Над «Культурой и этикой» Швейцер работал с 1915 по 1922 г. Задумана она была как широкое исследование причин упадка культуры, поиска путей ее возрождения, разработки и обоснования повой, простой и в то же время универсальной этики. Швейцер написал и издал в 1923 г. только два тома этой фундаментальной работы.[103] Над третьим и четвертым томами он трудился неустанно вплоть до последнего дня своей жизни. Они посвящались: третий — подробному изложению основ этики благоговения перед жизнью; четвертый — попытке обрисовать идеал и принципы создания подлинно культурного общества и культурного государства.[104].

В течение двадцатилетней «мирной передышки» между первой и второй мировой войнами Швейцер, работая врачом в Ламбарене, пишет и издает свыше десятка философских и публицистических книг, важнейшие из которых — «Между водой и девственным лесом» (1921), «Из моей жизни и мыслей» (1931), «Мировоззрение индийских мыслителей» (1935).[105]

К фашизму Швейцер относился непримиримо. В ответ на приглашение министра пропаганды третьего Рейха Геббельса, который был заинтересован в приезде в Германию выдающегося гуманиста, что могло бы символизировать поддержку гитлеровского режима, Швейцер ответил категорическим отказом и язвительно подписался: «С центральноафриканским приветом». (Дело в том, что письмо Геббельса было подписано: «С немецким приветом»). Но Швейцер не верил, что порядок, установленный в Германии, можно изменить манифестами протеста — даже в том случае, если бы под ними стояли подписи всех наиболее уважаемых людей планеты. Он помнил, что подобная деятельность группы Р. Роллана в годы первой мировой войны фактически не дала никаких результатов.

Швейцер считал, что действенным могло быть только осознание каждым человеком обмана, на который идут политики, закулисно готовя мировую бойню. Подлинно массовые антивоенные движения Швейцер рассматривал как совокупность индивидуальных воль. Для возникновения такого движения в то время, по его мнению, условий еще не было.

После второй мировой войны, после потрясших весь мир взрывов в Хиросиме и Нагасаки Швейцер твердо и окончательно решил: молчать больше нельзя. Атомная трагедия затронула так или иначе каждого из живущих на Земле. Условия для создания массового антивоенного движения были налицо.

«Ламбаренский отшельник» выступает со статьями, речами, обращениями. Разъясняя как медик, какую опасность для человечества представляет ядерное оружие и его применение в военном конфликте, Швейцер неустанно повторяет, что решение проблемы о полном и безусловном запрещении ядерного оружия может прийти только при осуждении его испытаний и применения всеми заинтересованными народами.[106] Это показывает, как далеко ушел мыслитель от собственных представлений о роли масс в истории, относящихся к 20 — 30-м гг.

В 1953 г. деятельность Альберта Швейцера в защиту мира была отмечена Нобелевской премией. Неотложная работа в больнице не позволила ему тогда же поехать в Осло. При получении медали и диплома лауреата в ноябре 1954 г. Швейцер обратился к присутствующим с программной речью «Проблема мира в современном мире». Речь его уже в то время содержала требование о безусловном и полном запрещении испытаний и применения ядерного оружия.

В послевоенные годы выходят новые работы мыслителя, такие как «Африканский дневник», «Проблема этического в эволюции человеческой мысли», «Мир или атомная война?», «Учение о благоговении перед жизнью»[107] и др.

Ламбарене, больница доктора Швейцера, становится, как в свое время Ясная Поляна, центром паломничества людей доброй воли почти из всех стран мира. Посетители удивляются, увидев, что знаменитый философ и музыкант трудится в больнице не только как врач, но и как архитектор, прораб, каменщик, плотник. Однако все это отнюдь не парадокс, не чудачество великого человека. В беседе с американским писателем-пацифистом Норманом Казинсом Швейцер подчеркнул: «Я должен защищать то, во что верю, формами жизни, которой я живу, и работой, которую я выполняю. Я должен попытаться сделать так, чтобы моя жизнь и моя работа говорили о том, во что я верю».[108]

До конца своих дней философ-гуманист участием к людям, ежедневной будничной работой, книгами своими подкреплял и обосновывал созданное им учение благоговения перед жизнью. За несколько дней до кончины он подписал обращение группы лауреатов Нобелевской премии к главам правительств. Обращение призывало положить конец войне во Вьетнаме.

Умер Альберт Швейцер на девяносто первом году жизни 4 сентября 1965 г. и похоронен неподалеку от своего детища — больницы в Ламбарене.

Художественно-публицистическое творчество Альберта Швейцера носит в основном автобиографический характер и неразрывно связано с его философско-этическими трудами. В «Письмах из Ламбарене» звучат мотивы, присущие последним главам «Культуры и этики»; в «Учении о благоговении перед жизнью», работе философской, мы встречаемся с примерами, почерпнутыми автором из его практической врачебной деятельности в африканской больнице.

В этом «перекрестном оплодотворении» художественно-публицистических и философских образов и идей заключается своеобразие творческого стиля Швейцера. Вся его публицистика, равно как и его философские работы имеют под собой прочный фундамент реальной жизни.

Альберт Швейцер не только ученый-гуманитарий, он в течение всей жизни много и глубоко занимался естественными науками — изучал физику, химию, биологию, медицину. «Изучая естественные науки, — писал Швейцер, — я почувствовал, что соприкоснулся с действительностью, что нахожусь среди людей, для которых каждое утверждение требует обоснования и действия. Это стало необходимым условием моего духовного развития».[109]

Мудрость мыслителя в книгах А. Швейцера органично сочетается поэтому с большой мудростью естествоиспытателя. Когда в начале 50-х гг. Швейцер готовил свое ныне ставшее историческим обращение против угрозы ядерной войны, он проштудировал десятки трудов ученых-физиков, химиков, биологов,[110] глубоко проанализировал полученные факты и использовал их в книге «Мир или атомная война?».

В его философских и публицистических работах с размышлениями о сущности нравственного соседствуют в качестве их естественнонаучного обоснования соображения, почерпнутые из жизни природы и естественных наук. В автобиографической книге «Из моей жизни и мыслей» Швейцер прямо указывает на это обстоятельство:

«С рвением принялся я за естествознание. Наконец-то мне было суждено заняться предметом, склонность к которому проявилась у меня уже в гимназии! Наконец-то мне удалось добыть знания, в которых я нуждался, чтобы и в философии обрести под ногами твердую почву действительности!

Изучение естествознания было для меня большим, чем просто совершенствование знания. Оно явилось событием в моей духовной жизни».[111] Но самое главное: всему творчеству Альберта Швейцера органически присущ нравственный поиск.

Веками мечтали лучшие умы человечества о достижении гармонии добра и красоты, слова и дела; о цельной человеческой личности, которая являла бы единство лучших черт человека-труженика, творца, доброго к людям и природе, прекрасного в своих словах и поступках. В осуществление этой вековой мечты Альберт Швейцер стремился внести посильный вклад. Его этическое учение о благоговении перед жизнью нацелено, если так можно выразиться, на достижение единства слова и дела, добра и красоты. Перефразируя евангельское «В начале было слово», Швейцер вслед за Гете, высоко им ценившимся как идеал всесторонне развитой личности, утверждал: «В начале было дело! Этика начинается там, где кончаются разговоры».