— Не здесь, — изменившимся голосом, перейдя на хрип, он снова остановил меня, поднялся, и за руку потащил в свою комнату.

Слишком быстро, непредсказуемо моё возбуждение повышалось. Стоило двери закрыться за нами, и нам достичь кровати — и в голове осталось одно единственное желание, коснуться моего короля. Как и в предыдущий раз, наша близость волновала меня, а образ Райана отошёл на задний план.

Мы справились с поясом, я освободила несчастного пленника, страдающего несколько дней без ласки и, прежде чем обхватить, выдала глупость:

— Он прекрасен, ваше величество!

Назвать принца королём была ещё та оговорка, и сир Генрих крякнул неопределённо, но останавливать не стал или не смог, или не захотел. А отдался в мою власть — власть рождённой Аднодом необручницы. Ласковой, неутомимой и сводящей с ума.

Спустя десять минут Его высочество воздвиг внутри комнаты двойной купол тишины, чтобы нас никто не побеспокоил.

***

Новые способности требовали частых упражнений, так сказал Генрих, с которым мы условились переходить на ты в обстановке, когда рядом никого не было. Он был старше меня, как Райан и сир Брис, почти на тринадцать лет. В отцы, конечно, не годился, но для роли учителя подошёл, тем более что имел практику преподавания в Королевской Академии. У Роландов считалось, что королю, а будущему в большей степени, полезно знать не только чаяния народа, но потенциал подрастающего поколения.

Так Генрих познакомился со своей Иларией, во время общих лекций по истории общей магии. Теперь у него был опыт знакомства и с более древнейшей. Со мной, простой лумеркой, получившей дар эмпатоморфа и не знающей об этом, но ставшей полноценной магессой с уникальным даром. Генрих вёл дневник, в котором описывал с моих слов происходившее со мной, мои ощущения, чувства в различных ситуациях и анализировал их. Это исследование его захватило.

Наши совместные занятия поначалу бывали только ночью, когда я усыпляла пару моих мужчин и перебиралась в комнату Генриха, ждавшего меня. Знал ли Райан о происходящем? Разумеется, он почувствовал сразу, однако дал волю своей ревности позже, когда я была к ней уже готова. В нём бурлили сомнения, раздражение в адрес Его высочества и ситуации, понимание моих усилившихся потребностей и протест против моего желания оставить всё, как есть. Но о даре метаморфа и моих занятиях с принцем он узнал позже.

Как только я успокоилась и относительно приняла свою новую суть, Генрих пообещал мне помочь и сразу же дал пару ценных советов. Подумав, я попросила его пока не рассказывать никому о моём новом таланте, чтобы сюрприз получился не размазанным. Я мечтала научиться управлять собой, скрытыми желаниями эмпатоморфа и периодически возникающими приступами страсти как наследия статуса необручницы.

Чтобы не подливать масло в ревность Райана, вчетвером мы не встречались до нового всплеска, случился который спустя месяц от последних описываемых событий. Но вечера субботы по традиции принадлежали нашему трио — мне, Райану и сиру Брису. Я готовила ужин в части дворца Эдрихамов и купальню. Первые две субботы прошли, как и первая наша пробная, без сюрпризов, а в третью я, наконец, решилась рассказать, точнее, показать правду.

Надо сказать, ещё в самом начале наших с принцев занятий мне в голову пришли кое-какие идеи, их я Генриху не озвучивала, поскольку мне нужно было время, чтобы понять: это не глупости, а практически решение проблем тех людей, которых я любила. Договоры с ними я отказалась разрывать. И главной причиной стал не страх вернуться домой ни с чем, с клеймом необручницы и совершенно ненужным даром для лапешской рыбачки. Главным являлась моя вера в способность продолжать быть полезной: ко мне привыкли, во мне нуждались, и от меня косвенным образом зависели здоровье и жизни других людей, с которыми наши судьбы почти не пересекались.

Именно это понимание своей полезности помогло мне пережить очень быстро полученную травму. Первые дни я не могла находиться в обществе, где собиралось сразу несколько мужчин. Поэтому поначалу я обедала и ужинала либо в компании Эвы, либо Райана. И спасибо ему: с поры ночи Вздоха Владычицы он никогда больше не просил об одной маленькой игре с разрыванием на мне нижнего белья. Также первая суббота с нашим трио поначалу вызывала во мне панику, но ласки и добрые слова сира Бриса и Райана успокоили и привели в нужное расположение духа.

Затем мы отпраздновали моё девятнадцатилетие. И праздник получился умилительным. Поздравляли свои, лумеры, а госпожа Нерис расстаралась с достойным королевского двора ужином (на счёт этого мнения можно было довериться Генриху). Райан сделал для меня очередной артефакт, и я его почти не снимала, только за минуту до встреч с принцем.

Госпожа и сир Брис тоже сделали мне подарок, правда, заочный, увидеть я его смогу только по окончании года, но по документам — и я не поверила, пока меня не убедили — выходило, что в Люмосе меня ждала целая небольшая квартира, которую сняли мне Эдрихамы на весь следующий год.

Ещё одним необычайным сюрпризом от Его высочества стало приглашение на моё имя в Лумерскую Академию, разумеется, тоже на следующий год. Он предлагал мне и Королевскую, но как только я узнала, что в Лумерской девушек учат шить и многим полезным для быта вещам, решение моё поступить на неэлитное обучение стало незыблемым.

Можно было сказать, не покривив душой, что впереди меня ждали самые приятные восемь месяцев в моей жизни, а за ними — самые интересные три года. О будущем расставании с тремя необычными мужчинами, проплакав одну ночь, я решила пока не думать, чтобы не отравлять радость.

Итак, я была готова представить свои новые возможности перед самыми суровыми судьями. К этому моменту я научилась контролировать своё превращение в нужную личину и обратно, стала более внимательной к деталям. Принц похвалил идеальный конечный образ получившегося Элиаса, заставил меня напиться хмелёвки (Это был наш самый весёлый вечер!), чтобы посмотреть, какова моя концентрация метаморфа в опьянённом состоянии.

Я пробовала меняться в людей, которых видела не так часто. Частично они выходили неплохо, по словам Генриха: его отец Роланд Второй, сиры Делоне и де Венетт, Риз-старший, сир Фелис Тирр и другие маги Аднода, про служебный штат Риза и самих наместников нет смысла упоминать отдельно.

Чтобы личина получилась идеальной, необходимо было тренировать свой глаз, подмечать манеры речи и поведения «образца». Мою привычку цепко присматриваться к собеседнику заметили быстро, но списали её на изменившийся характер — робкой лумерки больше не было.

Одно только доставляло неудобство — аппетит после трансформации. Ресурс метаморфа успешно пожирал чужую магию, как огонь в очаге питается сухим деревом, а потом хотелось есть, поглощаемые порции были в два раза больше тех, к которым я привыкла. И ещё возникла проблема: после определённых личин моё тело требовало особых изысков. Чаще всего это были свежие морепродукты, иногда что-то другое. Например, после перевоплощения в сирру Амели я мечтала о чём-нибудь сладко-пряном с обязательным сильным запахом. После личины Элиаса и сира Бриса хотелось вина, после Райана — чего-то мясного.

Мой выросший аппетит и кулинарные притязания сначала заставили Нерис подозревать меня в беременности, потом она успокоилась, когда я попросила её научить меня готовить для будущего мужа сложные блюда и объяснила мол, меня просто гложет любопытство и разные фантазии в отношении еды.

— А, это нормально, — добродушно посмеялась Нерис, — в самом начале мне тоже хотелось смешивать сладкий крем с острой приправой.

На всякий случай под предлогом побыть в тишине и последить за оставленной частью дворца, я уходила в бывшее царство уехавшей кухарки Таррен, и без оглядки на чужое мнение готовила всё, что взбредёт в голову. Мои мужчины знали об этом увлечении, поэтому часть доставляемых продуктов относилась в закрома пустующей восточной части. Сир Брис подшучивал, говоря каждый раз примерно следующее: