Желтая энергия печатей обожгла рану, после чего я почувствовал тепло и облегчение. Кровь, что было хлынула, едва винефик вырвала из меня обломок копья, остановилась, а после рана стала затягиваться буквально на глазах.
— Надо зашить, — прохрипел я.
Витати серьезно кивнула. Одна пожилая женщина тут же взялась за кривую костяную иглу, другие — стали готовить перевязку. Было видно, что они не в первый раз штопают раненых и знают, что делают. Так что к моменту, когда в шатер, будто с опаской, вошел дикий маг желтых рун — я увидел это по свечению его магических каналов — все было кончено. Меня заштопали, перевязали и даже влили в рот какой-то укрепляющий отвар.
Во время всей процедуры нет-нет, но я ловил на себе испуганные или ненавидящие взгляды обитательниц шатра, но в основном они все были крайне заинтригованы. Думаю, информация о том, что случилось на поле, дошла до сюда быстрее, чем Витати приволокла мою пробитую копьем оранжевого винефика тушку.
Следующие два дня я провалялся во вдовьем шатре, попивая целебные отвары и шарахая самого себя желтыми печатями. Колдовать я старался, когда никого рядом не было — едва кто-нибудь из женщин завидит формирующийся в воздухе контур печати, то жди осуждающих взглядов и беглых причитаний по-келандски, разобрать которые не было ни единой возможности.
Со мной почти никто не разговаривал — имперским пресийским владели всего пара представительниц вдовьего сообщества, да и то, на совершенно базовом уровне, так что моей компанией был пестрый купол шатра, да изредка приходящая Витати.
— Кстати, — начал я, когда девушка заглянула проведать меня, — а как тот винефик?
— Вирати? Копейщик? — уточнила она. — Нормально. Ему помогли первым, жить будет. Но вот в седло сядет только через месяц-другой. Ты едва не пронзил ему хребет своим клинком.
— Я его едва не выпотрошил… — протянул я. — Его товарищ успел вовремя.
— Они братья, — спокойно сообщила Витати. — Я их хорошо знаю.
— Я это прочувствовал, — усмехнулся я, — очень знакомый стиль.
— У нас всех были одни учителя, — пожала плечами келандка, наливая мне теплого питья. — Просто они привыкли сражаться в паре и в строю. Я училась иначе.
— Дуэли? — уточнил я.
Витати только дернула плечом, после чего передала мне широкую пиалу с теплым отваром.
— Я удивлена, что ты смог устоять против них, — сказала винефик.
— Ты же понимаешь, что… — я многозначительно опустил глаза на собственную грудь, давая понять, что с помощью пустоты мог стереть обоих бойцов в порошок, не сходя с места.
— Ты все сделал правильно, — сказала Витати, усаживаясь на край моего лежака. — Ты как, уже встаешь?
— Кое-как — да. Нужна еще пара дней и можно отправляться, — сказал я.
Я был уверен, что Витати составит мне компанию в моем путешествии до Храма Пустоты. Первое — она знала дорогу. Второе — она преодолела половину мира, чтобы помочь мне в моем предприятии. Иначе зачем она вернулась в степь?
— Сначала тебя ждут в Большом Шатре, — уклончиво ответила девушка, меняясь в лице.
— Меня не пропустят?
— Отец все еще хочет поговорить с тобой.
— О чем?
— О том, зачем ты сюда пришел, — серьезно ответила Витати. — Не спорь со мной, Рей. Самое главное ты уже сделал — доказал свою силу. И вообще, у того столба ты оказался по ошибке. Я рассказала отцу о тебе и твоем путешествии, едва прибыла в клан. И он обещал, что отправит дозорных на поиски, чтобы тебя привели к нам, целым и невредимым. И я совершенно не понимаю, как ты оказался у столба, потому что наружность твоя весьма приметная, да и описала я тебя четко. Но с этим мы еще разберемся…
— Слушай, тут такое дело… — я сел на лежаке рядом с Витати и, покручивая в руках пиалу, стал рассказывать о том, что произошло со мной и Отавией в Гохринвии.
Рассказал я и о Нассире. Не таясь и не скрываясь, как я делал раньше. Прямо и четко — вывалил на Витати всю правду. И о том, что парень мне доверял, и о том, что я его заколол и украл его личину, чтобы выжить.
Винефик внимательно меня выслушала, а после только покачала головой.
— Это многое объясняет, если ты выглядел как гохринвиец… Но как ты оказался в степи? И ты говорил, это было в самом начале осени, а ведь уже идет зима…
Я только покачал головой, показывая, что у меня нет ответа.
— Это все этот Йеши и… Изнанка, бездна. Будто там время течет иначе, если слишком близко приблизиться к… Я даже не знаю. Но этот старик точно о чем-то умалчивает. А еще он — очень странный колдун. Потому что он слишком многое может и слишком многое знает.
— Только не говорит, — подытожила Витати.
— Только не говорит, да, — согласился я.
Вести, что принесла Витати, все меняли. Я почему-то уверился в том, что для меня все закончилось, и едва я смогу держаться в седле, добрые кочевники снарядят меня конем, припасами и мы отправимся в Храм Пустоты в северных предгорьях. Вот только реальность оказалась совершенно иной и, как объяснила мне Витати, все упиралось в волю ее отца.
События памятного вечера прервали празднование Сезона Клинков, которое едва-едва восстановилось в вечер перед тем, как я показался на глаза отцу Витати, Великому Шазу Тати.
Сначала во вдовий шатер вошли трое — Витати, какой-то хмурый мужик лет пятидесяти и тот самый винефик, брата которого я едва не выпотрошил. При виде Винати — вроде так звали старшего из братьев — я весь напрягся, но лицо келандца ничего не выражало. Он даже смотрел на меня спокойно, хотя я чувствовал, что где-то в их глубине плещется злость. Правда то, как держался воин, показывало, что в этой тройке он был младшим.
— Рей, это Гатис, аl-rafi Великого Шаза, — сказала Витати.
— Я советник и помощник ее отца, — на довольно чистом имперском сообщил Гатис, поясняя, кто такой альрафи.
Я поклонился мужчине, насколько позволяла перевязь, после вопросительно посмотрел на всю троицу.
Винати сделал шаг вперед и положил передо мной мешок, который, как я понял, был весь набит одеждой.
— Великий Шаз ждет через полчаса, — сообщил Гатис, после чего он и Винати вышли прочь, осталась только Витати.
Винефик помогла мне переодеться, благо, почти все наряды келандцев отличались удобством и просторностью. Широкие штаны, длинная рубаха и накидка под пояс, похожая более на халат. Витати помогла мне собрать в хвост волосы и натянуть сапоги на опухшие от обильного питья и лежания ноги.
— Ну, вроде готов, — сказала келандка, разглаживая отвороты верхней накидки на моей груди и поправляя пояс. — Почти келандец.
— Могла бы и раньше предупредить, — тихо прошептал я, чтобы вдовы не услышали, намекая, что совершенно не знаю, что должен говорить на этой встрече.
У меня был отдельный отгороженный ширмой уголок, но ощущение, что за мной постоянно следят, не отпускало.
— Все будет хорошо. Просто говори моему отцу правду, этого будет достаточно, — спокойно ответила Витати. — Если все пройдет хорошо, будем в святилище уже через месяц…
— Было бы неплохо, — кивнул я, проверяя, хорошо ли затянут пояс. — Ну что, точно готов?
Витати еще раз оценивающе окинула меня взглядом, после чего хлопнула по груди и мы вышли из шатра, к ожидающим нас Винати и Гатису.
Аудиенция у Великого Шаза была обставлена почти по-домашнему. Присутствовал только сам Шаз, Витати, Гатис и еще несколько старейшин клана. Бойцы, что несли караул возле шатра своего предводителя, внутрь не входили, а плотная ткань на входе могла гарантировать, что слова, сказанные внутри, тут и останутся.
Я занял указанное мне место у подножия невысокого постамента, на котором стояло некое подобие трона. Сам Великий Шаз же сейчас тихо переговаривался с каким-то стариком. К ним подошел Гатис, что-то шепнул и Тати, махнув пальцами, дал старику понять, что разговор придется продолжить позже. После отец Витати наконец-то посмотрел на меня и тут я понял, в кого у Витати такой одновременно тяжелый и отсутствующий взгляд.
Тати был уже стар. Не дряхл, но в том возрасте, когда вот-вот наступит немощь. Последние дни осени жизни Великого Шаза, последние годы, когда он еще может уверенно держаться в седле и поднимать тяжелую саблю. Вероятнее всего, следующий Совет Кланов выберет нового предводителя, а сейчас же Тати просто устраивал дела собственного рода, заключая выгодные союзы и усиливая влияние клана на политику степи. Например, этот большой праздник клинков. Сколько там Витати говорила, прибыло кланов на праздник? Четыре, и пятый клан — ее родной? Большое мероприятие, если подумать. И очень вовремя для Тати, который в это время может заключить ряд выгодных браков. Всегда сложно устраивать разборки, когда по другую сторону есть кровная родня.