Пенни

Долгое время я просто лежу на диване, вглядываясь в темноту и пытаясь забыть о боли в теле.

Теперь, когда мы вернулись в дом, и у меня нет ничего, кроме тишины, чтобы составить мне компанию, я столкнулась со всем, что произошло за последние двадцать четыре часа.

Он пришел за мной.

Райдер пришел за мной. Он вытащил меня оттуда и отвез домой, даже после того, как понял, что это был Томми. У меня появилось желание пойти в его комнату и поговорить с ним. Объяснить, почему я осталась с Томми и почему я солгала все эти годы назад. Я хочу поблагодарить его и извиниться за все, что я с ним сделала… но я не делаю этого. Отчасти потому, что не думаю, что это будет иметь для него значение, а отчасти потому, что я попросту боюсь. Чего именно, я не знаю. Я просто боюсь.

Закрыв глаза, я пытаюсь заснуть, но боль не дает мне покоя. Теперь, когда действие лекарства из капельницы закончилось, боль пронизывает каждую клетку моего тела. Я не думаю, что есть часть меня, которая сейчас не болит.

Что еще хуже, мое горло сухое, как пустыня, мой желудок жаждет пищи, а мочевой пузырь кричит, требуя освобождения. Мне нужно встать, даже если каждое движение будет причинять боль. Если я не буду есть и пить, мое восстановление займет еще больше времени.

Ухватившись за спинку дивана, я подтягиваюсь на руках, стараясь держать туловище прямо и не напрягать пресс. Я скрежещу зубами и стону от боли, когда поднимаюсь в сидячее положение. После короткой передышки я заставляю себя подняться на ноги. Голова кружится, колени дрожат, но я иду на кухню, включаю свет и беру стакан из шкафа.

Включив кран, я наполняю стакан водой и выпиваю его практически залпом. Я поворачиваюсь, чтобы поставить стакан на стойку, но мое движение оказывается слишком резким, и острая боль пронзает мой бок. Мои пальцы дрогнули, и скользкий стакан выскользнул из моей руки, разбившись на миллион осколков. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Машинально я наклоняюсь, чтобы убрать беспорядок, который я только что устроила, но меня останавливает мое собственное тело, так как боль пронзает меня насквозь. Из моего горла вырывается всхлип, и мне приходится держаться за стойку, чтобы удержаться на ногах.

Дверь спальни распахивается, и большое тело Райдера заполняет пространство.

— Какого черта ты делаешь?

— Я… просто хотела… взять… немного воды, — объясняю я между всхлипами.

— Не двигайся, мать твою, — рычит он и подходит к тому месту, где я стою. Осторожно, чтобы не наступить на осколки стекла, он подходит как можно ближе и протягивает мне руку. — Давай, — грубо приказывает он, и я беру его руку.

В отличие от его резкого тона, его прикосновение нежное, когда он тянет меня за руку и помогает мне переступить через стекло. Он помогает мне вернуться к дивану и жестом просит меня ложиться.

— Мне нужно в туалет, — шепчу я. Райдер вздыхает, но, к моему очередному удивлению, не делает мне язвительного замечания. Вместо этого он ведет меня в ванную, двигаясь медленно, чтобы я могла делать маленькие шаги. Когда я оказываюсь перед унитазом, он даже помогает мне стянуть штаны для йоги. Если бы это был кто-то другой, я бы, наверное, смутилась, но поскольку Райдер неоднократно видел меня голой и вблизи, я даже не краснею.

— Сходи в туалет. Я вернусь через несколько минут. Не пытайся встать сама, — приказывает он и выходит из комнаты.

Я делаю свои дела и остаюсь сидеть на унитазе, ожидая его возвращения. Через некоторое время он возвращается, держа в руке стакан с водой.

— Возьмите это, — говорит он, протягивая мне свободную руку. В центре его ладони лежит большая белая таблетка, и я без вопросов хватаю ее. Я кладу ее на язык и делаю глоток воды, которую он мне протягивает. Я не понимаю, почему он так мил и заботлив, но жаловаться не собираюсь.

Он помогает мне подняться и одеться, а затем берет меня за руку и ведет в свою спальню. Я смущена, но не жалуюсь, когда он направляется к своей кровати. Медленно, с поддержкой Райдера, я опускаюсь на мягкий матрас.

— Спасибо, — тихо говорю я, удобно устроившись. Он ничего не произносит в ответ, только ворчит и уходит. Хотя я не могу видеть его со своего места, я слушаю, как он идет на кухню, открывает холодильник, собирает какие-то продукты и начинает готовить еду. Я подумываю спросить его, можно ли мне что-нибудь поесть, но решаю не испытывать судьбу. Сегодня он сделал для меня больше, чем я когда-либо ожидала от него. Больше, чем я заслуживаю. Я не буду просить его ни о чем другом, даже если проголодаюсь.

Через несколько минут Райдер снова появляется передо мной, ставит тарелку и бутылку с водой на тумбочку.

— Ешь, пей, а затем ложись спать, — рычит он, прежде чем повернуться и снова уйти.

Дверь спальни захлопывается за ним, и мне сразу же начинает не хватать его присутствия в комнате. Пространство кажется более холодным, пустым без него. Я подавляла мысль о том, чтобы стремиться к компании Райдера, наслаждаться его прикосновениями и позволять ему защищать меня. После сегодняшнего дня эти мысли и чувства сложнее игнорировать.

Он пришел за мной, помог мне, защитил меня, отвез в больницу и даже ухаживал за мной здесь. Теперь мне осталось выяснить его мотивы. Действительно ли ему не все равно, или он делает это только потому, что я ему должна, и он хочет, чтобы я отработала деньги?

У меня в голове крутятся вопросы без ответов, пока я откусываю крошечные кусочки от сэндвича, который он мне приготовил. Каждый кусочек тяжело ложится в мой пустой желудок. Примерно на половине бутерброда я замечаю, что ко мне подкрадывается странное чувство. Мой разум немного затуманивается, а конечности становятся тяжелее и менее подвижными. Боль в теле как будто ослабевает, пульсация в голове притупляется, а резкое жжение в грудной клетке уменьшается.

Я предположила, что таблетка, которую он мне дал, была каким-то обезболивающим или снотворным, но я не ожидала, что она подействует так хорошо. Что бы он мне ни дал, боль почти прошла через несколько минут. Отодвинув остатки сэндвича в сторону, я откидываюсь на подушки и закрываю глаза, мой разум почти сразу же отключается. Вся физическая и душевная боль исчезает буквально сразу, как только лекарство распространяется по моему телу и приносит мне долгожданное облегчение.

Райдер

Пенни спит, пока я бегаю, принимаю душ и завтракаю. Я позволяю ей, зная, что она нуждается в отдыхе.

Будучи добрым самаритянином, я даже готовлю ей яичницу. Выложив яичницу на тарелку, я ставлю ее на тумбочку вместе с еще одним перкоцетом¹ и стаканом яблочного сока.

Я говорю себе, что единственная причина, по которой я делаю это для нее, заключается в том, что я не хочу, чтобы она разбила еще больше дерьма. Я стараюсь не думать о действительности. О том, что я чувствую, заботясь о ней подобным образом. Я не понимаю, почему я это делаю. Только знаю, что это довольно приятное чувство. Мне нравится, что она нуждается во мне, зависит от меня.

Мне это слишком нравится, но я ненавижу то, что это связано с ней. Почему это не может быть кто-нибудь другой, кто заставляет меня чувствовать то же самое? Кто-нибудь другой…

Болезненный стон отвлекает меня от моих мыслей.

Она открывает глаза и смотрит на меня, растерянная и дезориентированная. Оглядевшись вокруг, она понимает, где находится, но растерянность не покидает ее лица.

— Я помогу тебе сесть, чтобы ты могла поесть.

Она слегка кивает, я просовываю руку под ее тело и поднимаю ее, подталкивая к изголовью кровати. Я протягиваю ей лекарство и сок, наблюдая, как она принимает их без колебаний.

Когда я протягиваю ей яичницу, она сразу же начинает есть. Я обхожу кровать и осторожно сажусь рядом с ней, не желая оставлять ее.

— Где ты спал? — спрашивает она между крошечными укусами.

— На диване, — признаюсь я, наблюдая, как ее глаза расширяются от шока. — Я не хотел случайно сдвинуться и причинить тебе боль.