— Эй, не ври! — Крис выставил указательный и средний палец мне в лоб словно собираясь пристрелить.

Я не обращал на него внимания и разговаривал только с Пенни:

— Чай хороший. Не волнуйся. Всё хорошо.

В этот момент Крис захохотал, а Пенни снова отшатнулась от него. Если бы не мой стул, за который она по-прежнему держалась, её бы, наверное, сдуло тотчас в море. Девушка сделала вялую попытку улыбнуться самой затравленной из всех улыбок. Она почти ускользнула мне за спину, опасаясь Криса, который наводил на неё неподдельный ужас.

— Сэр, если вы что-то хотите… — пробормотала Пенни.

— Тебя он хочет! — крикнул Крис и вновь залился от души.

— Нет, нет, Пенни, не слушай его, — перебил я. — Это ерунда. Мы сейчас уйдем.

Ох, и многое бы я отдал в тот момент, чтобы по-дружески влепить Крису и выволочь его отсюда. А он веселился! Клянусь, он просто веселился! И чем веселее было ему, тем возмутительней было мне. Я чуть сгоряча не швырнул в него солонкой.

Но тут Пенни неожиданно спокойно спросила:

— Вы хотите со мной пойти в кровать, сэр?

— Джей. Меня зовут Джей. Нет, Пенни, это тоже шутка. Крис, уходим, — я встал.

Внезапно Пенни коснулась моего плеча:

— Почему шутка? — кажется, она расстроилась даже больше, чем когда Крис звал её не своим голосом. — Я умею массаж, сэр. Вы любите массаж?

Люблю ли я массаж?..

Марта, дорогая моя Марта, я бы отдал, если не всё, то очень многое, чтобы вновь окунуться в те бесподобные моменты наших с тобой вечеров, когда тело моё вместе со всем его содержимым становилось твоей добычей и игрушкой. Блаженство — самое мелкое слово, каким я могу описать то, что происходило. У тебя были свои ритуалы, у тебя были сотни способов заставить меня хотеть ещё больше.

Твои душистые руки под кромкой волос на шее… Ловкие движения, в которых я тонул, одурманенный и непригодный больше ни на что…

— Это даже круче, чем секс, — как-то заявил я.

А ты обиделась. Совсем немного обиделась, но заставила тем самым трепетать только больше.

— А шлюхи делают массаж?

— Я не знаю… Я давно не был со шлюхой.

В ярости ты кинула в меня подушкой.

— Вот же мерзавец!

Марта, я даже не понимал тогда, за что именно прощу прощения. За то, что спал только с тобой? За то, что так привязался ко всему, что было между нами? Или за то, что не скрывал от тебя своих чувств?..

Пенни вдруг положила руки мне на голову и мягко провела пальцами. Я сел обратно на стул. Её ладони двигались поочередно, зачесывая волосы назад к затылку. Пряди с чёлки томно извивались и падали обратно на лоб. По всему позвоночнику прошла обжигающая волна. Я замер.

— Смотри, не кончи тут! — расхохотался Крис.

— Закрой рот.

— Ладно. Понял. Молчу.

Но молчал он недолго:

— Ну, и рожа у тебя, приятель!

— Крис, завали хлебало нахрен, — не открывая глаз, сказал я.

Минут пять я пребывал в каком-то вакууме, где от меня осталась лишь часть головы, превратившаяся в эрогенную зону, и чистое наслаждение, которым стало всё остальное.

Когда я открыл глаза, Крис лыбился так, будто застал меня за каким-то страшным блудом.

— Это было очень хорошо, — сказал я в благодарность.

— А мне так же сделаешь? — тут же поспешил с репликой Крис.

Пенни только возмущённо помотала головой.

— Ну и ладно.

Он облизнул губы и задал вопрос, который, видать, давно держал наготове:

— Но давай, скажи мальчикам, Пенни, ты ледибой или нет? — при этом Крис постукивал указательным пальцем по столу.

Пенни посмотрела сначала на Криса, затем — на меня.

— Да, сэр… — пробормотала она.

— А я что говорил?! А я что говорил?! — взорвался Крис радостными воплями. — На тебе, парень! Выкуси! С тебя пятёрка!

Это маленькое происшествие всколыхнуло меня нешуточно. Крис еще долго припоминал мне его тем вечером, когда мы смолили канабис у моря. Он не мог угомониться. Для него Пенни в ее шутовском женском обличье была ничем иным как доказательством моей зашоренности. Крис полагал, как и большинство людей, что «женское» и «мужское» — всего лишь атрибуты, которые мы видим на других. Раз я не смог вычислить ледибоя, стало быть, грош цена всем моим аргументам.

Но я просто старался смотреть глубже, не только на оболочку, а в самые истоки человеческой души.

Чтобы ты не подумала, Марта, что я занимаюсь словоблудием, я приведу простой пример.

Если бы Пенни оказалась тогда в мужской одежде, то за кого бы принял ее Крис? Предложил бы он тогда ей «трио»? Или, допустим, родись она действительно женщиной, но женщиной, предпочитающей мужскую работу — строителя или сварщика — что в этом случае? Она осталась бы желанной для секса? Даже с низким голосом и грубыми повадками?

То, кем истинно ощущала себя Пенни, я не знал. При беглом взгляде она и правда была неотличима от девушки. Кроткий взгляд, всегда полусогнутый, покорный стан, сомкнутые губы, боящиеся сказать лишнее, — она вела себя скромно, будто сельская девочка, впервые попавшая в город. А миниатюрные пропорции ее тела никак не походили на мужские.

Но то, что было скрыто у нее под одеждой — физическое и душевное — оставалось для меня загадкой. И я не мог смело констатировать — мужчина она или все-таки женщина. А Крис, не утруждая себя сложными духовными размышлениями, немедленно озвучил ей идею группового секса.

— Нет, — решительно сказала Пенни. — Только этот сэр, — и показала на меня. — Массаж.

— Это любовь! — не без зависти подковырнул Крис.

Мы ушли, расплатившись за чай и ужин. Для Пенни я оставил немного чаевых. Она обрадовалась и спросила, где я живу. Я показал на утес.

Крис был в восторге от самого себя в этот вечер. Юморил и не давал мне слова вставить.

Перед нами растекалось море. Я смотрел вдаль и чувствовал себя невозможно одиноким. Я думал обо всем, что творилось в моей жизни и почему я здесь.

Ночь растоптала наши лица, которые изредка освещались зажженным концом самокрутки. Мы затягивались по очереди. Потом Крис приволок хворосту, мы стали разжигать костер.

Над берегом изогнулась луна, а в растительности возле пляжа зашевелились насекомые. Обычно в это время я был уже в кровати и пытался уснуть. Чаще всего сон игнорировал меня, приходилось подолгу стоять у окна и всматриваться в темноту джунглей. Но сегодня напряжение спадало плавно и само собой. Марихуана не веселила, а успокаивала меня.

Я забылся на какое-то время, пока Крис не спросил:

— Что тебе нравится в женщинах?

— Все, — улыбнулся я неверной наркотической улыбкой.

Он пересел ко мне поближе, отдал последний клочок сигареты.

— Ну а… Там, внизу все нравится?

— Не понимаю.

— Что ты не понимаешь, парень? Ты странный, ей-богу! Знаешь, когда ты сверху, там все понятно. Особо не видишь ничего, и всем хорошо. А ты пробовал разглядывать?

— Крис, сколько тебе лет?

— Двадцать четыре.

Я усмехнулся невесело:

— В твоем возрасте пора бы изучить анатомию.

— Да пошел ты, — обиделся он. Но ненадолго. — Ты, дубина, я не о том спрашиваю.

— Я знаю, о чем ты спросил. У тебя была девушка?

— У меня было много, много девушек!

— А любимая?

Крис призадумался и ответил:

— Нет, не было.

После этих слов я наконец понял, в чем именно состояла столь невозможная разница между мной и Крисом: он просто никогда не влюблялся. По крайней мере, до той степени, чтобы свободно признаться в этом случайному приятелю. Но я полагаю, он не соврал.

Понимаешь, Марта, произнеси то же самое женщина, я бы решил, что она лукавит. Она имеет ввиду что-то вроде: «Да было пару раз, но все они оказались такими козлами!». То есть отрицается не сам факт влюбленности, а лишь подчеркивается, что те истории не имели радостного финала. Женщина пробует таким образом забыть свое ошибочное чувство, когда полюбила не того, и это ранило.

Точно так же, как с постелью, говоря о которой некоторые мужчины обожают преувеличивать число связей, а женщины — преуменьшать, в отношении чувств существует закономерность, где женщины часто стирают значимость прошлого. А мужчина, если действительно почувствовал, если действительно осознал всю серьезность своего положения, вряд ли скажет потом: «Нет, я не любил». В худшем случае, он либо промолчит, либо сменит тему. Если же мужчина ответит: «Я не любил», то скорее всего так и было.