Андрей Павлович, доктор, выгнал ребят в приёмную, посадил Сашку на кушетку и размотал тряпку: ступня распухла и рана снова начала кровить.

— Придётся зашивать, дорогуша. Не бойся, сделаю укол и больно не будет.

У Сашки от страха скрутило живот, в ушах зашумело и что-то мелкое замельтешило перед глазами.

— Ну, ну, милая! — увидел, что девочка стала белая, как стена в амбулатории — скажи ка, чья ты будешь? — Доктор вернул Сашку на землю.

— Степановых.

— Это, Матвея Степановича дочка? Знаю, знаю такого. — Андрей Павлович быстрыми точными движениями стягивал края раны. — Где ж тебя угораздило?

Шурка вздохнула:

— Да с яблони спрыгнула вчера, а там стекло.

— Что же вчера то не пришли?

— Я думала, что само пройдет. Мамы дома не было, я и спряталась в кровати, чтобы не ругали.

Доктор заканчивал перевязку и только головой покачал — Ну и ну!

Обратно шли в том же порядке. Сашка кульком висела за спиной Алексея и первой увидела спешащую навстречу мать. В животе опять всё сжалось: “Что мама скажет?”

Мать подбежала, всплеснула руками, голос дрожал:

— Шурочка, доча, как же так? Больно?

У Сашки из глаз брызнули слёзы, даже у врача не ревела, а тут прорвало.

— Мама… Ыыыыы… я думала папка ругать будет…

Мать держа её за руку, семенила рядом.

— Бог с тобой, дочка! Как такое удумала то?

Возле дома стоял отец. Пришёл на обед, а тут вся семья в сборе.

Увидел зарёванную Сашку, в бинтах:

— Видимо, дочка, будешь теперь дома за главную?

А Сашку переполняло противоречивое чувство: было невыносимо стыдно за то, что обманула всех и, в то же время, счастлива — все рядом, все переживают за неё — значит любят.

Мама Саши, Феврония Денисовна Еленская, родилась 16 июля 1896 года.

Свою мать она не помнила: та умерла от простуды сразу после родов. Отец Фени женился второй раз, и Девочка выросла с мачехой. В семье отца и мачехи родились свои дети, и Феврония, с детства, училась зарабатывать на кусок хлеба. Тогда, девочек, часто отдавали в няньки, за харчи. Вот и Феня, чуть подросла — стала ходить на заработки.

Недостаток материнской любви и ласки сказался на характере. Девочка, обделённая материнской любовью, выросла тихой и любила уединение. Открыто проявлять чувства она не умела. Свою любовь выражала заботой. Вот и свою дочь, она любила, но приласкать не умела.

Отец Саши, Матвей Степанович Степанов, родился 9 августа 1888 года.

Он был старше Февронии на 8 лет. Высокий, коренастый, видный, но характер имел мягкий, неустойчивый.

Февронья не была красавицей, но обладала каким то особым женским магнетизмом. Имела лёгкий, уравновешенный, но твёрдый характер. На рожон не лезла, любила мужа, принимала его главенство и легко прощала обиды.

Муж чувствовал её внутреннюю силу и, в моменты, когда становилось особенно тяжело, от того, что мечтал о другой доле для семьи — в колхозе он не мог выбраться из нужды — убегал от проблем в спиртном. Тогда на укоры жены реагировал агрессивно, мог пустить в ход кулаки, пытаясь таким образом доказать свою состоятельность. На утро каялся, а жена жалела и прощала — любила его.

Это случалось не часто, в основном жили дружно, работали сообща.

Грамоте, в детстве, Февронье учиться не было возможности, читать / писать не умела. За трудодни, в колхозе, в графе подпись, ставила крестик.

Зато, от природы, имела богатый внутренний мир, тонкое чувствование прекрасного.

С детства имела особую тягу к природе. От бабушек познала свойства трав, любила лес, понимала его законы, уходила далеко и могла целый день провести на природе, собирая травы, коренья, ягоды, грибы, орехи. Слушала пение птиц, шелест листвы и мечтала о будущем.

Зимой, когда была минута свободы — вязала крючком ажурные шали, подзоры для кроватей*, накидки на подушки. Собираясь на праздничные посиделки, пела с женщинами о любви и женской доле.

Саша родилась 10 апреля 1930 года. В семье Степановых уже было три сына. Старшему, Алексею, было тогда 9 лет, Николаю 6, а младшему, Василию неделю назад исполнилось 3 года.

С появлением нового члена семьи, у ребят, кроме домашних дел, добавились теперь дежурства с сестрой. Маленький Вася старался во всём подражать старшим братьям: в одночасье, в нем перестали видеть малыша. Рядом с сестрёнкой, он воспринимался теперь большим и самостоятельным. Мать, первый месяц, сидела с малышкой дома, а как начались каникулы у старших, нанялась с мужем пасти скот: коров тогда держали в каждом подворье.

Ребятам в полях раздолье, успевали и родителям помочь и с ребятами поиграть. Друг от друга учились: то дудочку из веток вырезать, то лисицу выслеживать. А вечером собирались с ребятами со всей округи и играли в лапту.

К холодам Шурка подросла, и мать отдала её в ясли, а сама вышла работать в колхоз.

На всю округу, была одна школа, в деревне Скудино. Между деревнями протекал ручей, два бревна, брошенные через него, служили мостом.

Алексей с Колей учились в разных классах. Но сегодня, у каждого, было по шесть уроков и братья вместе возвращались домой. Два года назад, Коля повредил ногу, и теперь ходил с палкой. Дорожка в сторону Русаново шла вдоль ручья, заросшего густым кустарником, а затем, сворачивала к мосточку. Ребята, оживлённо делясь событиями дня в школе, подходили к мосту.

Впереди, из кустов, доносился гогот и запах папирос — встреча не обещала ничего хорошего. Шпана, из соседней деревни, часто дежурила здесь, собирая дань с тех, кто помладше.

— Эй! Хромой! Принёс?

Ребята замолчали. Алексей отодвинул братишкуи вышел вперёд:

— О чём речь?

— Ему, вчера, было сказано принести папиросы. — Заводила угрожающе надвинулся и сплюнул под ноги

Алексей шёл вперёд, заслоняя собой брата.

В свои двена́дцать лет он был, на голову, выше сверстников. Физически, не уступал пацанам и постарше. Как у старшего в семье, на его плечах были и вода, и дрова, и много другой работы по хозяйству. Поэтому пацаны старались его не задирать.

— Он тебе ничего не должен. Попробуй только снова пристать к нему — соберу Русановских — вам не поздоровится.

Алексей сжал кулаки, лицо пошло красными пятнами. Он плечом отодвинул задиру и, пропустив вперёд брата, прошёл мимо.

— Ладно… Ещё встретимся. — Процедил вслед заводила.

Ребята молча дошли до дома. От встречи остался неприятный осадок.

— Коль, посмотри, что там есть на обед, я сгоняю за Шуркой в ясли, а то мне ещё к контрольной готовиться.

Николай заглянул в чугунок: щи были ещё тёплые — мать, утром, успела приготовить.

Младший, Василий, сидел на полу и конструировал что-то из палок и брусков.

— Вася, есть будешь?

Братишка кивнул и отложил поделку в сторону.

Коля достал миски, начал разливать суп.

Алексей принёс Сашку, снял с неё пальтишко, посадил к столу. Шуркин рот не закрывался: говорила сразу обо всём и без умолку.

Ты можешь помолчать хоть немного, трещётка? — Алексей деланно строго посмотрел на сестру. Шурка округлила глаза и насупилась, но не надолго. Через минуту, она вновь пересказывала всё, что делала в яслях.

Покушали. Николай убрал со стола: мать сердилась если не убирали посуду.

Алексей открыл сумку, полез за учебником.

— Это ж надо! — в сумке учебника не было. Алексей остолбенело прокручивал в голове, где же он его оставил?

— Точно! Я же его в парту на переменке положил. Ну вот! Придётся бежать в школу, иначе завтра контрольную не написать.

Алексей, накинув куртку, выбежал из дома. К вечеру похолодало. Листва уже опала. Ветер раскачивал голые кроны деревьев. В конце октября смеркалось рано, надо было успеть до темноты.

Компания пацанов всё еще околачивалась возле ручья. Издали заприметили приближение Алексея.

Заводиле, в голову, пришла идея — напугать его.

— Айда под мост! — шёпотом приказал он. — Пацаны соскользнули под берег и спрятались.