Хелениус усмехнулся, проверил, не сдвинулись ли буквы и лист миллиметровки, и принялся тереть лист закругленным концом пластмассовой линейки. Буква потемнела, затем сделалась бледной, что означало ее перевод с листа на миллиметровку. Хелениус осторожно снял лист, проверил, перевелась ли буква полностью, без повреждений, затем принялся искать букву «к», но на этом листе уже ни одной не осталось. Листы с переводными буквами были импортными, количество тех или иных букв на листе было, видимо, рассчитано согласно их употреблению в английском языке. «Неужели в английском „к“ употребляется реже, чем в финском?» — подумал Хелениус, достал из папки новый лист с буквами, приложил, чтобы линии точно совпали, оставил между буквами промежуток в миллиметр и снова потер.

Затем, отложив новый лист в сторону, он перевел остальные буквы с прежнего листа и наконец, чтобы закрепить сделанную надпись, наложил на нее шуршащую, гладкую, прозрачную защитную пленку и намертво притер буквы к миллиметровке. Хелениус откинулся на спинку кресла и смотрел, как получилось. Затем он повернул надпись к себе торцом, поднял на уровень глаз и проверил, на одной ли линии нижний край букв. Одна буква оказалась, пожалуй, чуть ниже, но ее еще можно будет подвинуть, а сначала Куяанпя должен увеличить надпись до нужного размера.

Хелениус поднес телефонную трубку к уху, подумал, набрал номер и услышал гудок, потом второй.

— Налоговоеуправлениерийттахелениус, — выпалила женщина без передышки.

— Номер-то я запомнил! — радовался Хелениус. — Впервые не пришлось смотреть…

— Ого, да ты умнеешь с каждым днем, — изумилась Рийтта.

— А разве не преступление — менять номера телефонов, едва я с трудом заучил прежние, — сердито сказал Хелениус.

— Но ведь ты же сам постоянно твердишь, что нельзя держаться за штампы.

— Пожалуй, верно. Я хотел сообщить, что Куяанпя опять довезет нас.

— Ой, как здорово! — Рийтта облегченно вздохнула.

— Он только что приходил сказать, что у его жены еще какие-то дела и мы все можем встретиться в полпятого перед «Био-Био». Куяанпя подъедет туда, — объяснил Хелениус, выдвинул верхний справа ящик стола, пошарил в нем и вдруг вспомнил, что бросил курить.

— Это же хорошо, я имею в виду, что не придется опять тащиться через весь город. — Рийтта была довольна. Утром Куяанпя высадил их километрах в двух от центра, потому что ближе поставить машину было негде.

— Конечно… — Черт, до чего же хочется курить! Сейчас совершенно машинально он шарил рукой в ящике, искал пачку сигарет.

— Да… Погоди немножко, — сказала Рийтта, и Хелениус услыхал, как она говорила кому-то о какой-то папке с бумагами, которая должна быть на верхней или на второй сверху полке.

— Ну так… — проговорила Рийтта опять в трубку.

— У меня, собственно, все, приходи и не опаздывай. Там в это время сильное движение, и вряд ли Куяанпя захочет долго ждать…

— Ах, не опаздывай! — передразнила Рийтта. — Интересно, кто это из нас всегда опаздывает?

— Ладно, я так, на всякий случай, — прервал ее Хелениус и прижал трубку к уху плечом, чтобы обе руки были свободными. Он нажал кнопку на часах, и на черной пластинке высветились зеленоватые цифры. Графически они были некрасивы и трудночитаемы, и хотя Хелениус имел с ними дело уже с рождества, ему все еще приходилось представлять себе старый циферблат и расположение на нем стрелок, чтобы понять, который же теперь час на самом деле. Надо было поторапливаться.

— Эй, слушай!.. — Похоже было, Рийтта что-то придумала.

— Ну? — спросил Хелениус и отпустил кнопку. Цифры исчезли.

— Мы бы тоже успели сходить в магазины, я могла бы подойти. Встретимся у вашего входа, на улице, — предложила Рийтта.

— Вообще-то… конечно… но нельзя, — протянул Хелениус и вдруг понял, что в голове у него пусто, а ведь какую-то причину следовало назвать.

— Это еще почему? — удивилась Рийтта.

— Потому что мне надо сходить… по своим делам, — сказал Хелениус, но сразу же пожалел об этом и начал придумывать, какие у него могут быть дела.

— Что ты крутишь? Куда ты собрался? — допытывалась Рийтта.

— В магазин Вульффа. — Хелениус вздохнул с облегчением. — На этих чертовых листах «к» то и дело кончаются, хотя других букв еще полно, а мне завтра утром сразу же понадобятся.

— Какие «к»? — не поняла Рийтта.

— Буква «к», буквы, — уточнил Хелениус.

— Разве кто-нибудь из ваших посыльных не может сходить, ты же не мальчик на побегушках. В кухню нужны новые занавески, и мы могли бы купить их вместе.

— Да видишь ли, это совсем новые шрифты, я не знаю их точного названия. И если пошлю за ними кого-нибудь из девчонок, потом все равно наверняка придется идти самому и менять, — сказал Хелениус. Теперь, когда он нащупал твердую почву под ногами, объяснение шло гладко. — Ты можешь и сама купить эти гардины, я тебе только мешать буду, — продолжал Хелениус.

— Да ведь на эти гардины и тебе придется смотреть. Если я куплю их на свой вкус, потом опять будут разговоры, — сомневалась Рийтта.

— Не будет разговоров, обещаю, — заверил Хелениус.

— А может, ты сходишь к Вульффу утром? — не унималась Рийтта.

— Нет, честно, никак не могу. Мне эти буквы потребуются сразу в восемь, а магазин Вульффа открывается не раньше девяти, — спокойно врал Хелениус.

— Ну ладно, — уступила Рийтта.

Хелениус искал способ внезапно, но естественно сменить тему.

— Как ты считаешь, может, позвонить девочкам? — спросил он наконец.

— Зачем? — изумилась Рийтта.

— Ну… поскольку… мы придем позже…

— Не говори глупостей. Мы и раньше так приезжали, да они нас раньше шести и не ждут. Что-то ты мудришь! — перебила Рийтта с подозрением, и Хелениус выругал себя за то, что поторопился сказать, не подумав как следует. — И все равно, они болтаются во дворе или сидят у подружек. Тебе следовало бы знать. Их сейчас дома и не застанешь, — продолжала Рийтта.

— Да, да, я только подумал…

— Думать — это не в твоем духе, — усмехнулась Рийтта.

— Пожалуй, — согласился Хелениус, решивший уступить, чтобы не начался спор. — Ну, тогда в полпятого.

— Да, — бросила Рийтта.

— И там, перед «Био-био», — напомнил Хелениус.

— Может, еще нарисуешь мне план? — продолжала подтрунивать Рийтта: видимо, вошла во вкус. Не отрывая ступни от пола, он быстро двигал ногами вверх-вниз, словно поршнями, в такт. И хотя экран часов был темным, где-то там, среди батарей и кварцевых кристаллов каждую минуту сменялась последняя цифра в ряду.

— Можешь записать очко на свой счет. Слышишь? А теперь мне пора.. — начал было Хелениус, но осекся и проглотил слова, которые уже собрался было сказать.

— Что, что тебе пора? — заинтересовалась Рийтта, но Хелениус не продолжил фразы.

— Нет, ничего, только… Чих одолел. Я хотел сказать, мол, кончаем, мне надо еще поработать, — объяснил Хелениус.

— Мне тоже. Ну, привет!

— Привет! — Хелениус положил трубку, вздохнул разок поглубже и вскочил. Он стал поспешно собирать бумаги, сложил было их поаккуратнее в стопку, но затем передумал и снова раскидал по столу.

Лист с буквами он положил на миллиметровку, поверх бросил пластмассовую линейку, чтобы создать впечатление, будто он лишь на миг вышел из комнаты. Затем Хелениус взял картинки, тексты и заголовки и заторопился по коридору к холлу.

— Ну как, Майя? — крикнул он девушке-телефонистке, которая сидела опустив голову в застекленной будке коммутатора.

— Кое-как, — ответила Майя, жуя резинку, и посмотрела на Хелениуса сквозь ресницы, исподлобья. На самом деле ее звали вовсе не Майя, но когда-то самая первая телефонистка была Майя, и поэтому так стали звать всех последующих. Хелениус плечом толкнул дверь фотолаборатории и шмыгнул внутрь. Куяанпя стоял у стола со световым экраном, измерял широкую цветную рамку какого-то объявления, вертя в руках типографскую линейку.

— Все вот здесь, — запыхавшись сказал Хелениус, пошарил взглядом по рабочим столам, нашел карандаш и принялся писать номера на краю листов с текстами и на обратной стороне картинок.