Егор не переставал удивляться размерам помещения, в которое зашёл несколько минут назад. Огромный зал с высоченным потолком, испещрённым множеством ярких ламп, довольно вместительной сценой и семнадцатью рядами кресел, заполненными практически до отказа. За кулисами то и дело виднелись выступающие, одетые в забавно-яркие или строгие костюмы. Готовились. Взволнованные лица восторженно оглядывали собирающихся, и это выглядело почти что очаровательно.

Почти что.

Взгляд самопроизвольно нашарил Гейден, и Егор закипел, стоило ему снова разглядеть следы пальцев на тонких светлых плечах, которые не были скрыты одеждой. И все его старания думать не о её руках опять разлетались в пух и прах.

Голова забивалась только мыслями о том, как и какими способами он будет убивать Гордеева. Сомнений, что это сделал Артур, не было. Доказательством тому служили частые неприязненные взгляды Гейден в сторону этого урода. Мелькающие где-то между заливистым смехом и бесконечными разговорами с подругой.

Несколько раз Егор уже порывался встать, выйти и выбить последние остатки дерьма из него, но твёрдая рука Киричука то и дело останавливала его. Это чем-то напоминало просьбы прислушаться к голосу разума. Только вот разума не было, стоило взгляду снова коснуться этих мерзких красноватых следов на коже её рук.

Гордеев был как никогда самоуверен. Стоял чуть поодаль рядом с организатором, что-то обсуждая, вечно тыкая пальцем в сценарий. Идеально отглаженный серый костюм, чёрная бабочка, врезающаяся в горло. Может, она бы и придушила его наконец.

Чуть ослабив галстук, Егор откинулся на спинку кресла, шумно выдыхая, отводя взгляд от испачканной синяками кожи хрупких плеч. Закрыл глаза, морщась от тут же вспыхнувшей в голове картинки.

– Успокойся, – приглушённый голос Паши справа, едва различимый среди других голосов вокруг. И как он вообще услышал его в таком галдёже? – Если она захочет, то расскажет, что случилось. Ты не знаешь, что это был именно он.

О, нет, Паш. Я знаю.

Да и расскажет она, как же! Скорее на эту чёртову школу метеорит свалится, чем она что-то ему расскажет.

Гордая, невыносимая девчонка.

Егор сильнее напряг челюсти.

Хотелось конечно верить, что Паша был прав. Но осознание реальности и сложившихся на данный момент между ним и Гейден отношений шептало совсем обратное. Взгляд спокойно следил за тем, как Диана поправила выбившийся русый локон подруги, приобняла её, что-то шепнув напоследок, и поспешила к лестнице, чтобы занять своё место. Марина закусила губу, провожая её долгим и немного печальным взглядом, вздохнула, прикрывая на несколько мгновений глаза, и, перехватывая поудобнее клипборд, твёрдым шагом направилась к Алёне. Предусмотрительно остановившись подальше от Артура, что заставило уголок рта Егора слегка приподняться.

Ещё несколько презрительных взглядов в его сторону. Подбородок вверх и напряжённо сжатые губы. Тонкие пальцы, поправляющие волосы. Она вся была до умопомрачения прекрасна.

Организатор переключилась на разговор уже с ней самой. Они что-то пометили в сценарии; Марина покивала, и Алёна тут же улыбнулась.

Передние кресла тоже начали потихоньку заполняться, а это означало скорое начало концерта. Женщина дала последние наставления ведущим, выслушавшим её и кивнувшим после, и убежала по лестнице вверх, к будке с аппаратурой, откуда могла наблюдать за ходом мероприятия вместе со звукооператором. Марина с Гордеевым направились к выходу из зала, чтобы через другую дверь пройти за кулисы. Девушка что-то говорила своему напарнику, и было заметно, что она прикладывала максимум усилий, стараясь держать себя в руках и говорить более-менее спокойно. Показывала на клипборд, привлекая внимание Гордеева, и постоянно откидывала кудри, не перестающие настырно падать к низким скулам. Артур слушал с выражением крайнего раздражения на лице, а потом что-то грубо ответил ей, кривя рот, и вышел из зала прямо перед её носом. Девушка нахмурилась, сжимая губы, и, топнув высоким каблуком, вылетела вслед за Гордеевым, закрывая за собой дверь.

Егору показалось, что он сейчас поднимется со своего места, догонит этого кретина и хорошенько врежет ему. Если потребуется, то даже убьёт. И не имело значения, каким образом. Просто убьёт.

Исчезновение из зала ведущих мгновенно подняло ещё больший гвалт, режущий слух и отдающийся в голове слабой болью. Помимо разрывающегося под кожей бешенства на плечи навалилась жуткая усталость, и молодой человек снова прикрыл глаза, откидывая голову. Захотелось очутиться в собственной кровати и проспать несколько суток кряду.

Сегодняшний день оказался невыносимо тяжёлым, начиная с раннего подъёма и заканчивая ревущими за рёбрами чувствами. Егору отчаянно хотелось поговорить с Гейден, но ни единой возможности ещё не представилось. Оставалось довольствоваться незаканчивающимися взглядами в её сторону. Жадными, облизывающими. Задерживающимися на девушке намного дольше положенного.

И думать о том, что ведь когда-нибудь этот день закончится. Начнётся другой, и он принесёт больше шансов на хорошее завершение всей истории. Когда-нибудь. Оставалось подождать всего каких-нибудь десять с половиной часов. Ему станет проще, хотя бы когда дата на экране блокировки сменится.

Все двери в зале закрылись. Свет ламп, усеявших высокий потолок, начал становиться всё более приглушённым, а потом и вовсе потух. Тут же зажглись прожекторы, осветившие сцену мягким тёплым светом. Гул голосов вокруг утих, сменившись едва слышными перешёптываниями, что не могло не порадовать.

Наконец-то начало.

Заиграли фанфары.

Из-за кулис появились ведущие. Стук каблуков Гейден негромко отдавался в голове до тех пор, пока они не остановились, обращая к залу лучезарные улыбки. Взгляд снова облизал стройную фигуру. Приподнятый подбородок, ровные плечи. Уверенная и спокойная, сжимающая в пальцах одной руки клипборд, а в другой – микрофон.

Помещение на несколько секунд наполнилось аплодисментами, криками и свистами, растянув губы ведущих ещё сильнее, придавая им уверенности.

Марина поднесла микрофон к губам.

– Добрый день, дорогие друзья, наши любимые педагоги!

– Сегодня мы собрались в этом уютном зале накануне профессионального праздника – Дня Учителя!

Да, Гарипов не лукавил, когда искренне удивился, что Гордеева взяли вести мероприятие.

Егор усмехнулся.

– Удивительный это дом – школа! Здесь всё перемешалось: детство и зрелость, юность и романтика, наука и искусство, мечты и реальность. Школа живёт интересной жизнью.

– Люди, однажды пришедшие сюда по зову сердца, никогда не покинут этот вечно кипящий страстями дом. И пусть в этом доме ребята кричат только от радости, а морщинки на учительских лицах будут следами былых улыбок.

Она смотрела на Артура. Долгим, тяжёлым взглядом, пока он проговаривал свои слова с фальшивым намёком на торжественность в твёрдом голосе. И старательно растягивала губы в не менее фальшивой улыбке.

Сейчас у неё не получалось скрыть свои чувства.

Егор не сомневался, что Марина тренировалась, репетировала, старалась не показать своей ненависти к напарнику публике. И если бы Егор не узнал её настолько, насколько это было возможно за почти полтора месяца, то поверил бы вместе со всеми.

– Вам, наши учителя, и посвящается наш концерт!

И делалось забавно от осознания, что к залу теперь она обращалась уже с совершенно искренней улыбкой.

В отличие от улыбки, посланной Гордееву.

Они вернулись за кулисы под взрыв аплодисментов. Свет погас, погружая помещение во мрак. Едва различимые тени замешкали на сцене, выстраиваясь в позиции, и, когда тонкое голубоватое сияние упало на выступающих, Егор насчитал восемь девушек, пустившихся в лёгкий, манящий танец, стоило плавной музыке разлиться по помещению.

Словно лебеди, они двигались по сцене, одетые в воздушные белоснежные платья с вуалью, струящейся с рук и спины, следовавшей за каждым движением изящных старшеклассниц. Будто парили в воздухе, мягко ступая и нежно улыбаясь.