Он опускает взгляд, которым смотрел на неизвестного парня, и его глаза находят мои. Его взгляд смягчается, но я все еще вижу гнев и беспокойство в ледяных синих глубинах.

— Ты не должна здесь работать, — первое, что вырывается из его уст. Его слова застают меня врасплох, я ожидала, что он будет кричать на меня. Спросит, почему я ушла, может быть, потребует вернуть деньги. Определенно не то, что я не должна здесь работать.

Когда я ничего не говорю в ответ, он хватает меня за руку и вытаскивает из переулка на улицу. Держа мою руку в своей, он ведет меня по тротуару. Для всех остальных, вероятно, это выглядит так, будто мы пара на прогулке.

На следующем углу он заводит меня в другой переулок, где я вижу его грузовик.

Он открывает пассажирскую дверь и сажает меня внутрь, а сам забирается следом. Он закрывает дверь, и я сдвигаюсь к середине кабины, освобождая ему место, но он хватает меня за бедра и притягивает к себе.

Прежде чем я успеваю осознать происходящее, я оказываюсь прижатой к его груди, его мускулистые руки обхватывают мое тело, крепко прижимая меня к нему.

Я зарываюсь лицом в его футболку, втягивая воздух, смешанный с его уникальным ароматом, которого мне так не хватало. Да, я скучала. Скучала по нему. Я скучала по его запаху, по его вкусу и по тому, что он заставляет меня чувствовать. Мне не хватало всего этого.

Я думала, что эти чувства уйдут, но они только усилились. Каждую ночь мне хочется, чтобы он обнял меня, хочется его прикосновений. Я просто слишком боялась признаться в этом даже самой себе.

В течение долгого времени мы остаемся вот так, прижавшись друг к другу, не говоря ни слова. В словах нет необходимости. Мы оба знаем, что произошло. Где-то на разбитой дороге, по которой мы шли, мы обратились друг к другу за утешением. Мы начали полагаться друг на друга. Мы простили друг друга. Мы превратили тьму между нами в свет.

Теперь вопрос в том. Будет ли этого достаточно?

Мой телефон жужжит в заднем кармане, напоминая мне, что я должна быть дома прямо сейчас.

Райдер ослабляет свою хватку, но только настолько, чтобы я смогла выпрямиться и достать телефон. Он продолжает обнимать меня, его большие руки лежат на моей спине и бедре.

Разблокировав телефон, я обнаруживаю сообщение от мамы.

— Мои родители спрашивают, все ли со мной в порядке и вернусь ли я домой к ужину.

— Я отвезу тебя домой.

Прежде чем я успеваю возразить, он меняет нас местами. Заставив меня сесть на сиденье, он перебирается на водительское место и садится за руль.

Двигатель взревел, и он вырулил из переулка на дорогу.

— Мне жаль, что я ушла, — я чувствую необходимость сказать это, хотя знаю, что поступила правильно. — Мне было страшно, и я подслушала, как Мэддокс сказал, что собирается отвезти меня обратно в клуб и оставить в комнате с Такером.

Райдер ругается себе под нос.

— Я бы этого не допустил.

— Я этого не знала, — честно говорю я.

— Я знаю.

— Ты следил за мной? — у меня было чувство, что да, что-то в глубине моего сознания подсказывало мне, что он близок, но я списала это на свои мечты.

— Да, — бесстыдно и без дальнейших объяснений признал он.

— Почему ты не заговорил со мной?

Как только я спрашиваю, мы подъезжаем к дому моих родителей.

— Тебе лучше зайти внутрь, — говорит мне Райдер, избегая моего вопроса.

— Пойдем со мной, — предлагаю я, но это звучит скорее как мольба. — Я рассказала им правду, и они знают, что я осталась с тобой.

— А они знают, что я заставлял тебя делать, пока ты оставалась со мной?

— Это был мой выбор — остаться с тобой. Я занималась с тобой сексом добровольно, и мы оба знаем, что я тоже получала от этого удовольствие. Но это не то, что им необходимо знать.

Райдер смотрит в сторону передней двери, его пальцы крепко сжимают руль, прежде чем он снова переводит взгляд на дорогу. Я могу сказать, что он размышляет об этом. Он хочет войти, но что-то его удерживает.

Прошлое.

То же самое удерживает и меня. Наше прошлое не может быть стерто, независимо от того, что мы чувствуем друг к другу сейчас.

— Иди в дом, Пенни, — говорит он мне, называя меня по имени. Из его уст мое имя звучит чужеродно, и мне интересно, почему он выбрал именно этот момент, чтобы произнести его.

Может быть, потому что это прощание?

Мысль о том, что я больше никогда не увижу его, создает темное, пустое пространство в центре моей груди.

— Иди, — повторяет он, все еще глядя вперед, словно не может заставить себя посмотреть на меня.

Перегнувшись через сиденье, я наклоняюсь и целую Райдера в щеку.

Он не двигается и ничего не говорит. Он просто смотрит вперед, его взгляд устремлен в какую-то воображаемую точку на дороге.

— Пока, — бормочу я и вылезаю из машины. Как только я закрываю дверь и ступаю на тротуар, он уезжает.

Я смотрю, как его грузовик исчезает за поворотом. Дорога становится размытой, и я понимаю, что плачу. Вытирая слезы тыльной стороной ладони, я продолжаю смотреть на дорогу, надеясь, что он передумает. Хочется, чтобы он развернулся и забрал меня обратно.

Но он так и не вернулся.

Он ушел, и я никогда не чувствовала себя такой одинокой.

Райдер

Незаметно для себя я подношу руку к лицу. Я провожу кончиками пальцев по тому месту, где ее губы касались моей кожи. Словно она оставила отпечаток, точно так же, как ее запах сохранился в грузовике, и ее присутствие, кажется, никогда не покидало мой дом.

Мне приходится заставлять себя ехать домой, сопротивляясь желанию развернуться и заставить ее вернуться со мной. Управляя машиной на автопилоте, я теряюсь в своих мыслях. Я поступил правильно, оставив ее, говорю я себе. Она не должна быть со мной…

Все мои внутренние терзания заканчиваются, когда я сворачиваю на свою улицу. Синие мигающие огни двух полицейских машин и машины скорой помощи освещают улицу. Все они припаркованы перед моим домом.

Какого хрена?

Когда я подъезжаю ближе, я замечаю на лужайке перед домом мотоцикл Мэддокса, а сам он стоит рядом с ним.

Я паркуюсь на улице, глушу двигатель и выпрыгиваю из машины.

— Какого хрена ты не отвечаешь на свой чертов телефон! — кричит он на меня, достаточно громко, чтобы услышал весь район.

— Что, черт возьми, происходит?

— Кто-то позвонил в полицию, услышав выстрелы в твоем доме. Когда копы приехали, дверь была выбита, а окна разбиты, — я смотрю мимо него, только сейчас осознавая ущерб.

И тут мое гребаное сердце останавливается.

Моджо.

Отталкивая Мэддокса, я забегаю в дом. Полицейский пытается остановить меня в прихожей, но я отпихиваю его, пока не попадаю в гостиную.

Двое санитаров и полицейский нависают над моей собакой, которая лежит на боку и скулит от боли.

— Это ваш дом? — спрашивает один из полицейских.

— Да, — я опускаюсь на колени рядом с головой Моджо, нежно поглаживая его за ухом.

— Кто-то вломился и подстрелил вашу собаку, — говорит мне тот же парень.

Один из врачей скорой помощи надавливает на рану Моджо, пытаясь остановить кровотечение.

— Где ваша девушка? — спрашивает полицейский. — Она может быть в опасности.

— У меня нет девушки.

— Вы знаете, о ком может идти речь в этой записке? — он указывает на стену.

Я поднимаю глаза и читаю на стене большую черную надпись.

«Твоя сучка следующая!»

Блять.

— Не дайте моей собаке умереть! — кричу я врачам скорой помощи, вскакивая на ноги.

Мэддокс стоит в дверях, читая надпись на стене.

— Мэддокс, останься с Моджо и отвези его к ветеринару. Мне нужно идти.

Обычно не я отдаю приказы, и глубокий хмурый взгляд на его лице говорит мне, что ему это ни капельки не нравится. Тем не менее, я верю, что он сделает это для меня, независимо от того, считает ли он, что я совершаю ошибку или нет.