Потом Маша уснула, а Инна вернулась в гостиную. Минуту-другую она просто стояла посреди комнаты в оцепенении, не понимая, что дальше делать, а потом ноги будто сами подогнулись. Она даже до дивана не добралась. Опустилась как подкошенная тут же, на месте, на ковер, и, крепко зажав рот руками и зажмурившись, глухо завыла. И не услышала, как щелкнул замок, как в квартиру вошли. Просто вдруг открыла глаза и сквозь пелену слез увидела Никиту и Митю.

Инна, ахнув, кинулась к сыну, обняла, потом отстранилась немного, оглядела жадно всего – нет ли ран. Затем обхватила его личико руками.

– Митя, Митенька, живой…

Она то покрывала поцелуями его лицо, то прижимала его к себе крепко-крепко, то опять целовала. И все равно плакала.

И до сих пор никак не получалось успокоиться, взять себя в руки.

– Мам, не плачь, – Митя свободной рукой погладил ей по предплечью. – Со мной все хорошо, мамочка. Правда-правда… ну не плачь. Хочу праздник!

– Прости, я сейчас, я всё… я просто так за тебе боялась… Ты знаешь, что я тебя очень-очень люблю? Больше жизни… – сдавленно, сквозь ком в горле, произнесла Инна. – И папа тебя любит…

– Давай поедем домой? Все вместе…

– Нельзя сейчас, мой хороший.

– Почему нельзя? – не понимал Митя.

– Врачи сказали, что хотят тебя еще немножко понаблюдать. На всякий случай. И если всё будет хорошо – завтра нас отпустят.

Пока он не уснул, она так и сидела с краю его кровати, держала за руку, нашептывала ласковые слова. Потом тихонько вышла в коридор, где на кушетке сидел Никита.

Инна больше не плакала, просто сидела рядом, а потом и вовсе задремала у него на плече. Дементьев обнимал жену за талию, прижимая к себе, и сидел – не шевелился. Сон её и без того был тревожный. Она то и дело вздрагивала, прерывисто дышала и жалобно, тихонько постанывала.

Он и сам сидел в полудреме. Сказывались сутки без сна. Особенно теперь, кода волнение и суматоха улеглись. Голова отяжелела, веки слипались. Было ощущение, что за эти сутки прошло десять лет, а то и больше. И вообще всё, что было еще вчера утром, казалось далеким и даже каким-то призрачным. Как фрагменты из прошлой жизни.

Впрочем, произошедшее действительно разделило их жизнь на «до» и «после». И слава богу, что у них будет это «после». Будет второй шанс, во всех смыслах. И теперь уж он его не упустит, верил Дементьев.

Когда Инна ещё была в палате у Митьки, а сам он мерил шагами коридор, раздражая санитарку, которая возила шваброй по линолеуму, ему позвонили. Это оказалась Диана.

Вообще, его телефон весь день разрывался. Звонили и из полиции, и из Митиной школы, и с работы, и даже журналисты. С последними он не церемонился – сбрасывал звонки. А под конец даже выругнулся. Дважды звонил Стас Климов. Первый раз еще днем – просто отчитался на бегу, что Оксану Викторовну забрали. Второй раз – ближе к вечеру. Они уже были в больнице. Климов спросил, как Митька, и еще раз пересказал, только теперь в подробностях, как «торчал с этой шизанутой», как её задержали и как он «офигел, когда узнал, что это Мышка». Климова там явно распирало, но Дементьев поспешил свернуть разговор. Не до того было. Инна с Митькой как раз зашли к врачу, а он под дверью ждал, что скажут.

К счастью, сказали, что ничего страшного. Анализы в норме. Всё обошлось. Но на ночь его все же посоветовали оставить. На всякий случай. И, учитывая ситуацию, пошли на уступки и позволили им остаться на ночь в больнице.

Звонил и Роман из поискового отряда. Поздравлял и искренне радовался. И даже тесть один раз – его попросила Инна посидеть с Машей. Правда, приехал он к ним не один, а с их домработницей. Но спасибо, что не с тещей.

А когда позвонила Диана, первый порыв был сбросить вызов. Но затем, оглянувшись на дверь Митькиной палаты и убедившись, что Инны по близости нет, Дементьев все-таки ответил на звонок.

– Что? – обрывисто спросил он, не скрывая раздражения.

– Я только хотела узнать… Митя нашелся, да? Я в местных новостях прочитала. Никита, я так рада! С ним все в порядке?

– С ним все в порядке, только тебя это не касается.

– Зачем вы так грубо? Я ведь всего лишь хотела выразить участие, как коллега… я правда переживала…

– Затем, что не нужно лезть ко мне. И переживать не нужно. Моя жизнь, моя семья, мой сын тебя действительно не касаются. Глупо делать вид, что мы – просто коллеги.

– Но мы ведь коллеги и есть…

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. К сожалению, отмотать назад и исправить то, что уже сделал, я не могу. Но зато могу больше не совершать таких ошибок. В том числе ограничить себя от ненужного общения.

– Я… я все равно не понимаю, чем я заслужила такое…

– Послушай, я люблю жену, и кроме нее мне никто не нужен. Вообще. Чем раньше ты это поймешь, тем для тебя же лучше. Не звони мне больше.

Не дожидаясь ее ответа, он нажал отбой. Затем, подумав, внес номер Дианы в черный список. Вдруг ни черта она не поняла и снова ему позвонит, да еще при Инне…

Потом вышла Инна, сказала, что Митька уснул, и, устало улыбнувшись, села с ним рядом.

– Надо позвонить папе, – пробормотала она. – Узнать, как они там с Машей справляются.

– Он сам не так давно звонил. Нормально у них всё, не переживай.

С минуту оба молчали.

– Никита, спасибо тебе… – повернувшись, прошептала Инна.

– За что?

– За Митю. За то, что не послушал меня… поехал… спас его.

– Да брось. Он же мой сын тоже.

– Все равно спасибо… Но то, что она сделала, у меня в голове не укладывается. Почему? За что она так с ним?

Никита ответил не сразу.

– Черт ее знает. Может, на меня злилась. Она же не просто училась раньше с нами в одном универе, она еще и жила в нашей общаге. Ну, до того, как ты… как мы с тобой… стали вместе жить. Ну и вроде как, у нее были ко мне какие-то чувства… Даже как-то раз, ну, после одной гулянки… проснулся утром – она рядом. Не знаю, если честно, как она со мной оказалась… Я же ее вообще не замечал… Но это было еще до того, как мы с тобой познакомились...

Инна не отвечала, а затем склонила голову к нему на плечо, и Дементьев понял – она уснула.‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

За несколько часов до…

Всё кончено, подумала Оксана, но почему-то эта мысль не отозвалась в ней ничем: ни страхом, ни злостью, ни даже досадой. Она устало опустилась на табурет и равнодушно ждала, когда Никита выломает дверь подвала и найдет мальчишку.

Да, вышло совсем не так, как хотелось, но ей было уже все равно. Внизу раздался треск и грохот. Затем голоса.

Нашёл-таки…

Через минуту Дементьев вынес сына и сразу уехал. С ней остался Стас Климов. Караулить, чтобы не сбежала. Её он тоже не узнал. Позвонил из коридора в полицию, потом ввалился на кухню.

– Ну что, училка? Допрыгалась? Сука! – Он встал перед ней. Уперев ладони в колени, нагнулся к самому её лицу, обдав густым перегаром. – Ты чем вообще думала, мразь? Совсем у тебя колпак поехал? Гнида поганая… В глаза смотри!

Стаса Климова она и в студенчестве на дух не переносила. Вечно пьяный, грубый, скандальный, неряшливый. И наглый. Мог на общей кухне пристроиться к чужой сковороде на плите и съесть без зазрения совести всё, что там жарилось-тушилось. А на возмущения потом довольный ухмылялся, а то и откровенно хохотал. Мог пьяным вломиться в девчачью комнату и рухнуть на чужую кровать, не разуваясь. И разбудить его, а тем более выпроводить было просто нереально. Он тоже ходил к ней стричься, но никогда не говорил даже «спасибо». Он постоянно просил денег в долг и никогда не отдавал.

И судя по всему, подумала Оксана, он не особо изменился.

– Ну что молчишь, тварь? Зачем Митьку обидела, сучка? Что, нечего сказать? Может, кончить тебя прям тут, и дело с концом, а? А то ведь положат тебя в дурку на год или на два, а потом снова отпустят. Знаю я их. А ментам скажу, что ты сама рыпнулась. Самозащита, типа. Как тебе такой расклад, училка?