– Просто прекрасно, – продолжил парень, хлопая в ладони и потирая руки. Приободрился на глазах. – Раз уж сама Судьба-хозяйка так распорядилась, и мы с тобой оказались добрыми соседями, – девушка хмыкнула после этих слов, – то мы просто обязаны сплотиться, стать одной дружной командой и вместе пройти этот важный шаг. – Егор амбициозно взмахнул рукой, сжатой в кулак, а потом, буквально спустя секунду, лицо его сделалось невозмутимым и даже слегка равнодушным, а тон – абсолютно безынициативным. – Ведь я действительно не знаю, где находится ваша чёртова школа, а в вашей чёртовой школе – чёртова библиотека.

– Вообще-то, – протянула Марина, откидываясь обратно на спинку скамьи, – «наша чёртова школа» теперь и ваша тоже, молодой человек. А то вы как-то позабыли сей факт.

– Это пока что неважно. Я ещё привыкаю. Это может занять некоторое время, – он лукаво улыбнулся.

Девушка улыбнулась в ответ, чувствуя, что снова краснеет.

– Знаешь, – продолжил он, приподнимая брови. – А мне сейчас стало ещё интереснее, какие они – мои одноклассники. Хорошие, говоришь?

– Говорю, – кивнула она и тут же потянулась к телефону, что лежал с другой стороны у бедра. – У меня есть фотографии, и, если тебе так любопытно, могу показать.

Предложение его явно устроило. Он подвинулся ближе к ней, и девушка усилием воли заставила себя не обращать внимания на то, насколько сократилось расстояние между ними. Опять. Разблокировала телефон, более явно почувствовав одеколон молодого человека, ненавязчиво окунувший её в вихрь мыслей и ощущений, ткнула кончиком пальца в иконку галереи и листнула её вниз, к концу прошлого учебного года, пока не добралась до нужной фотографии, открывая её на весь экран.

На ней десятый, на тот момент, «Б» класс стоял в школьном холле, собравшись в небольшую кучку, посередине которой находилась классная руководительница. Фотография была сделана за несколько дней до конца учебного года, и губы девушки невольно тронула лёгкая улыбка от нахлынувших воспоминаний.

Протянула телефон Егору, и он взял его из её пальцев, приблизив фотографию, неспешно рассматривая каждое лицо на ней. Когда очередь дошла до неё, Марины, – на фото она стояла в самом углу и оказалась последней из всех, – Егор, оторвавшись на пару секунд от экрана, придирчиво окинул сидящую рядом с ним девушку строгим взглядом, а потом вернулся к фотографии. Будто бы подмечая, изменилось в ней что-то с того момента или нет.

Прошло ещё несколько секунд, прежде чем он отдал ей телефон обратно, предварительно заново скользнув по всем одноклассникам. На лице сверкнуло явное одобрение. Он откинулся на спинку скамейки, закидывая руки за голову. Губы растянула донельзя довольная улыбка.

– Ну, знаешь, неплохо, – прокомментировал он. А затем глянул на девушку и сказал: – Ты даже намного лучше, чем все остальные.

Слово «даже» раздалось в мозгу оглушительным щелчком, и тут же следом девушка почувствовала неприятный приступ подступающей тошноты. Она распахнула глаза, уставившись на Егора.

По голове будто бы ударили тяжёлым тупым предметом. По крайней мере, последствия были те же – полное отсутствие понимания происходящего и вдруг вспыхнувшая боль, где-то далеко-далеко, но всё же ощутимо прилипшая к вискам.

Наглости Егора не было предела, за который можно было ухватиться, чтобы закончить эту чертовщину.

Что-то с громким хлопком оборвалось внутри и рухнуло вниз, когда она заглядывала в его непонимающие явно глаза, глядящие на неё в небольшом замешательстве. Он будто бы не осознавал, что сболтнул глупость, которая задела её.

Пф-ф, задела?

Да, чёрт возьми!

Брови его вопросительно взметнулись вверх, и он почти несущественно подался вперёд. Очевидно не догонял, почему она смотрела на него с таким ошеломлением в своих ярко-голубых глазах.

Было ещё кое-что: её щёки вспыхнули алыми пятнами. А это был нехороший сигнал. Это было не смущение – выражение лица больше намекало на унижение.

Егор не понимал, что вдруг произошло, и отчего она так встрепенулась и смотрела на него таким взглядом, будто он сказал ей что-то непростительное.

Длинные ресницы вспыхнули, а прекрасный лазурный омут начала заполнять злость. Такая кристально-искренняя, адски-горячая. Настоящая. Он не видел ещё этой эмоции в её глазах. Видел недовольство, раздражение, насмешку. Но не такую горячую, концентрированную злость.

Когда Марина вскочила с лавки так резко, что волосы подпрыгнули следом за ней и упали на плечи, Егор чуть не вздрогнул от неожиданности, однако слегка поднял подбородок, теперь глядя на неё снизу вверх. Она нахмурилась, вздёрнув свой, и только тогда он понял, что сказал явно не то, что думал и что хотел. Неправильно выразился.

Твою мать.

Единственный, чёрт возьми, раз он неправильно выразился, и это задело её. Он стебал её на протяжении двух дней, и она реагировала спокойно, а сейчас, после случайно брошенного необдуманного слова, она отреагировала вот так?

Чокнуться, блин.

Теперь он понял, что мешалось в этих ярких глазах вместе со злостью. Это было разочарование. Колкое и острое. Режущее, казалось, по самому нутру. На Егора не раз так смотрели. Многие и многие девушки, и его это ничуть не трогало.

Но сейчас её взгляд убивал в нём всё живое и неживое. Марина пылала от недоумения, и злости, и разочарования, и чистого изумления.

«Ты даже лучше, чем все остальные».

«Даже».

Чёртово «даже»!

Он вздохнул, сжимая губы. Зная, что сейчас его глаза такие голые. Что девушка сейчас может вывернуть его наизнанку. Он знал, что сейчас взгляд его кричал: «Кажется, я облажался».

Потому что он действительно облажался. Ведь это было сказано не в шутку, не чтобы позлить, как многие слова прежде. Это было сказано всерьёз и прежде не обдумано хорошенько.

Боже, да он просто выплюнул то, что первое пришло в голову, не успев придать предложению такой вид, каким он представлял его в своей голове. Ведь она действительно была ярче и эффектнее всех девушек на фотографии. Она выделялась. Не только поведением, но и внешностью. Егор всего лишь в очередной раз в этом убедился.

Верхняя губа её дрогнула, а глаза сузились до двух щёлок.

– Увидимся послезавтра, – слова – чистый яд, который она цедит сквозь стиснутые зубы. – В одиннадцать. Всего доброго.

Егор не нашёл, что ей ответить. Или просто не смог.

Наблюдал, как Марина, не опуская подбородка, убирает телефон в задний карман джинсов, направляется к подъездной двери, дёргает её на себя и скрывается в подъезде, ни разу не обернувшись, завершая свой эффектный уход оглушающим ударом тяжёлой створки.

– Ты до сих пор об этом думаешь? – кажется, Диана расслышала в её голосе напряжение и отстранённость. Снова. Они всё ещё были. Всё ещё существовали в ней, крутились и сбивали. Марина никак не могла отделаться от наворачивающих уже, кажется, миллионный по счёту круг мыслей и мерзкого чувства обиды. – Мы же с тобой пришли к выводу, что он идиот.

Да, пришли. Марина, например, пришла к этому выводу ещё вчера. Как только закончилась их с Егором милейшая беседа. Как только она просто встала и ушла. И как раз-таки поэтому она просто встала и ушла. Потому что он идиот. А ведь всё так хорошо начиналось. Что ж такое?

Хотя нет. Она пришла к этому выводу ещё в первый день их встречи. И вчера просто убедилась в том, что это правда. Что за разочарование внутри? Что за печаль? Ты ведь с самого начала была уверена в этом.

Что он просто скотина.

Какого чёрта тогда расстраиваешься сейчас?

Марина тяжело вздохнула. В наушниках тут же раздался ответный вздох.

– Да, идиот, – подтвердила она, хмуря брови. – Я даже не представляю, почему успела подумать о том, что он может быть не идиотом.

А ведь она успела. На самом деле успела. Сидела и размышляла о том, как приятно с ним просто разговаривать. Когда он не выделывается, не играет, не надевает маску этого напускного самолюбия.