Такую науку редко преподавали таким сельским бандитам, которые каким-то образом попали в местную дружину. Так что вместо того, чтобы устроить второй раунд в нашем с дружинниками сражении, я просто лениво перевернулся на бок, после чего начал медленно подниматься на ноги.

— Мама! — пискнул один из мужиков, дергая своего коня за поводья. — Мертвяк!

— Колдун! Колдун! — закричал второй боец, разворачивая коня и пытаясь ускакать прочь.

Я посмотрел вслед скачущему дружиннику, после чего, под ошалевшими взорами дружины, поднял левую руку, в которой до сих пор сжимал боевой топор — небольшой, не больше фунта весом вместе с удлиненным древком, в самый раз рубить пешего крестьянина — после чего с вращением метнул оружие в спину беглецу. Метнул с такой силой, что руку чуть не вывернуло из плеча — от травмы спасла только сила осколков.

Топор преодолел почти пятьдесят футов — умопомрачительная дистанция для броска — после чего вонзился промеж лопаток дружинника… рукоятью, войдя сквозь кожаную броню в тело на ладонь. Дружинника же почти выбило из седла, а сам мужик страшно захрипел, а после тяжело повалился на шею перепуганного коня.

Такого развития событий не ожидал даже я, а по полю боя прокатилась отчетливая волна животного ужаса. Такой бросок даже с копьем исполнить почти невозможно, а топором…

— Стоять! — гаркнул я на оставшегося рядом со мной бойца, который попытался было повторить «подвиг» своего товарища.

— Колдун! Колдун! — заверещал дружинник, после чего его конь попытался сорваться с места.

Я бросился под копыта животному, заставляя его подняться на дыбы и сбросить ездока, после чего поймал поводья и попытался успокоить коня. Откуда-то из травы же послышались стоны бойца. Судя по тихой брани и скулежу, при падении он себе что-то сломал.

— Эй! Вы! — крикнул я оставшимся дружинникам, чьи кони сейчас перебирали копытами почти в полусотне футов от меня. Отошли подальше, опасаются. — Кто старший?!

— Закрой рот, выродок! Иначе мы тебя на ремни порежем! — закричал кто-то.

— Сомневаюсь! — ответил я, подходя к раненому бойцу, которого выбросило из седла, и спрашивая уже намного тише. — Тебя как звать?

— Ась?! — встрепенулся бледный, как полотно, дружинник.

Сейчас, когда шлем-шишак слетел, я смог рассмотреть юнца, может, даже, младше меня самого. Совсем зеленый. И куда ты полез?

— Говорю, как тебя зовут? — спросил я еще раз, поднимая копье горе-вояки, что лежало прямо рядом с ним.

— Урук, — проблеял парень, баюкая на груди сломанную в локте руку.

— Чей сын будешь? — спросил я прямо.

В таком возрасте можно попасть в дружину, только если ты чей-то отпрыск. Слишком много опытных рубак хотели бы сесть на барское довольствие. Парень промолчал, пряча глаза. Слишком чистая кожа, крепкие зубы, нет оспин или рытвин на лице. Он хорошо питался и не работал в поле.

— У меня тут Урук! Живой! И у него сломана рука! — крикнул я, делая ставку на то, что живой паренек будет ценнее, чем мертвый.

— Мы тебя на куски порвем! — гаркнули в ответ.

— Дайте свежего коня, верните камни и мои сумки, и просто разойдемся! — крикнул я.

Это была странная ситуация. Меня подстрелили из лука, меня приняли за мертвого. Отправили двоих проверить и подобрать тело, а получили еще один труп и пленника… По тому гулу, что доносился от группы всадников, было понятно, что в такую ситуацию они никогда не попадали. А еще они меня боялись, сильно боялись. Но и отпустить меня просто так не могли. Так что я просто тянул время без особой надежды на столь простое разрешение ситуации. Каждая минута здесь — это минута для Отавии.

— Тебе конец, колдун! — прокричали в ответ.

— Хватит угрожать! Или есть смелые встретиться лицом к лицу?! Я так понимаю, что вторая рука Уруку тоже ни к чему!

— Не трогай мальца!

— Гоните камни и сумки, живо!

— Ты за это ответишь, выродок! Мы тебя выследим и…

Я стал терять терпение, но и калечить заложника просто так не было никакого желания. Так что я просто подошел к Уруку и пнул его по сломанной руке носком сапога. По полю прокатился страшный вой парня, который едва не потерял сознание от боли.

— Камни и сумки! Живо!

Меньше, чем через минуту, от группы всадников отделились двое, и поспешили в ту сторону, откуда началась погоня. Видимо, выполнять мои требования.

«Или они приведут подмогу. Окружат тебя, накинут арканы, нашпигуют стрелами и будешь что тот ёж…»

Внутренний голос, который почему-то сейчас звучал как голос Витати, подначивал меня, побуждал к действию. Местным дворянчикам веры нет, а уж их грабителям-дружинникам — тем более…

Через четверть часа со стороны имения Ашотонов показалась небольшая кавалькада. Во главе — мужчина в стальном нагруднике, таком начищенном, что слабое осеннее солнце буквально пылало на его зеркальной поверхности. Вместе с вельможей — а это был именно он — прискакала и полудюжина тяжеловооруженных всадников. С такими уже не справишься лохаром или броском топора, тут придется использовать силу осколков на полную катушку, пытаться смять броню, уничтожить оружие…

К моему удивлению, кавалькада еще издалека перешла на шаг, а когда всадники поравнялись с дружинниками, вперед выехал один из воинов и поднял вверх наши с Отавией седельные сумки.

— Твои пожитки, колдун! — крикнул мужчина в блестящем нагруднике. — Забирай!

Я посмотрел на Урука, который сидел и баюкал сломанную руку.

— И что, мне подойти? — издевательски спросил я.

По толпе пошел нервный смешок. К моему удивлению, ставка на непонятного мальчишку сработала. Вот только командир дружинников был каким-то слишком хмурым. Видимо, потому что сейчас прикидывал, что с ним сделает владелец этих земель за то, что он отправил юнца проверять мой труп.

— Положите сумки на коня и отправьте ко мне! — крикнул я.

Когда мое требование выполнили, и к нам с пареньком шагом подошла пегая лошадка с переброшенными через круп седельными сумками, я скомандовал:

— Полезай в седло, поедешь со мной.

— Рука!.. Я не могу… — прохныкал парень.

Но расставаться с Уруком я не собирался. Так что я просто схватил парнишу за локоть и пока тот ничего не понял, прокатил по его руке силу осколков, собирая воедино сломанную кость. Под болезненно-удивленный крик Урука, рука встала на место, после чего я повторил свое требование:

— Полезай в седло. И крикни своим, что вернешься через три дня, если не будет погони.

Абсолютно ошарашенный, парень выполнил мое указание, после чего я, под тяжелыми взглядами дружинников взял коня Урука под уздцы и, прыгнув в седло, поскакал строго на восток, стараясь взять как можно больший угол относительно маршрута Отавии. Не надо давать Аштонам шанс настигнуть нас обоих одним отрядом, пусть побегают.

К моему удивлению, парень даже не попытался выпасть из седла. Смирно ехал за мной, будто бы мы оказались на прогулке. Исцелять ему руку было, конечно, ошибкой, но в моменте мне это показалось здравым решением. Урук был нужен мне живым, целым и невредимым.

Мы скакали до самой темноты, всячески сбивая след. Трижды пришлось переходить вброд небольшие ручьи, а сколько раз мы давали кругов, чтобы запутать собак и следопытов, и вовсе не счесть. Урук сидел в седле тихо, только время от времени отвечая на мои вопросы о местности. Причем, отвечая честно.

— Все! Приехали! — скомандовал я, спрыгивая на землю.

Это была небольшая рощица, рукотворная, что отделяла поля друг от друга. Деревья же нужны были как естественная преграда для того, чтобы местные ветра не выдували плодородную почву до состояния песка. Я решил держаться поближе обжитых земель, чтобы наши следы смешивались со следами местных. В чистом поле найти и поймать нас будет проще.

— Господин! Отпустите, молю! — захныкал Урук, картинно заламывая руки. — Старые они у меня совсем! Пропадут без сыночки старшого!

Я вполуха слушал причитания парнишки, закапываясь при этом в землю на глубину в целый фут, чтобы обустроить дозорный костер, который не будет видно со стороны.