— Позвонил им сегодня утром, спросил, когда нужно забрать Моджо.

— Конечно, ты позвонил. Слушай, я знаю, что так не принято, но я уезжаю из города на несколько недель…

— Я знаю, где Такер, — перебил Мэддокс.

— Где?

— Если я скажу тебе, как ты собираешься с ним поступить?

— Ты знаешь, что я сделаю. Он заслуживает смерти, — я немного понижаю голос на последней фразе. Не хочу, чтобы кто-нибудь из прохожих меня подслушал.

— Он заслуживает, — Мэддокс кивает. — И что потом? Ты все равно уедешь из города на несколько недель?

— Если с Такером все наладится, у меня не будет причин уезжать.

— А что насчет нее? — он указывает на кабину грузовика.

— Я отправлю ее обратно домой.

— Вот так просто?

— Вот так просто, — повторяю я.

Мэддокс смотрит на меня в течение нескольких мгновений, прежде чем продолжить:

— Оставайся у меня дома. Моджо и твоя девушка будут в безопасности. Мы позаботимся о Такере. Только ты и я, как в старые добрые времена.

— Я не знаю, — я опускаю взгляд на землю. — Ты не нравишься Пенни.

— Я не нравлюсь большинству людей, — Мэддокс усмехается.

— Справедливо.

— Да ладно. Даю тебе слово. Она будет в безопасности у меня дома.

— Хорошо. Мы останемся с тобой, — я киваю. Пенни может не доверять ему, но я доверяю. Он дал мне слово, и он никогда не нарушал его раньше; и лучше бы ему не нарушать и сейчас.

Пенни

Еще до того, как Райдер забирается обратно в грузовик, я понимаю, что наши планы скоро изменятся. Я не слышу, о чем они говорят, но могу прочитать достаточно языка их тела, чтобы понять, что Мэддокс о чем-то просит Райдера. Поначалу Райдер не соглашается, но потом его плечи опускаются в знак поражения, и он слегка кивает.

Тяжелая голова Моджо покоится у меня на коленях. Я провожу пальцами по его мягкому меху, позволяя ему немного успокоить мои нервы.

Райдер открывает дверь и садится на водительское сиденье, а мотоцикл Мэддокса с ревом проносится рядом с нами. Даже после того, как Райдер закрывает дверь, мотоцикл ревет так громко, что я чувствую вибрацию, исходящую от него. А может, это просто я дрожу от страха.

— Он нашел Такера, и мы собираемся остаться у Мэддокса на ночь. Там ты будешь в безопасности.

— Ты говорил то же самое, когда отвез меня в клуб.

— И? Тебя кто-то обидел в клубе?

— Ну, нет, но… — твои друзья чуть не изнасиловали меня.

— Но ничего. Я оберегал тебя, как и обещал, — он заводит грузовик и выезжает с парковки.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Вряд ли он передумает.

Мы едем гораздо дольше, чем я ожидала. Я думала, что Мэддокс будет жить недалеко от клуба, как Райдер, но на самом деле он живет примерно в часе езды.

— Он редко сюда приезжает. Большую часть дня он проводит в клубе, — отвечает Райдер на один из моих невысказанных вопросов, пока мы едем по длинной и извилистой подъездной дорожке.

Я не видела другого дома в течение примерно пяти минут, что означает, что у него нет соседей. Не сомневаюсь, что его уединение — продуманный ход.

Когда мы подъезжаем к дому, открывается пристроенный гараж, и Мэддокс загоняет свой мотоцикл внутрь. Райдер паркует свой грузовик перед гаражом и глушит двигатель.

Моя голова идет кругом, когда я смотрю на двухэтажный особняк, который выглядит так, словно здесь живет большая семья. Интересно, живет ли он здесь один? Из того немногого, что я знаю о Мэддоксе, он одиночка. Я сомневаюсь, что у него есть девушка или кто-то еще, живущий с ним.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что вздрогнула, когда открылась задняя дверь.

Райдер забирает Моджо из грузовика, а я сползаю с сиденья следом за ним. Когда я вылезаю, рядом с грузовиком стоит Мэддокс, его руки скрещены на широкой груди.

— Расслабься, я дал Райдеру слово не трогать тебя, — говорит он мне, его тон дает мне понять, что он не рад этому.

Просто кивнув, я следую за Райдером в дом, через гараж. Моджо все еще двигается вяло, и я уверена, что он отключится, как только получит возможность где-нибудь прилечь.

Внутри дома на удивление уютно. Первым делом мы попадаем на кухню. Белые, обветренные шкафы охватывают угол, а в центре комнаты стоит большой кухонный островок, с потолка над которым свисают кастрюли и сковородки. На окне над глубокой двойной раковиной висят занавески в виде подсолнухов, что придает кухне атмосферу загородного дома.

На стене у лестницы висят фотографии — семья с тремя маленькими детьми, и я задаюсь вопросом, действительно ли это дом Мэддокса.

Гостиная такая же красивая, как и остальная часть дома. Большой диван стоит перед кирпичным камином, над камином висит телевизор.

— Просто уложи Моджо на диван, — говорит Мэддокс, напоминая мне, что он находится прямо за мной.

— Садись и оставайся с ним, — говорит мне Райдер, когда Моджо устраивается.

Ему не нужно повторять мне дважды. Я обхожу диван и сажусь, осторожно прижимаясь к Моджо.

Парни исчезают в другой комнате, но я знаю, что они недалеко, потому что слышу их приглушенные голоса. Я неловко устраиваюсь на диване и жду, пока они закончат свой разговор.

Когда они возвращаются, они выглядят такими же взбешенными, как и раньше. Я надеялась, что разговор разрешит то, из-за чего они ссорятся. Очевидно, нет.

— Мы оставим тебя здесь ненадолго, — объявляет Райдер. — Мы позаботимся о Такере… после я отвезу тебя обратно к тебе домой, и ты забудешь, что последние несколько недель вообще когда-либо происходили.

Его слова не должны причинять мне такую боль, но они причиняют. Они режут так глубоко, что мне кажется, будто мое сердце кровоточит. Он не только прогоняет меня, но и хочет, чтобы я все забыла. Я должна радоваться, должна испытывать облегчение от того, что он дает мне выход, способ начать жизнь с чистого листа, но мое глупое сердце не дает мне этого сделать.

Слезы наворачиваются на глаза, но я отгоняю их. У меня будет много времени, чтобы поплакать позже наедине.

— Это поможет ему отключиться на некоторое время, — говорит Райдер, протягивая Моджо таблетку, завернутую в сыр. — Ты можешь подняться наверх в комнату для гостей.

— Я лучше останусь здесь с Моджо, — говорю я ему, мой голос дрожит от непролитых слез и миллиона эмоций, бурлящих в моей душе.

— Как знаешь, — присоединяется к нашему разговору Мэддокс. — В холодильнике есть еда.

Я предполагаю, что он подразумевает, что я могу что-то съесть, не говоря об этом.

— Мы вернемся через несколько часов, — Райдер бросает на меня взгляд, который гласит: «Не делай глупостей».

— Хорошо, — кивнув, я наблюдаю, как они исчезают через парадную дверь. Я начинаю плакать, как только щелкает замок. Райдер, выходящий за дверь и не оглядывающийся, слишком сильно олицетворяет то, что он делает со мной.

Молча, я позволяю слезам свободно струиться и утешаюсь теплом, которое дает мне большое тело Моджо.

Вскоре после их ухода Моджо погружается в глубокий сон. Я продолжаю поглаживать его еще некоторое время после того, как он отключился, просто наслаждаясь тем, как его шерсть ощущается между моими пальцами.

Когда я больше не могу сидеть на месте, я поднимаюсь и прохаживаюсь по комнате. Я ощущаю себя здесь странно, особенно в одиночестве. Но это не мешает мне немного пошарить вокруг.

Я рассматриваю фотографию, висящую на стене. Присмотревшись, я понимаю, что дети — это два мальчика и девочка. Все они близки по возрасту, возможно, с разницей в год. Оба родителя выглядят счастливыми и влюбленными.

Первые несколько фотографий сделаны, когда дети, должно быть, учились в начальной школе. По мере продвижения по коридору дети становятся старше, пока не оказываются на выпускном в средней школе. Тогда я впервые узнаю его.

Он похож на другого человека без татуировок, бороды и постоянного сердитого хмурого выражения лица, но я уверена, что это Мэддокс. Я не могу не задаться вопросом, как он так сильно изменился. Что с ним случилось? Что случилось с его семьей?