Смотреть на неё было больно. Так же, как и слушать.

– Почему ты хотела убить именно меня, – зажмурившись, я всё-таки задала режущий вопрос. Уверенности, что Тани меня услышит и ответит, не было, но девочка встрепенулась – в её безвольном состоянии это выглядело судорогой, – открыла глаза и, глядя прямо на меня, произнесла. Четко, практически по слогам:

– Я. Не. Хотела… – тут чёрные глаза закатились, она задергалась мелко-мелко, но затихла – не успела я позвать Корвина. – Мать драконов… дщерь драконов… даст им, богомерзким, крылья. И миру придет конееецссс…

Она снова задрожала, потом утихла. Лишь сухие губы едва слышно шептали старую сказку о том, что когда-то незабудки отражали синее небо мира.

– …Но чёрный дракон затмил собой небо и выжег землю, упав на неё чёрной тенью. Деву в огне он нашел и вынес её из огня, не спасения ради, а поругания и боли. И проклято стало чрево её и её кошмарно дитя, и страшная смерть ждала от разрешения, – шепот похожий на шуршание Шелеста вызывал строй нервных мурашек. – А когда умерла она, всё вокруг лишились жизни и душ, и только маленький монстр прикинулся человеком…

Крылатые. Я ведь слышала раньше эту сказку. Легенда о смерти Заррха, полюбившего княжескую дочь, и убившего её за нелюбовь. Мол, люди тогда собрались с силами и отомстили, убив его. Великой ценой – почти все погибли. Но версия с бунтующим городом и прилетевшим его покарать Заррхом была, на мой взгляд, более реальной. Или на взгляд няни? Да, точно! Это именно она сказала, что сказка на то и сказка, чтобы придумывать всякую романтику, а драконы любить не умеют. Вообще. Не людей по крайней мере. И сказка о сжигающей разум любви дракона к человеку – полная ерунда.

– …Земля и небо стали пламенем, а на выжженной земле проросли только незабудки, но не осталось в них боле неба синевы, да и небо утратило свою синь, напитавшись огненными языками…

Я посмотрела на тусклое, чуть сиреневое небо – вечером на закате оно выгорит до золотого. А вот на картине в комнате Корвина небо действительно было синим, как в легенде о незабудках.

– …Пламенные незабудки хранили обещание людей помнить о коварном монстре, таящемся среди нас. Лживом, злом существе, рожденном со смертью и нам на погибель…

– Тани, – я резко обернулась к девочке, схватила её за плечи. – Тани! – она дернулась и сбилась на полуслове, посмотрела на меня почти осмысленно. – Тани, ты понимаешь, что ты сама почти дракон?

– Дракон изнасиловал маму… она умерла родами, а у людей не поднялась рука убить меня… но я отомщу-у…

Я задохнулась от ужаса, осознавая, что сделали эти люди.

– Тани! У драконов не бывает детей без взаимной любви.

– Они лгут, они все лгут… лгут…

***

Когда я вернулся к девчонкам, Касс задумчиво рассматривала небо, откинувшись на спинку лавки, а Тинати замкнуло на «лгут, лгут, лгут». Я даже успел испугаться за Незабудку, но она подняла голову и легонько улыбнулась мне, подняв в груди волну нежности, но через миг округлила глаза и вскочила навстречу.

– Твои волосы?! – она недоверчиво заглянула мне за спину, но хвоста не обнаружила.

– На Бурном они мне не пригодятся.

- Но ты же всё равно отличаешься от людей.

- Большую часть моих отличий скроет… - жестом фокусника я достал из кармана светлых холщовых брюк, которые натянул взамен своих брендовых, бороду и приложил её к лицу.

- Оу, бородатый дракон.

- Да. Практически оксюморон.

У нас, действительно, бороды растут плохо. К сотне лет, разве что, пробиваются - жидкие, с козлиными элементами, - большинство драконов даже в возрасте предпочитает их сбривать. Щеголяют убогими бороденками лишь старейшины, разменявшие пятую сотню, как Агнигор.

- Ужас, вообще-то, - со вздохом констатировала девушка, скептически изучив меня в бороде. – Она же будет отваливаться.

Я рассмеялся и поддул болтающийся над губой ус, а затем активировал встроенный в браслет амулет. Волосяное изделие, шедевр техномагического симбиоза, с тихим шелестом рассредоточилось по подбородку и верхней губе, микролипучками приклеиваясь к коже.

- З-з-зы-ы, - не нашлась со словами Незабудка. – А это как-то снимается?

- Ты предпочитаешь целоваться без неё? – я поиграл бровью, наблюдая, как мило розовеют щёчки Касс, как она стреляет взглядом в третью лишнюю и вздыхает.

Слегка скрипнув зубами, я скинул с плеча рюкзак.

- Для тебя я тоже кое-что приготовил. Примерь-ка.

Блондинка из Кассандры получилась более естественная, чем из черноглазой брюнетки Тэрри, для которой парик был приготовлен. А вот красный плащ оказался великоват, всё же Тэрри выше, и если бы Касс не потеряла платье, я бы его ей не давал. А так, повезло ещё, что плащ был новый, к тому же хорошо вылежанный, - и никем не пах, потому как, принюхавшись, Незабудка будничным тоном, который меня ничуть не обманул, уточнила:

– Чьи вещички?

Пришлось рассказывать, как полтора года назад я готовил побег своей команде в Старлайн. Или ещё дальше.

– Почему же не сбежали?

Потому что девчонка-сорванец с украдкой сделанного снимка поразила моё воображение, – подумал я.

– Отец пошел на компромисс, предложив более разумный вариант.

Пока Кассандра собирала в дорогу Тинати, снимая робу узницы, причесывая и умывая из её из фляжки с водой, я помогал: придерживал и поворачивал девочку, – зажмуривая глаза, когда Незабудка достаточно ревниво требовала: «Не подглядывай!», – и переваривал недавно осознанную мысль.

Именно с того снимка, подброшенного отцом в досье на невесту, и начался мой интерес, вылившийся под действием стигмы в нашу одержимость. В том, что в неё вылился именно мой интерес, – сомневаться не приходилось. Дракон плохо поддается человеческой любви, даже искренней и большой, потому-то и развиваются отношения под меткой по два-три года. А здесь случился взрыв, и пламя горит, не угасая. Девчонка сопротивлялась что есть сил, но шансов у неё просто не было.

– …Можешь открывать глаза, – разогнала мои мрачные мысли Касс.

С парой хвостиков и заколотой чёлкой, в платьице со смешным принтом, в котором я с трудом опознал тунику, припасенную для Тэрри, бормотушка-Тинати выглядела даже не на тринадцать, а на все десять.

– Девочка-девочка, а где твоя мама? – невольно примерил на себя образ «незнакомого дяди».

– Мою маму убил дракон, – вылила на меня ведерко ледяной воды «девочка».

– Опосредованно, – уточнила Незабудка, и посмотрела на меня.

– Это как? – только и выдавил я, пытаясь представить, насколько откатит такая информация наши отношения при снятии метки. Сородичей белыми и пушистыми я не считал, и отморозки встречались в любой популяции, но понимание этого хорошо выглядит в статистике и никак не трогает кровоточащее сердце.

– Сначала он её изнасиловал, – добила меня Касс, – и она умерла родами. А… его дочь… воспитали вот. Как могли.

Я совершенно ошарашенно посмотрел на Тинати и вскинул тревожный взгляд к лицу Кассандры. Та смотрела на меня, насуплено прищурившись. Испытующе.

Мимо пролетел, кружась, желтый лист.

– Это – невозможно, – произнес я, не отводя глаз.

Хотя как раз в то, что Тинати дочь дракона, вполне могло быть правдой. Дочь, внучка, правнучка… Кровь драконов, несомненно, текла по её венам, а уж в каком поколении…

– Понимаю. – Касс прикрыла глаза. – Но мститель получился идеальный.

Я выдохнул.

– …они лгут, лгут, всегда лгут… – шептали сухие губы, а по детской щеке катилась слеза.

Десять минут спустя серая Шера катилась по проселочным улицам, объезжая город. Кор сказал, что действие «сон-травы» продлится не меньше пары часов, и что с «серьезным разговором» – так он замаскировал слово «допрос» – лучше повременить, пока не отъедем подальше от Арганны. Пока же Танита, всё так же на заднем сидении, то дремала, тихо нашептывая о коварных драконах, то вскидывалась, вспоминая, что «они лгут».