В знак благодарности г-н Морель, — а это поистине мастер на все руки, — за то время, пока он живет у нас и ждет парохода, помогает мне в начинающихся уже строительных работах. Под его руководством 15 февраля построена и покрыта рифленым железом сторожка. В этой сторожке есть запирающаяся комната, где будет храниться инструмент, необходимый при лесоповале и земляных работах. Теперь уже больше не надо будет утром, перед отъездом на работу, тратить время на выдачу топоров, секачей, кирок, мотыг и лопат, а по вечерам, перед тем как возвращаться в больницу, — мучиться в темноте, собирая, пересчитывая и укладывая весь этот инструмент!

После того как сторожка готова, надо вбивать сваи первого больничного барака. Г-н Морель обучает меня этому искусству. Главное, чтобы яма, в которую должна войти свая, была обложена крепким и хорошо утрамбованным слоем камней и таким образом сделалась твердым основанием, способным выдержать значительный груз. Ведь достаточно только одной из свай осесть под тяжестью дома, как неизбежен перекос всего здания.

Затем, вбивая сваи, надо следить, чтобы они располагались точно прямыми линиями и чтобы плоскости сечения их наверху были на одном уровне. Если достичь этого не удалось, то накладывать на них брусья оказывается очень затруднительно, ибо, в зависимости от того, длиннее или короче, чем положено, свая, приходится то наращивать ее, то срезать.

Сваи я вбиваю довольно близко одну от другой: расстояние между их центрами равно примерно полутора метрам. Поэтому, в зависимости от ширины здания, необходимо бывает забить четыре, или пять, или шесть рядов свай.

Когда сваи располагаются так близко друг от друга, то этим выгадывается возможность обойтись брусьями от десяти до пятнадцати сантиметров шириной, вместе того чтобы непременно брать двадцатисантиметровые. Кроме того, можно употреблять и более короткие брусья. Увеличение числа свай в итоге всегда обходится дешевле, чем замена брусьев более толстыми. Для перекрытий стен и крыши я обычно довольствуюсь балками в восемь сантиметров толщиной. Все должно быть так укреплено, чтобы здание могло выдержать напор торнадо. Для жилых домов я буду употреблять, балки десять на десять сантиметров толщиной.

Почему же надо так экономить древесину в девственном лесу? Да потому, что древесина эта, в особенности же когда речь идет о твердых породах, стоит здесь столько же, сколько в Европе, а может быть и дороже!

Первый наш барак будет иметь двадцать пять метров в длину и пять в ширину. В нем будет две палаты для послеоперационных больных и несколько комнат для негров-санитаров.

Стараюсь сделать так, чтобы санитары-туземцы были хорошо устроены. Как меня огорчает, что в старой нашей больнице им приходилось ютиться в углах. Теперь у них будут комнаты с деревянным полом и с сетками от москитов на окнах. Когда они получат такие удобные помещения, им захочется остаться у меня, несмотря на то что работа тяжелая, а жалованье не очень-то велико.

Спешу поскорее подвести первые бараки под крышу. Это даст мне возможность переселить на строительную площадку Моненцали, моего плотника-негра, его помощников, а также и часть рабочих. Тем самым два часа, которые им каждый день приходится тратить на поездку туда и обратно, можно будет употребить на работу.

На это время настоятель миссии в Нджоле уступает мне двух своих рабочих, обладающих некоторым опытом в строительном деле. Он сможет в течение нескольких месяцев обойтись без них, так как его работы — он строит у себя церковь — возобновятся только с началом лета. Появляются еще два негра-плотника: их отдает в мое распоряжение один подружившийся с нами европеец, которому они пока не нужны. Они не очень искусны в своем деле, да и пробудут у меня только каких-нибудь три или четыре месяца. Но для меня и это много значит.

В конце февраля доктор Нессман должен возвращаться на родину и отбывать воинскую повинность. 22 февраля приезжает его преемник доктор Трене,[76] тоже сын эльзасского пастора. Вновь прибывший едва успевает распаковать свой багаж, как доктор Нессман берет его с собой в свою последнюю поездку за сваями. Новый доктор должен всему этому научиться, потому что доставка свай будет теперь его обязанностью.

Время от времени пытаюсь оставить строительных рабочих на полдня, а то и на целый день одних. Мне бывает крайне необходимо выкроить время, чтобы написать письма, сделать заказы и снова приобщиться к лечебной работе. Однако каждый раз мне приходится об этой попытке жалеть. Когда меня нет на месте, то подопечные мои либо вообще ничего не делают, либо делают так, что потом приходится все начинать сначала. Раз как-то, в мое отсутствие, один из моих новых плотников распиливает брусья по неверному замеру. Моненцали, мой старый плотник, замечает ошибку, но не поправляет этого человека, «потому что он над ним не хозяин».

Я написал в Европу, прося, чтобы в Эльзасе или в Швейцарии мне нашли молодого плотника и прислали сюда по возможности уже к началу сухого времени года.

Вместе с тем строительные работы приходится вести еще и в старой больнице. В марте буйно помешанный, которого ко мне привезли в колодках, проломил стену изолятора и прорвался к больным, наводя на них ужас. С тяжелым сердцем приходится мне отправлять его обратно с людьми, которые его сюда привезли. Но что же станется с такими тяжелыми психическими больными, когда они окажутся у себя в деревне? Там ведь нет помещений, где их можно было бы держать запертыми. Из бамбуковой хижины они сумеют выбраться без труда. Поэтому придется все время держать их закованными, а это возбуждает их еще больше. Кончается все обычно тем, что их сживают со света. Людей этих морят голодом, отравляют или же связанными бросают в реку и топят. Из-за того, что у меня нет помещения для опасных психических больных, мне за последние месяцы пришлось отправить многих этих страдальцев назад. Как тяжко мне было посылать их на муки, а может быть, и на смерть!

Когда я строю новую больницу и посвящаю ей свои заботы, утешением мне служит мысль, что там у меня будут помещения для многих психических больных и что мне не придется никого из них отправлять обратно из-за того, что не окажется свободного изолятора, или из-за непрочности стен. Для того чтобы в ожидании, пока все это будет готово, я мог принять по крайней мере одного или двоих опасных психических больных, я восстанавливаю в старой больнице разрушенный изолятор. Теперь в нем две двери: массивная внутренняя дверь и наружная — с решеткой. Если больной относительно спокойный, то ему совершенно незачем находиться в темном помещении. Внутренняя дверь остается открытой, а через решетку в наружной двери туда проникает свежий воздух и свет и открывается вид на пристань и на реку. Не успеваем мы закончить оборудование изолятора, как в нем уже появляется новый жилец. Как я рад, что не пожалел своего труда для этой временной постройки, и наперекор притче, поставил на старое платье новую заплату!

В то время как плотники заканчивают строительство первого барака, я забиваю сваи для последующих. Целые недели отнимает у меня эта нелегкая работа. Часто для того, чтобы привести тяжелую сваю в надлежащее положение, приходится сдвинуть или повернуть ее всего на один или два сантиметра. Поручать это неграм я не могу. Они не способны на такой тонкий расчет и либо совершенно сместят сваю, либо повернут ее больше, чем надо. И вот мне не остается ничего другого, как залезать в яму самому, обхватывать руками тяжелую сваю и водворять ее надлежащим образом на место.

Чем шире яма, тем легче водрузить сваю, потому что тогда бывает достаточно свободного пространства вокруг. Теперь я рою ямы на полметра шире. Глубина их определяется высотой сваи: около трети столба должно находиться под землей.

Когда работа идет нормально, за один день мне удается забить около дюжины свай. Со временем нахожу для этой работы себе помощника, который более или менее с ней справляется. Это молодой негр по имени Тати. В больнице он находится по поводу остеомиэлита нижней челюсти и должен подвергнуться нескольким операциям. В промежутках между этими операциями он мне помогает. Он даже умеет пользоваться ватерпасом, которым мы проверяем, на одном ли уровне находятся верхние сечения свай.