Воздух вокруг наполнился звенящим шелестом, словно высыпается песок из огромных песочных часов… или змеи шуршат чешуей… или много мелких мышиных лапок топочет по ковру.

Бабушка подобралась и насторожилась, озираясь по сторонам, а на пальцах её снова загорелись огоньки, готовые вырасти и сорваться в смертоносный полет.

- Шель со мной…

В комнате по-прежнему никого не было, но этот суховатый, как песок, голос не узнать я не могла.

- Тани! Ты всё-таки вернулась!

- Не собиралась. Но Шель прос-сил. Ты ему кое-что должна.

- Я? – я моргнула, пытаясь вспомнить.

Вы-ыххххх

- О… - я сглотнула. – Ну да…

С ней тоже было интерессно… - деловито сообщил Шелест. - Но сса вами ссладкий должжок.

Даже не сомневалась, что нам его не простят.

- Кхм-кхм, - бабушка приложила кулачок ко рту, и, убедившись, что я внимательно на неё смотрю, произнесла: - Кто здесь? И как?

- Это я. Её убийца, - голос из ниоткуда и ото всюду и правда мог напугать кого угодно. Интересно, как народ терпит меня, когда я беседую из дымки?

А тут ещё и заявочки непростые. Тани могла бы просто представиться, но нет, надо выпендриться, убийцей назваться.

- А где ты, убийца? – тем временем спросила бабушка, оглядываясь.

- Она в дымке, - пояснила я.

- В дымке, да-а, - подтвердил блуждающий голос Таниты.

- Тебя Шелест научил? – уточнила я.

- Да.

Я решила разрядить обстановку и показать, что ничего сверх опасного не происходит (серьезно! Если бы Тани хотела убить Мехаритт – давно бы уже пырнула чем-нибудь из дымки), и предложила бабушке:

- Кстати, я хотела научить дымке и тебя.

- Не стоит!

Не с-стоит, - одновременно возразили и Шелест, и Тани.

- Почему? – удивилась я такому единодушию.

- О, я, когда разлетелась в первый раз, неделю не могла собраться.

До с-седины меня довела-а…

- Я и не хотела собираться. Не было цели для жизни. В том состоянии цель – вообще очень… эфемерная штука.

Это точно. Я вспомнила, как сама, развеявшись на атомы, рассыпалась по миру, и если бы не Корвин, наверное, так и осталась бы одним из ветров.

- И как же?..

- А я сконцентрировалась в итоге над приютом, в котором жила на Архипелаге. И цель нашлась.

- Месть?

- Месть.

- Слушай, может, всё-таки покажешься? – предложила я.

- Нет, пожалуй. Охрана Маяхар меня засечет, будет нервничать. Я… вообще не собиралась… говорить с вами. Просто привезла тебе твоего енота. Но не смогла не подслушать…

- Это вообще-то некультурно, - бабушка наконец решила заговорить с невидимой Тани.

- Да ладно, чего вы хотите от дикой островитянки?

- А ты островитянка?

- Да. Вы не в курсе этой истории?

- Похоже, мальчишки что-то от меня утаили, - задумчиво прикусила губу Мехаритт.

- Я просто пыталась убить её, но в итоге… не получилось. Чему я, пожалуй, рада. Быть слепым мечом – гадко. Но я не об этом. Я подслушала ваш рассказ и не каюсь. У меня возник интересный вопрос: насчет упомянутого вами проклятия, павшего на дочерей Сальвадора.

- Ты что-то о нём знаешь?

- Нет. Но я не думаю, что оно было…

- А я думаю. Когда я его убила…

- Вы что? – от изумления я даже на «вы» снова перестроилась.

- О. Я не рассказала? Когда родился Мунтассар, Мир предложил мне выбрать любой подарок. Я потребовала жизнь предателя. Меня лично он не отпустил, увы, но своих людей послал. И с именем моим Сальвадор-предатель отправился в полет. Думаю, он мог проклясть моих девочек, ведь меня ему было не достать.

Мы помолчали. Новый момент жизни бабушки меня словно пыльным мешком по голове приложил. Впрочем мне предстояло ещё много удивляться в этот день.

- Вряд ли он бы проклял своих детей, Маяхар, - Танита называла бабушку старым островным именем. – Я думаю, здесь было кое-что другое.

- И что же?

- Тинантин не ваша сестра, на самом деле, так?

- Ну да. Но мы были… даже ближе, наверное. Она ведь разрушила свою судьбу ради меня. Уехала со мной в чуждый… враждебный мир, так и не вышла замуж, посвятила жизнь моим детям…

- А она предлагала вам провести ритуал, запирающий дар?

- Мм… - бабушка задумалась, потеребив локон. – Да, что-то было. На лодке ещё. Чтобы драконы меня не убили… у нас ведь люди уверены, что драконы убивают всех одаренных простолюдинов, а на дар у них имеют право только патриции. Да и тут никто не распространяется об одаренных среди плебеев. Но я спросила у Сальвадора - я ему тогда доверяла, - стоит ли запирать дар. Он обнадежил, что я и так буду патрицианкой, и дар скрывать не нужно.

- Угу. Повезло. А Тинантин рассказывала о самом ритуале?

- Да нет. Я же отказалась. А в Мории вопросов по поводу дара не было. О том, что запри я дар тогда, может и не отдали меня наложницей к Салемиру, я подумала позже.

- Жалели?

Бабушка немного замялась, прежде чем кивнуть утвердительно.

- Ничего, Тинантин провела его над вашими детьми, - в сухом голове Таниты прорезался сарказм, хотя бабушка его не заметила.

- Я тоже так подозревала, - сказала она. - После того, что случилось со мной, Тин наверное решила, что моим одаренным детям будет грозить опасность…

- В том-то и дело, что они погибли из этого ритуала!

- Крылатые, да что с этим ритуалом не так?!

- Ну, для начала - он необратим. Дар запирается навсегда.  Но хуже то, что сила никуда не девается. Она копится в организме, не имея выхода. А потом случается эмоциональный взрыв – и сила начинается рваться, выжигая носителя. Как правило, большая искренняя любовь – для девушек с запертым даром оказывается смертельна. Любовь к мужчине. Или любовь к ребенку. Большое горе, в общем-то, тоже может убить. Причем чем сильнее дар в перспективе – тем быстрее ты погибаешь. Судя по тому, как быстро сгорела ваша старшая дочь, – она была бы очень сильной.

- Может, всё-таки не было ритуала? - проглотив горький ком разочарования, я попыталась вступиться за няню. - Ведь мой дар свободен. Почему она не заперла его мне?

- Не знаю. Может, пожалела. Всё-таки она человек и, наверное, в самом деле, тебя любила.

Бабушка, шумно выдохнув, запустила пальцы в волосы надо лбом. Кольца и камни цепляли и рвали белые волоски, но она этого не замечала.

- Маргарит похоже была слабее, - сухо продолжала Танита. - Или любила не так пылко. Она успела родить Касс и даже прожила ещё несколько лет.

- Она же умерла во время эпидемии… - напомнила я слабым голосом.

- Ты и сама подозревала, что там что-то нечисто, - мне Реми рассказал. А ещё он рассказал то, что узнал по твоей просьбе от отца, но не успел сообщить тебе.

Точно, мы же так и не встретились тогда, а потом и вовсе не представлялось шанса поговорить по душам – Корвин не оставлял нас одних надолго.

- Дело в том, что урожденные патриции в той эпидемии не болели. Твой отец – простолюдин, он заразиться мог, а мама с её драконьей кровью в жилах – нет. У драконов от той болезни полный иммунитет. Реми даже полагал, что её изобрели в лаборатории драконов, чтобы уничтожить простолюдинов…

- И?..

- И вряд ли. Драконы сделали сыворотку на основе своей крови, и спешно привили всех простолюдинов. Причем антитела передаются детям, так что эта болезнь разве что для островитян, да и тех, если они приезжают на материк официально, - прививают.

- Но тогда мама, получается...

- Умерла от любви, горя и запертой силы.

- Крылатые-е… - простонала бабушка, так и не выпустившая волос из сжатых кулаков.

- Вы не могли этого знать. Вольники не рассказывали об этом своим воспитанникам. Я выяснила только недавно…

- Но почему ты так уверена?! – воскликнула я. - Особенно насчет тети Амелис – я думала, это дядя…

- Вот дядя твой мне о ней и рассказал.

- Что рассказал? – голос мой резко сел.

Тадеуса Требени – дядю Тадди – год назад выписали из лечебницы, но он всё равно был немного… не в себе. Не буйный, обходить себя в состоянии, но пришлось оформлять опеку, ибо он вечно витал в придуманном мире, где тётя… просто уехала. Я была уверена, что это выверт больной совести, пытающейся скрыть следы преступления от самое себя.