Марина, которая шла рядом и искоса наблюдала за ними, тихонько посмеялась и покачала головой.

– Они как всегда.

– И не говори, – усмехнулся Егор и сильнее сжал в своей ладони тонкие пальчики девушки. Она почувствовала этот практически невесомый жест, и уголки губ потянулись вверх. Взгляд, хитрый и до безумия довольный, скользнул в сторону, словно она хотела скрыть эту улыбку, но Егор всё равно заметил.

И почувствовал толкнувшееся в груди тепло.

Паша всё приставал к громко реагирующей Лисовской, когда они вчетвером углублялись в галерею, поднимались по лестнице и заворачивали к широкому коридору. Снова находиться здесь было странно. Первый учебный день после каникул – пусть даже недолгих – всегда проходил лениво и тянулся до бесконечности долго.

Однако кое-кто ждал этого дня, кажется, больше всего на свете.

Марина, едва завидев вдалеке дверь нужного им кабинета, заметно воодушевилась и ускорила шаг. Егор усмехнулся, но от девушки не отстал, прекрасно понимая: если она сию секунду не узнает у классного руководителя свой результат прошедших ещё в прошлой четверти олимпиад, то внутреннее любопытство просто съест её со всеми потрохами.

Она поделилась с ним ещё на каникулах. Такой азарт, с каким она рассказывала о своём ожидании, казавшимся ей бесконечным, заставил Егора невольно улыбнуться. Девушка буквально зажглась, словно звёздочка, увлечённая и возбуждённая. Отсчитывала каждый день до окончания выходных, и Егор в этом убедился собственноручно, когда зашёл к ней на неделе и осматривался в небольшой, но уютной комнатушке.

Разложенный диван, укрытый мягким бежевым покрывалом, небольшая прикроватная тумба у изголовья, шифоньер с зеркалом во весь рост у противоположный стены, рядом – письменный стол. И прямо над ним висящий на уровне глаз календарь, в котором несколько дат уже вычеркнуты красным маркером.

И уголки губ сами по себе поползли вверх, когда Егор понял, что список вещей, которые он знал о Марине – о настоящей, естественной Марине – пополнился ещё на один пункт. Это почти заставило его ликовать.

Она не говорила об этом каждый день. Ждала тихонько и со сладостным нетерпением. Они побеседовали в первое воскресенье каникул, затем – в понедельник. После наступил небольшой перерыв размером с неделю, а в следующий раз Марина упомянула о результатах олимпиад за день до выхода на учёбу. То бишь вчера.

Егор разве что надеялся, что у неё получилось уснуть прошлым вечером. Сейчас девушка казалась вполне бодрой, поэтому сомнений в этом не возникало.

Теперь Марина была перед ним словно раскрытая книга – он легко читал её всю, все чувства и эмоции, жесты, желания и мысли. Он замечал практически всё. Как и она сама. Они прекрасно спелись – кто бы мог подумать об этом ещё в сентябре?

Недавно Егор вспомнил о том, как однажды выдвинул теорию, что его отпустит, как только он наконец завоюет её, такую неприступную. И удивился абсурдности и глупости мысли. Его не перестало тянуть к ней ни на миг. Запретный плод сладок? Так и есть. Но даже когда все запреты разлетятся вдребезги, и осколки эти канут в Лету, сладость не убавится ни на йоту. Может, это был единичный случай, а может, к такому выводу приходил каждый, кому удалось распробовать этот вожделенный сахар. Егор не знал. Но отчётливо понимал лишь одно: он влюбляется в эту девушку всё больше и больше с каждым днём. Неизменно тонет в этом омуте, с головой, твёрдо и безвозвратно, и однозначно не хочет, чтобы это прекращалось.

Он ни за что не согласился бы отпустить её.

Марина нажала на ручку двери, открывая её и мягко ступая внутрь, окунаясь в белый свет потолочных ламп, который по сравнению со спокойным полумраком коридора показался слишком ярким и неприятно резанул по глазам, заставляя прищуриться, привыкнуть. За спиной тихонько мурлыкали наконец успокоившиеся Киричук с Лисовской, которые, впрочем, тут же разошлись, стоило им войти в кабинет вслед за Егором. Паша направился к партам, на ходу скидывая сумку с плеча, а Диана юркнула к столу классного руководителя вместе с Мариной.

Егор последовал примеру Киричука и опустился на своё место, перед этим скользнув пальцами по пуговицам пиджака, вытаскивая их из петель и скидывая с себя вещь, которая быстро нашла место на спинке стула. Паша усмехнулся, удобнее усаживаясь, опираясь локтём о парту и роняя голову на кулак, и пожал протянутые ладони невесть откуда взявшимся Мише и Владу. Они тут же завели с ним разговор. Егор в суть беседы не вникал. Отстранённо ответил рукопожатием сначала одному, затем второму и уставился на Гейден, которая слушала Оксану Андреевну, положив голову на плечо Лисовской. Шатенка гладила подругу по волосам, перебирая пальчиками пшеничные пряди.

Класс был практически пустым. Сегодня они заявились категорически рано, а всё по милости Гейден, которая, едва он продрал утром глаза, ненавидя весь мир, будильники и ранний подъём, великодушно сообщила ему в мессенджере, как ей не терпится и что он просто обязан собраться как можно быстрее.

Тогда Егор мечтал лишь о том, чтобы проваляться в кровати ещё законных десять минут. Однако вместо этого мигом вскочил с постели и направился в ванную, и вообще собрался сегодня быстрее обычного.

А когда увидел довольную донельзя девушку, заключил её в свои объятия, и в нос забился знакомый запах её шампуня и сладковатых духов, понял, что ради этой улыбки он готов вставать раньше хоть каждое чёртово утро. Лишь бы она каждый раз вот так светилась, как сегодня.

– Доброе утро, девочки, – улыбнулась классный руководитель, стоило ей оторваться от бумаг и поднять глаза на подруг.

– Скажите же, что результаты по истории уже пришли, – Марина взволнованно жала руки к груди и всем своим видом выражала крайнюю степень нетерпения.

– Да, всё верно, сегодня с утра.

Егор краем глаза заметил, что Киричук перестаёт вслушиваться в разговор одноклассников и неспешно разворачивается к преподавателю, обращая на неё всё внимание. Собственный результат Егору даже не хотелось знать: он прекрасно понимал, что тогда думал совсем не об олимпиаде, поэтому вряд ли набрал достаточное количество баллов, чтобы войти в призёры и отправиться на муниципальный этап. Однако слух приготовился вылавливать имя Марины.

Та часто моргала, во все глаза всматривалась в Оксану и, кажется, была едва ли не на грани обморока.

– Так, сейчас. Чтобы ничего я не спутала, лучше открою документ, – пробормотала женщина, припадая глазами к экрану ноутбука, который стоял в другом углу изогнутого рабочего стола, и задвигала компьютерной мышью, то и дело кликая по ней пальцем. Напряжение в воздухе у стола росло по секундам. – Та-ак… Вот он! Сейчас-сейчас. Марина, ты у нас вторая.

Короткий облегчённый выдох – и улыбка растягивает губы, пока Егор наблюдает, как Марина начинает сиять пуще прежнего и чуть не подпрыгивает на месте от радости. Лицо смягчается, когда она на пару мгновений прикрывает глаза. А потом открывает снова, и Лисовская крепко обнимает её со спины, зарываясь носом в прямые блестящие волосы.

Егор и сам ощутил желание прижать девушку к себе, разделяя её счастье, шепча поздравления на ухо. Чувствовать её в кольце собственных рук и вдыхать запах шампуня, уже такой привычный, что начинало щемить за рёбрами.

– Павел, – Оксана Андреевна оторвалась от экрана, находя взглядом Киричука, который, услышав своё имя, подался немного вперёд, расправляя плечи.

Диана тоже отреагировала, уловив имя любимого. Вскинула тёмно-синий взгляд, в котором бликами отражался свет потолочных ламп, закусила губу и, кажется, перестала дышать.

– Поздравляю, ты третий.

Краешек губ Киричука дёрнулся вверх, и ладонь сжалась в кулак, который он тут же опустил на парту, мягко ударив по столешнице. Играючи подмигнул Лисовской. Шатенка, кстати, просияла не меньше Марининого.

– Между прочим у вас с Мариной разница совсем маленькая. Всего два балла.

Гейден в шутку показала Паше язык, а он усмехнулся, покачав головой, но было хорошо заметно, что парень радуется как за себя, так и за неё.