Грань между этими двумя фразами стёрлась моментально. Яркой искрой, громким залпом фейерверков, бешеным маршем, что галдели в голове набатом, чуть ли не разрывая на части.

Жарким поцелуем, пальцами на плечах, запахом такого знакомого одеколона. Низким тягучим голосом и шоколадом глаз.

Когда?

А чёрт его знает.

Просто в этот самый момент Гейден в очередной раз удостоверилась в наличии гигантских чувств к человеку, сидящему по соседству. Но уже на этот раз не ощущая горечи невзаимности, горечи безысходности. Не ощущая желания сбежать от него – и себя самой – на край света и затушить пылающий за рёбрами огонь.

Марина опёрлась руками в поверхность стула по обе стороны от бёдер и поелозила, удобнее усаживаясь.

Тут же чувствуя прикосновение кожи к коже. Его пальцы коснулись тыльной стороны её ладони, мягко ведя по ней самыми кончиками. Нежно сплетаясь с её.

Марина в первый раз осмелилась поднять на него глаза за всё время его присутствия в этом кабинете. Егор ждал этого момента. Находя в голубом омуте целую гамму различных чувств: и удивление, и радость, и лукавство, и задоринку. Егор нашёл что-то до чёртиков тёплое и уютное в этом взгляде.

Она не спешила одёргивать руку. Сначала напряглась вся, словно струна, а потом всё же расслабилась, и лёгкая улыбка прикипела к губам. Сплетённые пальцы лежали рядом с её бедром, и две его костяшки касались плотной ткани её брюк. И это сейчас казалось таким правильным. Будто бы так и должно было быть. Неделю назад, вчера, сегодня, завтра, через месяц.

Всегда.

Гейден увлеклась. Вслушалась в слова преподавателя, опёршись подбородком о свободную левую ладонь. Даже не записывала ничего – правая рука была занята, и это даже, вроде как, устраивало её. Не рвалась, не тянула на себя ладонь в попытке взять шариковую ручку и продолжить конспектировать лекцию. Просто слушала, иногда сжимая его пальцы. Будто бы напоминая, мол, я до сих пор здесь, до сих пор с тобой, до сих пор держу тебя за руку.

А он и не забывал. Просто млел от ощущения её кожи, пока по классу не разливается уже въевшаяся мелодия звонка, и все одиннадцатиклассники начинают шумно собираться. Кабинет наполняется целой какофонией смазанных и смешавшихся звуков. Марина немного сжимает его пальцы, призывая отпустить, и он покорно расслабляет их, выпуская маленькую ладонь. Она закрывает свою тетрадь, в которой не сделала ни одной записи за вторую половину урока. И Егор, конечно же, не может сдержаться, чтобы оставить это без внимания.

– Ты правда даже не конспектировала ничего весь урок? Вот это нонсенс. Я ведь всерьёз ждал, что либо одёрнешь руку, либо начнёшь писать левой, – поддевает он, наблюдая за реакцией девушки и чувствуя, как уголок рта тянется вверх.

– Ничего, что я правша? – Марина изгибает тонкую бровь.

– Давай будем честны. Разве тебя это остановит? – смеётся он, любуясь нахмуренными бровями и недовольством в ярких глазах.

А через мгновение её тетрадь, свёрнутая в трубочку, несильно, в шутку сокрушается о его плечо.

– Синяки уже прошли, Гейден?

Практически у самого уха прозвучал знакомый до головной боли голос. А ещё невыносимо зачесались ладони. Марину передёрнуло, и девушка нахмурилась, резко оборачиваясь, едва не сталкиваясь нос к носу с Гордеевым. Он мерзко ухмылялся, стоя прямиком за ней в магазинной очереди, глядя на неё с каким-то кровожадным самодовольством.

Это напрягало.

Марина сцепила зубы, вздёргивая подбородок и отклоняя голову назад. Благо, Артур тоже отстранился, что вызвало тонкий намёк на облегчение в грудной клетке. Позволять ему стоять так близко она не собиралась – коробило невероятно.

Единственное, что более-менее удовлетворяло, так это то, что серо-зелёные глаза находились на уровне её глаз. Не приходилось смотреть на придурка снизу вверх. Девушка мгновенно прекратила сетовать на ботильоны, из-за которых так ныли ноги.

– Нашёл, чем гордиться, идиот, – прошипела она, кривя губы.

Видимо, обращение ему не понравилось. Артур отреагировал на него незамедлительно: глаза сузились, на лицо легла тень недовольства. Даже желваки ожили на пару мгновений – Марина заметила. И едва поборола в себе желание усмехнуться ему в лицо – самодовольно и зло.

Пусть рот зря не разевает, если не хочет слышать подобных вещей. Или он думает, что она съест его слова и не подавится? Да прям уж, ага.

Его волосы орехового оттенка сегодня не были зачёсаны вверх, а ложились на лоб – так, как было всегда до этого лета. Всё-таки новая причёска шла ему в разы больше. Но Марина не хотела об этом думать. Она мазнула взглядом по потемневшим глазам и отвернулась, сжимая губы.

Как у него вообще совести хватило ляпнуть такое? Радуется, что не было тяжких последствий для него самого после его гадкой выходки? Вероятно, думает, что подобное и дальше будет сходить ему с рук.

Марина тяжело вздохнула, чувствуя, как маленький колокольчик недовольства верещит в голове.

Отвратительные синяки, оставшиеся на плечах от его не менее отвратительных пальцев после той неприятной стычки, не проходили около недели, наливаясь то одним цветом, то другим. Начать снова носить блузы с коротким рукавом, ни о чём не беспокоясь, удалось, только когда пятна приобрели жёлтый оттенок, более-менее сливающийся с кожей, а оттого – почти незаметный, легко скрываемый густым слоем тонального крема. Синие и фиолетовые синяки он брал как-то плоховато.

Естественно Егор рвался «намылить ублюдку шею», узнав, что произошло на самом деле. Уговорить его просто не реагировать на эту выходку оказалось не так-то просто, однако девушка в итоге справилась, пообещав, что если вдруг что, то в следующий раз он сразу сможет отправиться прямиком к Гордееву и преподать урок.

Однако это в любом случае не понадобилось. Гордеев пока нигде не успел себя проявить и накосячить, поэтому и сейчас Марина просто надеялась, что люди перед ней в очереди поскорее исчезнут, она оплатит свою покупку и также быстренько ретируется. Подальше от Гордеева, его рук и гадких слов.

Благо, так и случилось. Пожилой мужчина, за которым она стояла, уже укладывал в пакет буханку хлеба и пачку крупы, и молодой человек лет двадцати, что находился за кассой, стремительно приковал внимание к Марине, сверкнув идеальной белозубой улыбкой.

– Добрый день, девушка. Пакет вам нужен?

Она вежливо улыбнулась ему в ответ.

– Добрый. Нет, спасибо.

Взгляд наткнулся на серёжку-кольцо в его левом ухе, и Гейден мимолётно осмотрела сотрудника, так ослепительно ей улыбающегося. Тёмные волосы, отдающие бронзой, кудрями легли на шею юноши, не доставая, однако, концами до плеч. Две ямочки на щеках, прямой нос, такие же улыбающиеся глаза.

Это придавало ему обаяния.

– С вас пятьдесят три рубля, – сообщил он.

Марина кивнула и достала из кармана пальто телефон.

– По карте, пожалуйста.

Молодой человек пару раз тыкнул в свой монитор, и Гейден, активируя ApplePay, прислонила смартфон к терминалу оплаты. Послышался негромкий сигнал, и на маленьком экране загорелась надпись, оповещающая, что оплата прошла. Гейден заблокировала телефон и потянулась к бутылке молока.

– Спасибо за покупку, – услышала она приветливый голос и подняла глаза, встречаясь взглядом с юношей напротив. – Приходите к нам ещё!

А в следующий момент он ей подмигнул, улыбнувшись ещё шире, чего, кстати, девушка совсем не ожидала. Пальцы непроизвольно сжали горлышко ледяной бутылки сильнее.

– Непременно, – заверила Гейден и усмехнулась, отворачиваясь, направляясь к выходу и перехватывая молоко поудобнее.

Дверь за спиной закрылась плавно и практически бесшумно. Марина остановилась на пару секунд на крыльце и пробежалась глазами по широкой улице, что вилась в оба направления. По четырёхполосной дороге летали машины – пробки в этом месте не скапливались даже в час пик. Шум от колёс бил по ушам. Мимо пронеслась стайка галдящих детей, и Марина проводила их взглядом.