Чербицкий согласно кивнул.

– Позвони ему, расскажи, что случилось.

– Он же уволился, – всхлипывала Настя, все еще пряча лицо на груди отца.

– Он вернется, – пообещал Чербицкий. – Если Петр его не уговорит, то позже я сам позвоню.

Отец отнес Настю на третий этаж в одну из гостевых спален и осторожно уложил на кровать. Настю била мелкая дрожь, и Чербицкий, загнув край летнего покрывала, укутал в него дочь.

– Я принесу тебе воды, – мягко сказал Чербицкий.

– Нет! – Настя вцепилась в его руку. – Не оставляй меня одну.

– Хорошо, – кивнул он и сел рядом с дочерью.

Чербицкий гладил ее по спутавшимся волосам, а Настя, хоть и перестала истерично всхлипывать, все никак не могла унять дрожь. Ее трясло так, будто она оказалась на лютом морозе.

Дверь спальни приоткрылась, и в комнату вошла кухарка Татьяна Сергеевна.

– Вот, я Насте принесла сладкого чаю, – сказала женщина.

Она поставила кружку на столик возле кровати. Чербицкий помог Насте сесть.

– Татьяна Сергеевна, – обратился он к кухарке, – побудьте с Настасьей, а я пойду узнаю, приедет ли Мурад.

– Конечно-конечно, я останусь здесь.

Чербицкий поцеловал дочь в лоб и поспешно вышел. Татьяна Сергеевна взяла кружку, обняла Настю за плечи и помогла ей напиться.

– Вот так, моя девочка. Сейчас все будет хорошо, – приговаривала женщина. – Сейчас мы успокоимся и согреемся.

Выпив почти все, Настя склонила голову на пухлое плечо женщины, а та все гладила и гладила ее по плечу.

– Танечка Сергеевна, милая, прости меня, пожалуйста, – всхлипнув, проговорила Настя.

– Да за что, Настя? – удивилась женщина.

– За то, что вчера утром наругалась на тебя. Мне так стыдно, ужас.

– Я уж и забыла все, – махнула рукой Татьяна Сергеевна.

– Правда не обижаешься?

– Нет, конечно, не обижаюсь я. Разве ж я могу на тебя обижаться. Ты ж моя девочка.

Настя еще сильнее всхлипнула, почувствовав, как слезы снова посыпались градом из глаз.

– Танечка Сергеевна, как же я тебя люблю. Очень-очень, – прижалась к ней Настя.

Она вдруг почувствовала, какая она счастливая. Ведь она не одна. Папа в ней души не чает. Петя ее обожает, а Татьяна Сергеевна ей как мама. Прав был вчера Мурад. И чего она на него так взъелась. Настя ощутила тепло, разлившееся по всему телу. Дрожь ушла, и слезы начали потихоньку высыхать.

Татьяна Сергеевна помогла Насте лечь. Спать ей не хотелось, но полежать вот так, прижав колени к животу и укутавшись в покрывало, было очень приятно.

– Отдохни, Настя, отдохни, а я с тобой посижу.

– Только не уходи, – попросила Настя. Ей страшно было остаться одной теперь, когда она поняла, что, оказывается, так много людей ее любят.

– Не уйду, милая, не уйду.

Настя тихо лежала, а Татьяна Сергеевна сидела подле нее. Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем Настя сказала:

– И кто это сделал?

– Сумасшедший какой-то, – откликнулась кухарка. – Только сумасшедший мог такое сотворить.

Насте тоже казалось, что человек в своем уме не смог сделать такую мерзость. Настя до ужаса боялась лягушек. А тут – настоящая жаба. Еще и распятая. Еще и с Настиной фотографией. Кто-то хотел и ее, Настю, распять, как эту несчастную жабу? Следующей будет она? Кто же это мог сделать? Ведь специально выгадал время, когда Мурад бросил Настю, не выдержав ее капризов. Неужели кто-то из домашних мог такое сотворить.

За размышлениями Настя не заметила, как задремала. Из сна ее вырвал голос отца, который вернулся в спальню. Настя открыла глаза и посмотрела на него. Заметив, что дочь проснулась, Чербицкий спросил:

– Ты как, милая? В порядке?

Настя кивнула.

– Он приедет? – с трепетом и страхом задала она волновавший ее вопрос.

– Он уже здесь.

Глава 19

Когда за Настей и Максом закрылась дверь, из-за который тут же донесся ее звонкий смех, Мурад еще минут пять простоял будто вросши в пол. Раздался рев заведенного двигателя, шум резво сорвавшегося с места спортивного автомобиля, а затем пришла тишина. За эти пять минут Мурад проклял весь белый свет и принял решение, которое давно назревало. С него хватит! Он резко развернулся и спешным шагом направился в кабинет Валерия Чербицкого, куда тот удалился после разговора с дочерью и ее ухажером.

Мурад без стука распахнул дверь, и Чербицкий, оторвавшись от каких-то бумаг, удивленно уставился на него.

– Я ухожу, – сказал Мурад.

– Уходишь? – не поняв, что тот имеет в виду, спросил Чербицкий.

– Да. Я не гожусь для этой работы.

– Погоди, Мурад. – Чербицкий поднялся из-за стола. – Мне кажется, ничего такого не произошло, из-за чего стоило бы совершать необдуманные поступки.

– Тебе кажется. – Мурад сделал ударение на последнем слове. – Я не могу охранять твою дочь вот так, пока она делает что хочет.

Чербицкий сунул руки в карманы светлых брюк и сказал:

– Ну, ты же должен понимать, Настя взрослая девушка. У нее должна быть личная жизнь. Я знаю, что ваши женщины воспитываются в более традиционном стиле, но…

– Да ведь не в этом дело! – вспылил Мурад, перебив Чербицкого. – Мне наплевать, с кем она и что делает. Но если я ее телохранитель, то обязан знать, где она.

– Так она же сказала, что поедет к Максу Кацу, – раздраженно бросил Чербицкий, не понимая, почему Мурад сорвался.

– Я не могу отвечать за ее безопасность, если ни она, ни ты, Валера, не понимаете, чем все это может закончиться. Зачем ты нанял меня? Чтобы я просто ходил хвостом за твоей дочерью? Нет. Эта работа так не делается. Либо вы выполняете мои условия, либо я умываю руки. Я уже их умыл.

Мурад развернулся и направился прочь. Прочь! Прочь из этого дома. Подальше от Чербицкого и его невыносимой дочери.

– Мурад… – попытался вразумить его Чербицкий, догнав уже в холле.

Тот обернулся:

– Может, твоя дочь права – и ей действительно ничего не угрожает. Молись, чтобы это было так, Валера, ибо я – пас.

Мурад кивнул Чербицкому на прощанье и пошел к воротам. С него хватит. Походы по магазинам, вечеринки, показы мод, ночевки вне дома. Нет, Мурад понимал, что у его клиентов была личная жизнь, но он никогда не занимался просто охраной людей. Этим он и его ребята отличались от других ЧОПов. К Мураду обычно обращались, когда знали, что человеку грозит реальная опасность. Как ни странно, таких случаев и в наше время хватало: один бизнесмен перешел дорогу второму, третьему угрожали бандиты, четвертого доставал неизвестный гаденыш, рассылающий письма с угрозами. Такими делами Мурад занимался. Обычно клиент, зная, что его хотят убить, менял свои жизненные привычки по просьбе телохранителя, потому что человек боялся за свою шкуру, потому что понимал, что Мурад не просто так просит его посидеть неделю дома или перенести традиционный субботний поход в сауну на другой день. Чербицкий же свой жизненный уклад не менял. Настя – тем более. Зачем, спрашивается, его, Мурада, наняли? Или это способ Чербицкого оправдаться перед самим собой? Он знал, что из-за его бизнеса угрожают дочери, но отходить в сторону не собирался. Он знал, что Настю могут убить, но считал ниже своего достоинства идти на поводу у шантажиста. Получается, он нанял Мурада, чтобы, если Настя погибнет, сказать: я же нанял ей телохранителя, это он не справился, моей вины тут нет. Мурад больше не собирался играть в эти игры. Пусть поищут других профессионалов. Их в городе немало.

Из особняка Чербицких он отправился к себе. Пустая квартира на другом конце города выглядела заброшенной. Он не появлялся здесь месяц – не было необходимости. К этому жилью он привязан не был, да и домом его не считал. Сюда он приходил, чтобы скоротать ночи, расслабиться, но ничто здесь будто бы не принадлежало ему.

Первым делом Мурад раздвинул шторы и распахнул окна, позволив уже остывшему вечернему воздуху ворваться внутрь помещения. Затем он набрал полную ванну горячей воды и пролежал в ней с полчаса. В холодильнике было пусто. Он заказал пиццу из ресторанчика напротив его дома и позвонил Алексею, своему напарнику, который остался за главного в их охранной фирме. Алексей никогда сам клиентов не охранял, а занимался лишь организаторской работой. Перекинувшись парой слов с другом, Мурад повесил трубку.