Не стоило печатнику так злить его, не стоило. Теперь он заплатит за это собственной кровью.

Мы шли на север уже две недели. Без припасов, утвари, даже теплой одежды. Если бы не Витати, с ее навыком выживания в Степи, я бы тут и сгинул, но винефик делала все для того, чтобы мы добрались к цели нашего путешествия.

Геора показала нам, насколько мы слабы и беззащитны, что перед ней, что перед Эдриасом. Я даже не был уверен, поможет ли мне камень рун в борьбе с пришлым магом. Но одно я знал точно — они не всесильны. Для того чтобы переселиться в другое тело, Эдриасу потребовалось уничтожить камень Малтора, а значит, сила камня невероятно велика. На этой слепой вере и держалась моя уверенность в том, что все жертвы, что мы принесли раньше и приносили сейчас — не зря.

Из всех благ, что могли понадобиться во время перехода, у нас был только короткий плащ Витати, что остался притороченным к седлу ее лошади, пара тяжелых сабель, небольшой полупустой бурдюк с водой, да моя магия. Сказать, что ушли мы налегке — не сказать ничего. Даже в конную прогулку по пригородам Шамограда, когда я только учился ездить на лошади, мы брали с собой больше, чем у нас было сейчас.

К концу первой недели, когда мы в конец оголодали, было принято решение зарезать моего коня. Животное устало, а скудная пища, которую нам удавалось раздобыть, совсем не насыщала. Особенно плохо было винефику, ведь меня подпитывала еще и сила осколков. А вот Витати, которая сначала держалась вполне достойно, с каждым днем становилась все слабее. Так что коня мы пустили на мясо, а из его шкуры с помощью сабли и силы осколков я смастерил нам несколько грубых жилеток — прикрыть спины от стылого степного ветра. Чтобы оприходовать нашу жертву, нам пришлось на пару дней задержаться на одном месте. Витати передохнула, перевел дух и я. Мы плотно поели свеженины, а оставшиеся лучшие куски мяса закоптили в самодельной печи, слепленной из грязи, камней и печатей Ур. Остальное я сжег в огне руны Тир, чтобы не донимал трупный запах и мухи.

А потом мы продолжили путь. В основном шел я — сила осколков камня подпитывала меня изнутри, да и шаг у меня был длиннее, чем у Витати, хотя время от времени мы менялись, но я не позволял себе слишком долго нежиться в седле. Ночами же я выдалбливал нам в земле степи небольшое укрытие, используя для этого дикие щиты. Это давало нам хоть какую-то защиту от ветра, но спать все равно приходилось, плотно прижавшись друг к другу, пытаясь уместиться под мелким плащом.

Время от времени меня подмывало пустить в ход магию осколков, чтобы, например, переделать плащ, но перед глазами моментально вставала фигура старика Йеши, который предупреждал меня об опасности этого занятия. Я и так прыгнул выше головы тогда, у позорного столба, когда вволю поиздевался над собственным телом и каналами. Витати же, не до конца понимая, на что я способен с помощью осколков, пребывала в блаженном неведении.

Когда начались холмы, мне повезло нарваться на довольно крупный камень, из которого я щитами высек небольшую чашу, достаточную, чтобы обварить в ней пару кусков конины на ужин, ибо жевать ее закопченной не было никаких сил. С топливом тоже были проблемы — мы обламывали каждый мелкий кустарник, что попадался на нашем пути, но по вечерам все равно приходилось нарывать сухой травы, чтобы развести хотя бы маленький костерок. Немного спасало то, что я мог использовать печать Ман для разогрева каменной чаши, но силы магического света хватало ненадолго, а руна Тир просто испортила бы нашу самодельную посуду.

— Скоро можно будет ставить мясо, — тихо сказала Витати, пошевеливая ветки в яме походного костра.

В последние дни степь стала преображаться, постепенно переходя в предгорное малолесье, так что одинокие кустарники или даже мелкие деревца стали попадаться значительно чаще. Не приходилось больше извращаться с печатной магией.

— Сколько нам осталось? — спросил я.

Винефик только пожала плечами. Я нечасто задавал этот вопрос, но чем ближе были горы, что уже виднелись на горизонте, тем меньше терпения у меня оставалось.

— Неделя, может две. Смотря как будем двигаться, — сказала девушка.

На разговоры сил не оставалось. Все уходило на то, чтобы переставлять ноги, держаться в седле, и постоянно искать топливо для костра. Весна, что наступала полным ходом, здесь целиком и полностью нивелировалась близостью гор. Незаметно, но мы поднимались, все выше и выше. Стала появляться кое-какая живность, в лице сусликов и кроликов, но на охоту просто не было времени. Мы просто шли вперед.

Витати не говорила об этом, но я видел, что девушка терзается тем, что произошло на поле боя, тем, что она испугалась Георы. Я не мог винить ее в этом — я-то отдаленно понимал, с кем имею дело — но винефику от моего знания легче не становилось. А собственная гордость не позволяла келандке смириться с тем, что она, обученный винефик белых рун, практически идеальный и неуязвимый убийца магов, спасовала перед волшебницей. И внутреннему голосу Витати было плевать, что Геора даже не из этого мира — воспитание давило на нее, словно огромный пресс, выжимая силы и радость от того, что мы оба остались живы.

Меня одолевали тяжелые думы, примерно с той же проблемой боролась и Витати. Мы не вспоминали былое, не обсуждали планы, и ни слова не сказали о том, что будем делать «после». Казалось, не осталось ни прошлого, ни будущего, не осталось вообще ничего, только мы двое — бредущие к растущим и растущим перед нами горам. Я старался полностью отрешиться от мирского. Всё, не осталось моей жизни в Шамограде, не осталось учителя, не осталось Отавии и империи, не осталось даже Витати, той Витати, которую я всегда знал. Сейчас мы были просто два путника, измученные, уставшие, но упрямые, что переставляли ноги и двигались вперед. Я завладею камнем рун, я не отдам его Эдриасу, но что потом? Даже если хитрый маг не следит за каждым моим шагом, используя только одному ему известные тропы междумирья, то у меня на хвосте висит его подружка по имени Геора. Почему-то она считает, что имеет право распоряжаться древним артефактом, считает, что сможет противостоять Эдриасу.

Если бы не высокомерие Георы, мы бы могли дать колдуну бой. Вместе. Моя магия и сила пустоты, моя связь с ревущим источником силы, что тонкой нитью тянулась сквозь пространство мира куда-то далеко, за изнанку, мое понимание того, кто такой Эдриас. И ее, Георы, фантастическая сила и навыки, ее ненормальная скорость, ее стремление победить. Если бы она не была столь высокомерна, если бы она попыталась найти во мне союзника, а не инструмент — все бы обернулось совершенно иначе.

Но Геора была одного поля ягода с Эдриасом, я сразу это понял. Она не видела во мне человека, не видела потенциального союзника, она вообще, казалось, не считала меня разумным существом. Так, червь под ногами великих пришельцев, чья задача — копошиться в горе гумуса и умереть, став частью естественного удобрения.

Я же загривком ощущал, что это ее высокомерие погубит нас всех. И откуда она узнала о камнях? Откуда знает обо мне?

Маленькая догадка вспыхнула в моем измученном разуме, разгоняя тьму неведения. Конечно же! Эдриас, он нашел ее. Частью — солгал, частью — сказал чистую правду. Что-то посулил, чем-то пригрозил, и вот, Геора, как верная ищейка, что взяла след, гонит меня через два континента, желая вцепиться в горло. Но не раньше, чем я выйду на нужное ей место, не раньше, чем я приведу ее в Храм Пустоты.

Не таким уж плохим решением стало казаться просто лечь и умереть. Прямо тут, посреди степи. А лучше — отойти подальше, на запад или восток, чтобы эта проклятая колдунья состарилась в поисках Храма. Великий Хребет не зря называют так: он растянулся с востока и на запад, рассекая плоть Восточной Пресии, как торчащий позвоночник, разделяя континент на северную и южную половины. Нет, когда-нибудь она найдет скрытую у подножья гор маленькую пещеру — именно так мне виделся Храм Пустоты, хотя Витати никогда не описывала его подробно — но к тому моменту пройдет немало времени, которого у Георы, по ощущениям, не было.