Зал потонул в тишине, любуясь грациозностью танцовщиц, которые, едва номер подошёл к концу, сорвали бурные овации.

Егор ждал завершения номера. Потому что это значило, что сейчас появятся ведущие. И он увидит Марину. Снова. Смотреть на неё стало чем-то обязательным вдруг. Чем-то важным, объёмным. Значительным.

Опять зазвучали фанфары, встречая девушку и молодого человека. Сегодня они были практически одного роста, потому что она встала на каблуки. Остановились в центре большой сцены, всё так же улыбаясь сидящей перед их глазами публике.

Гордеев резковатым движением поднёс микрофон к губам, вдыхая.

– Огромная ответственность возложена на администрацию нашей школы, и то, что мы живём и учимся в таких хороших условиях, всё это, несомненно, заслуга директора школы.

– Мы с огромной радостью предоставляем слово директору нашей школы, Орловой Маргарите Анатольевне, – произнесла Марина, выцепляя глазами светловолосую женщину, сидящую в первом ряду, которая, улыбнувшись, поднялась со своего места и направилась к ступеням, ведущим на сцену.

Ещё одна волна аплодисментов прокатилась по залу, пока она неспешно шествовала к ведущим. Тут же из-за кулис выскочила высокая девчушка класса седьмого, одетая в строгое платье, держа в руках небольшую сиреневатую подставку с микрофоном на ней, который через несколько мгновений оказался в руках Маргариты Анатольевны, повернувшейся к публике.

Ведущие тем временем сместились в сторону, встав в правом углу сцены, устремив взгляды на директрису, приготовившуюся говорить.

– Добрый день, дорогие обучающиеся, гости и, конечно же, дорогие учителя и сотрудники школы! Я рада видеть вас здесь сегодня! Этот день…

Егор не слушал её. Всё его внимание было направлено совсем не на толкающую речь директрису. Он пристально наблюдал за тем, как Марина повернула голову к Гордееву и что-то тихо шепнула, то и дело опуская глаза к сценарию в руках. Тот скривил губы и коротко ответил ей, надменным взглядом скользя по залу.

Чувствовалось, что она еле сдержалась, чтобы не перекривлять его.

Вместо этого поудобнее перехватила микрофон с клипбордом и, слегка поднимая подбородок, посмотрела на директрису, натягивая на губы дежурную улыбку. Собранная, уверенная в себе.

– …порой я задумываюсь, откуда у нас столько сил и терпения. И ответ очень прост: педагог – это герой!

Обрывки фраз Орловой пролетали мимо, отказываясь восприниматься. Егор уже забыл, где находится и зачем, выцепляя взглядом каждый сантиметр Марининого лица. Зная его наизусть, но не отрываясь.

И не хотелось отрываться.

В отличие от него она внимательно вслушивалась в речь директора, мгновенно позабыв, видимо, о том, что рядом с ней сейчас стоял самый невыносимый человек в мире.

Что Орлова там говорила? А чёрт его знает.

Да и было это важно? Кажется, нет, потому что сейчас Егор точно понял, что ни за что на свете просто так не позволит Марине исчезнуть из его жизни.

Никогда.

– Спасибо большое вам ещё раз, ребят, – Алёна улыбнулась, переводя взгляд с Артура на Марину и обратно. Она забавно морщила нос, отчего у переносицы пролегла пара вертикальных морщинок. Складывала сценарии в сумку, а после в последний раз пробежалась беглым взглядом по залу, осматривая его на предмет забытых вещей.

Марина кивнула, и уголки губ мгновенно поползли вверх. Хорошее настроение организатора заряжало и её саму. Девушка поднялась по ступеням на сцену и юркнула за кулисы, оставляя на небольшом столике микрофоны, пригодившиеся на концерте. Они опустились на столешницу с негромким стуком.

Эмоции захлёстывали Марину с головой. До сих пор колени не отпускала лёгкая дрожь, а за рёбрами билась и трепетала птица собственного восторга. Девушка знала: всё прошло прекрасно. Преподаватели остались довольными и благодарными, на что они, в принципе, и рассчитывали, планируя мероприятие такого масштаба. Даже то, что Гордеев успел её капитально выбесить пару десятков раз, ничуть не омрачало этот маленький триумф.

Ну, разве что напрягали красные отметины на плечах, которые ещё некоторое время после её похода в организаторскую неприятно ныли и пульсировали. Гейден чувствовала, как вспыхивали её щёки каждый раз, когда она выходила на сцену, потому что знала: их успели заметить все присутствующие в зале.

А это было некстати.

Как назло, тональный крем, найденный в последнюю минуту, не смог их скрыть полностью, поэтому пришлось густо краснеть от собственных мыслей, постоянно напоминающих, что зрители не слепые и прекрасно видят, в каком состоянии находятся её руки.

Ей было стыдно так, словно это она собственноручно постаралась над ними. А Гордеева, кажется, совсем ничего не смущало – его с головой выдавал насмешливый взгляд, каждый раз останавливающийся на своём «творении» и оценивающе разглядывающий его.

Нашёл, чем гордиться.

Придурок.

Злило лишь то, что синяки придётся скрывать, пока они не пропадут вовсе, поэтому от блуз с коротким рукавом на некоторое время следовало отказаться. Только за это хотелось придушить этого гадкого, несносного…

– Прекрасно отработали! – вернула Марину в реальность очередная похвала Алёны, стоило только ей выйти из-за кулис.

Девушка снова почувствовала, как щёки наливает румянец, только теперь вовсе не от стыда. Ноги понесли по низким ступеням вниз, к первому ряду, на одно из кресел которого перекочевала после концерта её сумка.

– Да без проблем, Алёна Дмитриевна, – самодовольный голос резанул по ушам, прежде чем Марина успела что-то ответить организатору, и девушка поморщилась, находя взглядом Гордеева. – Обращайтесь, всегда рады!

Оставалось только удивляться, как он ещё не подавился своим самомнением. Оттягивал рукава рубашки, поправляя манжеты, а потом руки потянулись к бабочке, обхватившей шею.

Может, он удушит наконец сам себя? Было бы неплохо.

Гейден закатила глаза, отворачиваясь, застёгивая молнию на сумке. За спиной послышался стук каблуков о ковровое покрытие, которым был обит пол, а следом – до чёртиков радостный голос Алёны:

– Ну, до свидания! – и дверь за ней аккуратно прикрылась, оставляя Марину наедине с Артуром.

Ситуация показалась неловкой и коробящей одновременно, и движения девушки стали немного дёргаными: ей не терпелось вслед за женщиной покинуть актовый зал. Воздух накалился до предела. Гейден отчётливо ощущала спиной пристальный взгляд парня. И не успела она накинуть сумку на локоть, как лопатки встретили очередную реплику.

– Отвратительно отработала.

Едкий, насмешливый. Ядовитый. До мозга костей раздражающий.

Голос.

Верхняя губа дрогнула от негодования, и Гейден неспешно обернулась к Гордееву. Тот стоял у самой сцены, облокотившись о неё бедром.

– Заткнись, Гордеев.

– Заткнись, Гордеев, – передразнил он, кривя губы.

Повторять одну ошибку дважды Марина была не намерена, поэтому отвернулась от молодого человека, откинув рукой от лица несколько локонов, и направилась прямиком к выходу. Не преминув остановиться у двери и одарить Гордеева самым высокомерным взглядом, на какой только была способна.

Выйти.

А потом подскочить на месте от неожиданно громко захлопнувшейся за спиной створки.

Телефон, который держала в руках, едва не выпал из дрогнувших пальцев, однако Марина вовремя опомнилась, отругав себя за излишнюю робость.

Ноги гудели, и она мечтала только о том, как доковыляет до гардероба, сбросит несчастные туфли и забудет о них на ближайшие несколько недель, как минимум. Мысль уже успела разлиться по вымотанному за этот длиннющий день сознанию тёплым успокоением, и девушка улыбнулась, цепляясь за эту ниточку, как за спасательный круг.

Размышляя, как придёт домой, упадёт на диван и до понедельника ни в коем случае не поднимется с него. В конце концов она имела на это полное право.

Тяжело вздохнула.