Когда вернулся в комнату, Инна спросила:

– Что там за крики были?

Потом увидела разбитые костяшки и больше ничего спрашивать не стала. Но позже попросила:

– Никита, давай снимем… пусть не квартиру, а комнату? Я знаю, что у нас туго с деньгами. Я… я могу у папы попросить. Он тайком от мамы даст, она даже ничего не узнает.

– Ну уж нет! – выпалил он. – Найдем комнату, но просить у них даже не думай. Сам справлюсь.

Им тогда повезло снять уютную комнату за сущие копейки, правда, с хозяйкой, но та оказалась милой интеллигентной пенсионеркой. Инна опасалась, что после рождения малыша придется снова искать жилье, но Митька был на удивление спокойным. Много ел, много спал и почти не плакал. Они беды с ним не знали.

Вскоре на горизонте вновь объявилась Алла Арнольдовна. Захотела помириться с дочерью и познакомиться с внуком.

Дементьеву эта смена курса не слишком понравилась. Без нее жилось спокойнее.

– Она что, смертельно приболела? С чего это вдруг? – спрашивал он Инну. Она лишь взглянула укоризненно.

– Твоя мать тебя выгнала из дома! – Та ситуация до сих пор не укладывалась у него в голове.

– Да, но какая-никакая, а она всё-таки моя мама…

Против этого возразить было нечего. Своей матери он бы тоже всё простил. К тому же тёща сначала и не показывалась на глаза. Приглашала Инну с Митькой в гости, а сама к ним не ходила.

Это потом уже, спустя два года, когда они взли в ипотеку собственную квартиру, Алла Арнольдовна стала наносить визиты. Потому что чувствовала себя вправе.

– Если б я не попросила кое-кого, этот твой так бы и прозябал в той шарашкиной конторе, а вы бы так скитались по съемным углам, – повторяла она неоднократно.

Алла Арнольдовна в самом деле его пристроила в финансово-строительный холдинг, крупнейший в городе, попросив какого-то своего родственника в совете директоров. Только вот Дементьев ни в какую не хотел туда идти. Отказывался наотрез, как Инна его ни уговаривала, какие доводы ни приводила:

– Никит, ну, пожалуйста, соглашайся. Там зарплата в два раза больше и перспективы. А еще можно взять ипотеку на отличных условиях. Я знаю, что ты от мамы никакой помощи не хочешь. И понимаю, что тебе придется наступить себе на горло. Но это не самая большая жертва. Зато сможем хоть жить нормально. Я ведь не для себя прошу. Сама бы я потерпела, ты знаешь. Но для Мити хочется лучшего…

В конце концов Инна сдалась. Вздохнув, сказала:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Ладно, нет так нет.

Дементьев тотчас устыдился: какого черта он свою гордость ставит выше? И, конечно же, уступил. Как уступал ей почти во всём. И если не считать присутствия в их жизни Аллы Арнольдовны, до поры было всё отлично. Её он терпел из-за Инны. Пару раз срывался и грубил, но Инну такие моменты очень расстраивали, так что со временем он приучил себя почти не реагировать на тёщу, говоря себе: «Собака лает – ветер уносит». Да и приходила она обычно в то время, когда он на работе.

А когда и как всё пошло не туда – он и сам не понял. Просто в какой-то момент всё полетело к чертям, и он сломался…

За шесть лет в компании Дементьев дослужился до начальника отдела координации производства и уверенно двигался вперед. Его проект победил и принес компании многомиллионную сделку.

Над проектом он, конечно, трудился не один, а с коллегами – Николаем Сергеевичем, Славкой и Дианой.

Все четверо выложились по полной. Особенно в последний месяц перед сдачей пришлось туго. Оставалась куча мелких недоделок, сроки горели, начальство торопило. Дементьеву, как руководителю проекта, приходилось задерживаться допоздна. Чуть ли не ночевать на работе. Славка оставаться подольше не мог – он жил в пригороде и в шесть вечер мчался на последнюю электричку. Николая Сергеевича эта запарка вовсе выбила из колеи – под конец он с давлением ушел на больничный.

Зато Диана самоотверженно оставалась с ним до последнего. Дементьев не раз отправлял и её домой:

– Диана, уже поздно. Тебя там дома, наверное, потеряли уже. Иди. Отдыхать давно пора.

Его-то самого снедала мысль о доме. С этим проектом и постоянными задержками весь последний месяц он появлялся, когда Инна уже спала или делала вид, что спала. А утром едва с ним разговаривала. Хорошо хоть с зубами у Маши настало затишье.

– Не потеряли, – вела плечом Диана, не отрываясь от работы. – Я одна живу. Вот закончим наш проект, и тогда отдохну.

– Что бы я без тебя делал.

Она в ответ лишь улыбалась.

Диана работала у них уже второй год. Перевелась к ним из другого филиала и разбавила мужской коллектив. Сначала её воспринимали скептически, называли «типичной блондинкой», язвили, но на усмешки она внимания не обращала. Как и на попытки того же Славки к ней подкатить. Держалась дружелюбно, но фривольностей не допускала. И работала хорошо. Дементьев её ценил. Да и остальные тоже изменили к ней отношение.

А вот Инне она почему-то не нравилась. С первого, точнее, единственного взгляда. Потому что виделись они только раз, прошлой весной. Когда руководство расщедрилось и выкупило для сотрудников на майские праздники турбазу на берегу Байкала. Дементьев тогда взял с собой Инну, тогда еще беременную. Митьку они оставили у тёщи.

Ничего особенного не было: выпивали, ели шашлыки, общались, дышали чистым воздухом. Диану он вообще едва помнил в тот день. Он почти и не отходил от жены. Но вот Инна её приметила. Позже даже сказала:

– А она знает, чего хочет.

– Разве это плохо? – благодушно спросил Дементьев.

– Смотря чего она хочет.

Тогда он не придал значения её словам, а сейчас думал: вот что это было? Пресловутая женская интуиция? Проницательность? Какое-то особенно чуткое восприятие? Чего ему самому явно не доставало. Он ведь почти до конца считал, что всё у них с Инной хорошо.

Единственное – в последнее время напрягало то, что секс у них стал редкостью. За полгода – по пальцам можно перечесть. Последний раз был ещё зимой, когда Дементьев, уснув за рулем, въехал в столб. Точнее, когда потом самовольно ушёл из больницы. Вот тогда всё получилось спонтанно. Может, слегка торопливо, но остро и жарко, как в приступе сладкого безумия. Наверное, потому что он изголодался, а она сильно перенервничала из-за той аварии.

Ну а затем опять всё сошло на нет. Он списывал на усталость и хронический недосып. Но и позже, когда с Машиными зубами и ночными криками наступила передышка, на все его «хочу тебя» слышал «давай не сегодня». Или «не мешай спать» – ну это уже было, когда он стал вплотную работать над проектом и приходить домой поздно.

Он чувствовал, что Инне не нравятся эти его задержки, но разбирать по косточкам отношения у них было как-то не принято. Инна как-то, еще в самом начале, говорила, что сыпать лишний раз упреками и заставлять оправдываться – это унизительно для обоих. Мол, если веришь человеку, то веришь.

Это Дементьева вполне устраивало, он и сам не любитель выяснять отношения. И тут тоже думал: вот кончится проект и само всё устаканится. Да и приходил с работы он в таком состоянии, что голова совершенно не варила. А засыпая, видел перед собой бесконечные цифры, сметы, расчеты, чертежи.

Как-нибудь наладится, говорил он себе. Просто период такой.

Вот только становилось всё хуже и хуже. Словно между ними накапливалась отрицательная энергия. Если раньше он перед работой мог подойти к ней обнять или просто мимоходом ласково коснуться руки, то тут она ускользала от его прикосновений, высвобождалась из объятий, будто вообще избегала всякого физического контакта с ним. Будто ей это было даже неприятно.

В последнее их совместное воскресенье случилась ссора. Даже в общем-то не ссора, а небольшая размолвка, сначала он и внимания особого не обратил, но сейчас, вспоминая, думал, что именно тогда стало всё стремительно разваливаться. Словно вслед за первым мелким камушком на них обрушилась лавина.