Артур снял ноги со стола, поднялся и вышел из-за него. Резко, стремительно, почти проворно. Так, что Марина не успела даже отреагировать. Только повернула голову, приготовившись встречать его брезгливый взгляд своим. И в нём дружелюбия было ни на толику больше.

– Ишь, как заговорила, – он поднял подбородок и засунул руки в передние карманы брюк. Ткань натянулась, очерчивая его костяшки. – Что ж ты не всегда такая смелая?

Проигнорировать его ничего не стоило, но тон, которым Гордеев говорил с ней, вынудил вскинуть подбородок в попытке сопротивления ещё выше и скривить в ухмылке губы. Так, будто это выражение лица стало бы ей защитной стеной, за которой она была в полнейшей безопасности.

Что-то глубоко внутри, какие-то остатки разума понимали, что это ничуть не поможет, и вопили об этом девушке в голос, но она не слышала, охваченная собственной гордостью.

– Не говори мне это так, будто к тебе эта фраза совсем не относится.

Поднятые в немом вопросе брови стали ей красноречивым ответом.

Никого, кто мог бы помочь ей в случае непредвиденного, рядом не было, и грубить не стоило, но это почему-то не остановило девушку, хоть инстинкт самосохранения и надрывал глотку изо всех сил. Она растянула губы в нарочито вежливой улыбке и пропела сладким голоском:

– Напомнить тебе, что присутствие Егора очень влияет на наличие в тебе смелости?

Да, это было совсем некстати. Марина не успела уловить момент, после которого ярость в глазах Гордеева достигла своего апогея, а когда всё же поняла это, уже чувствовала боль в плечах, которые он грубо сжал пальцами. Буквально спустя секунду осознавая, что стоит спиной к стене, прижатая его твёрдыми руками, и смотрит в налитые злобой серо-зелёные глаза, которые, казалось, потемнели в одно мгновение.

Благо, она была на каблуках, и не приходилось взирать на него снизу вверх.

Между ними настолько мало пространства, что девушка до боли вжалась затылком в стену. В надежде, кажется, раствориться в ней, слиться, стать одним целым. Эта ярость, овладевшая его глазами до самого края радужек, казалась такой яркой и густой, такой осязаемой, словно бы уже сейчас пропитала воздух в кабинете на свой едкий, ядовитый манер.

Хотелось отвернуться, но Марина просто не могла себе этого позволить.

– Ты не ответил на вопрос, – прошипела она, тут же закусывая губу и со свистом втягивая в себя воздух – Гордеев сильнее сжал её плечи. – Убери руки от меня.

Гейден даже думать не хотелось о том, как мерзко будут выглядеть синяки на коже от его не менее мерзких пальцев.

– Заткнись, – сквозь зубы процедил он, медленно оглядев её с отвращением с головы до ног и обратно, – дрянь.

Пальцы взметнулись к его рукам, цепляясь за ладони, впиваясь в кожу ногтями, из-за чего он сжал челюсти, размыкая губы и обнажая нижний ряд зубов. Отпускать её Артур, кажется, не планировал, и бестолковые попытки высвободиться ни к чему не вели.

– Всё, что можешь, – кидаться пустыми оскорблениями и смотреть на людей, как на говно, хотя говно здесь только ты, – голос охрип. Марина чувствовала сухость в нём и едва не давилась ею, искренне наслаждаясь всем негативом, отразившимся на лице Гордеева.

Она уже не чувствовала своих рук и боли в плечах, то ли привыкнув, то ли позволив адреналину вскружить ей голову. Как это называется? То, что сейчас происходило с ней. Когда надо бежать, молчать и игнорировать, а она провоцирует, рвётся и почти кричит.

И уже не боится. Почти радуется, ведь Артур щурит глаза, а предостережение, которое плещется в этих глазах, голое, чистое, почти что вопящее, не отзывается в ней должным ужасом. Всё это – нет.

Но его слова.

– Его здесь нет. Сейчас ничто не помешает мне преподать тебе урок, Гейден.

И вот он – крошечный мотылёк страха. Затрепетался в груди, лихорадочно маша лёгкими крыльями, бился о рёбра, и каждый удар – молнией по всем внутренностям.

Дошло, наконец-то. Ты одна, тебе никто не поможет.

– Убери руки! – Марина услышала в собственном голосе звонкую истерику. Панику. Она бессмысленно хваталась пальцами за его запястья, скользя влажными ладонями по его предплечьям. Только вот его хватка была сильнее её попыток избежать обжигающих прикосновений.

Он вдруг опасно начал приближаться к ней, и она перестала дышать, наблюдая за дикими глазами перед своим лицом. Когда между ними осталось с десяток сантиметров – не больше, – он, наконец, остановился, и его губы искривились в тошнотворно-гадкой ухмылке.

– Заставь меня.

Гейден не могла заставить. Однако заставило другое.

Звук открывающейся двери буквально откинул от Марины Гордеева, и она тут же наполнила лёгкие кислородом, оглядываясь в поисках своего спасителя.

В кабинет заглянула девчушка класса седьмого, пушистые каштановые волосы которой обхватила белая ленточка, позволив волнистым прядям улечься на одно плечо. Большие тёмные глаза распахнулись ещё шире, стоило ей увидеть молодых людей и девушку.

– Ой, а Алёны Дмитриевны нет? – спросила она весёлым звонким голоском, посмотрев на Марину.

Слава богу, она не видела, что сейчас творилось с Мариной. И не замечала этого лютого, почти болезненного напряжения в воздухе. Из-за него дышать было сложно.

– Нет, – ответила Гейден, качая головой, и, убрав локон, упавший к скуле, ринулась к двери, обходя ученицу и покидая злополучный кабинет.

Игнорируя взгляды парней, прожигающие её спину насквозь.

Плечи снова заныли, обретая былую чувствительность, и Марина закусила губу, смаргивая слёзы, так и норовившие скатиться с уже ставших влажными ресниц.

Коридоры пустовали – уже начался урок.

Отойдя от организаторской к лестницам, девушка тяжело вздохнула, прислоняясь спиной к неровной поверхности стены, ощущая позвонками шероховатость штукатурки. Чувствуя, как боль размыкала свои оковы, и плеч внезапным успокоением касался прохладный воздух.

Как быстро появляются синяки на коже? Ей даже не хотелось смотреть – она и так знала, что зрелище не из приятных.

Сердце, дико колотившееся до этого где-то вблизи её горла, быстро сбавляло темпы, и Марина наконец позволила себе насладиться уединением, тишиной и миром вокруг.

Проклиная свою глупость и этого придурка.

Кто мог подумать, что их отношения с уровня «возлюбленные» упадут настолько низко? Было обидно. Как минимум.

А ещё было обидно, что она не взяла с собой тональный крем. Хотя, возможно, даже он бы не смог помочь спрятать жуткие следы на голых руках. На концерте они станут настоящим зрелищем для доброй половины школы.

Доброй половины школы, среди которой будет и он.

Образ крепкой спины перед глазами и лежащего на сером кафеле Гордеева с разбитой губой сверкнул в сознании яркой вспышкой.

Она стояла рядом с Дианой у самой сцены. Тонкие пальцы сжимали клипборд с программой мероприятия, до начала которого оставалось с десяток минут. Время от времени приподнимала руку со сценарием, озадаченно бегала по строчкам глазами, задумчиво покусывая нижнюю губу. В такие моменты она была особенно притягательна – серьёзность безусловно шла ей.

А спустя секунду сосредоточенным лицом овладевали совсем другие эмоции, и она смеялась, прикрывая рот ладонью, когда шатенка говорила ей что-то на ухо. Небрежно смахивая чуть распустившиеся русые локоны от лица. Забавно морщила нос, по-доброму закатывала глаза и качала головой, выглядев при этом настолько обворожительно, что сил никаких не оставалось просто.

Егор тяжело выдохнул, отворачиваясь, облокачиваясь локтём о подлокотник и кладя подбородок на сжатый кулак. Чувствуя, как напрягается каждая его клетка. Весь он, кажется, тонул в этом накале, давящем и ломающем изнутри. Взгляд заскользил по многочисленным макушкам.

Актовый зал наполнялся. Поприсутствовать на концерте пришли целые классы, за исключением младшей школы. Сейчас не хватало только самих виновников торжества, для которых выделили первые два ряда красных кресел с прикреплёнными к ним указателями «сотрудники школы».