мне тоже приятно с вами познакомиться.

Она садится на покатый табурет без спинки и придвигается прямо ко мне.

— Итак, я просмотрела вашу карту. Ваши показатели в норме, и здесь написано, что вы думаете, что находитесь на четвертом месяце, но еще не обращались к врачу.

— Эм, да, я до сих пор никого не посещала, — стыдливо признаюсь я. Опустив взгляд, я сжимаю руки на коленях.

— О, милая, все в порядке, — она протягивает руку и поглаживает мою ногу. — Главное, что ты теперь здесь, и мы хорошо о тебе позаботимся, — говорит она мне без малейшего осуждения в голосе.

Я чувствую, что с моих плеч свалился огромный груз, о котором я даже не подозревала. Я полагала, что доктор будет в ярости и скажет мне, как безрассудно я поступаю, не заботясь о себе должным образом. Я не ожидала, что она будет такой милой и понимающей.

Она задает мне еще несколько вопросов, и я честно отвечаю на каждый из них, прежде чем она заставляет меня лечь на спину, чтобы осмотреть меня. Закончив с этим, она, наконец, включает аппарат УЗИ. Она наносит на мой живот немного холодного геля и распределяет его, а затем подносит к моей коже какую-то штуку, похожую на палочку.

Как только она прикасается к моему животу, аппарат УЗИ оживает. На экране загораются зеленые линии, внизу появляются цифры, а затем я слышу звук.

Громкое и ровное сердцебиение. Сердцебиение моего ребенка. Этот быстрый ритмичный звук вызывает во мне такие чувства, о которых я даже не подозревала. Тепло распространяется по моей груди, постепенно вытесняя ужас, который я держала в себе.

Я избегала приходить сюда, потому что не хотела, чтобы это было реальностью, но теперь, когда это так, я чувствую себя гораздо спокойнее, чем раньше.

Я могу слушать сердцебиение моего ребенка вечно, это как моя личная колыбельная. Меня охватывает спокойствие, и я закрываю глаза. Я представляю, как держу своего ребенка на руках. Представляю, как его головка прижимается к моей груди, слушая биение моего сердца.

Из уголка моего глаза вытекает слеза и скатывается по щеке. Это счастливая слеза, потому что в этот момент я кое-что осознаю. В этот момент я понимаю, что уже люблю этого ребенка. Я люблю его больше, чем что-либо на свете. Больше, чем себя, и, несмотря ни на что, эта любовь будет вечной.

Райдер

Я смотрю на дно стакана, злясь, что он снова пуст.

Где этот гребаный бармен?

Крепко обхватив пальцами пивной бокал, я ударяю им о барную стойку. Он разбивается в моей руке, и осколки стекла осыпаются на барную стойку. Я перевожу взгляд на руку и замечаю, что осколок впился в мою ладонь. Я вытаскиваю его и бросаю кусок окровавленного стекла на пол.

В баре так шумно и оживленно, что никто не замечает меня. Мэддокс и парни сидят в углу на нашем обычном месте, но я не подсаживаюсь к ним, пока не возникает необходимость. Я стараюсь об этом не думать, но я обижаюсь на него за то, что он заставил меня оборвать все связи с Пенни. Хотя я знаю, что это к лучшему.

Подумать только, я теперь вообще ничего не делаю без необходимости. Вечеринки с парнями раньше были моим любимым времяпрепровождением. Бухать, трахаться и работать. Эти три вещи были моей жизнью. Эти вещи делали меня счастливым.

Теперь у меня осталась только выпивка, которая приносит мне хоть какую-то радость, но даже ее я теперь ненавижу.

— Привет, красавчик, — раздается рядом со мной женский голос.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее, и понимаю, что она уже стоит настолько близко, что я чувствую запах ее цветочных духов. Она смотрит на меня взглядом «трахни меня» и надувает свои пухлые губы.

— Что тебе нужно? — рычу я, надеясь, что моя грубость отпугнет ее.

— Твой друг сказал, что тебе нужно отвлечься, и я, возможно, смогу тебе в этом помочь, — она хлопает ресницами и проводит языком по нижней губе.

— Я занят, — говорю я, отворачиваясь к осколкам стекла передо мной.

— Почему бы тебе не позволить мне пососать твой член? Или ты можешь трахнуть меня, как захочешь, — воркует она возле моего уха. Ее рука скользит по моему бедру, и на секунду я задумываюсь об этом.

Я подумываю забыть о Пенни; подумываю трахнуть до беспамятства женщину рядом со мной.

Склонив голову, я рассматриваю ее лицо. Она симпатичная, думаю я. Черты ее лица с каждой секундой становятся все более размытыми. Наверное, мне не стоило пить те шоты один за другим, прежде чем приступать к пиву.

Я пробегаю взглядом по ее телу. Ее сиськи приподняты и едва удерживаются топом, который на ней надет. Когда я возвращаю взгляд на ее лицо, она торжествующе ухмыляется.

— Что скажешь? Проводишь меня к себе в комнату?

И тогда я выныриваю из этого состояния.

Мысль о ней в моей кровати — кровати, в которой я спал с Пенни — обрушивает на меня реальность. Я не могу этого сделать. Я не могу спать ни с кем другим.

— Иди и найди себе какой-нибудь другой член, — усмехаюсь я, злясь на себя за то, что даже подумал о том, чтобы трахнуть эту телку. Оттолкнувшись от барного стула, я прохожу мимо нее, не обращая внимания на ее разочарованное хныканье.

Я направляюсь прямо к задней двери, желая только одного — упасть в свою кровать и заснуть. К сожалению, у Мэддокса другие планы.

Он встает на моем пути и кладет руку на мою грудь.

— Куда ты идешь? Еще даже не полночь, — говорит он. — Тебе не понравилась девушка, которую я послал к тебе? Она ведь в твоем вкусе, не так ли?

В моем вкусе? Все, что имеет вагину, раньше было в моем вкусе. Акцент на «раньше».

— Я не в настроении. Я иду спать, — говорю я и пытаюсь протолкнуться мимо него.

— Райдер, прошел уже месяц. Ты должен забыть эту цыпочку. Парни называют тебя киской.

— Пусть скажут мне это в лицо, чтобы мы увидели, кто настоящая киска.

— Вот он, мой друг, — Мэддокс хихикает и наконец-то убирается с моего пути. — Ладно, иди спать, но завтра вечером ты будешь веселиться со мной, пока не взойдет солнце.

— Посмотрим, — говорю я, прежде чем отправиться обратно в свою комнату. Комнату, которая практически всегда была пустой, но никогда не ощущалась таковой до сих пор.

Пенни

Четыре месяца спустя

Нет, нет, нет! Этого не может быть.

— Еще слишком рано. Я не могу рожать, — я качаю головой.

— Пенни, у тебя только что отошли воды, и время между схватками сокращается. Ребенок скоро родится, — говорит мне мама, ее голос звучит невероятно спокойно.

Как она только не сходит с ума прямо сейчас?

— Но еще слишком рано, — я пытаюсь заставить ее понять. — Это моя вина. Я должна была обратиться к врачу раньше. Я должна была лучше питаться и пить больше воды.

— Пенни, ты справилась потрясающе. Ребенок просто решил познакомиться с тобой пораньше. Ничего страшного. Все будет хорошо, — уверяет она меня, но это ничуть меня не успокаивает.

Три недели раньше срока — это большое дело. Ребенок еще не закончил свое развитие. Может случиться все, что угодно, и это все моя вина.

Моджо толкает меня в ногу своей огромной головой. Я провожу пальцами по его шерсти и чешу за ухом, но он лишь поскуливает. Он знает, что я волнуюсь, и это заставляет его волноваться вместе со мной.

— Сумка на месте, — мой отец неторопливо спускается по лестнице с заранее упакованной сумкой в руке.

Почему только я одна переживаю?

— Почему вы так спокойны?