И тут Андрей Владленович удивил Никиту неожиданным признанием. Сначала, воровато оглянувшись, он спросил:

– А как у вас с Инной? Наладилось?

Дементьев неопределенно пожал плечами. Самому бы понять. Инна его то подпускала, даже поцеловала один раз, то отстранялась и не давала себя касаться, останавливая взглядом.

– Ну а там… с той, другой… у тебя все закончилось? – выпытывал тесть.

Дементьев поперхнулся, аж закашлялся. Было удивительно, что профессор вообще об этом заговорил.

– Там у меня ничего и не начиналось. Нет у меня никакой другой.

– А-а… ну, Алла так сказала…

– Алла Арнольдовна еще и не то наговорит, – сердито огрызнулся он.

– Надеюсь, все у вас наладится… Инна тебя любит… да и дети у вас… – выдал Андрей Владленович, а потом вдруг, снизив голос до шепота, сказал: – Мне, Никита, совет твой нужен. Я… в общем… хочу уйти от Аллы. К другой женщине.

Дементьев, округлив глаза, уставился на тестя.

– Мы любим друг друга, – продолжал тот. – Она тоже из нашего института. Замечательная женщина, чуткая, интеллигентная, а какая умная… какая утонченная… Но боюсь, как это воспримет Инна.

– А как это воспримет Алла Арнольдовна, не боитесь? – ошарашенно спросил Дементьев. Такой прыти он уж точно от пожилого профессора не ожидал.

Андрей Владленович нерешительно замялся.

– Боюсь, – сознался он. – Потому и не сказал ей до сих пор. Но все равно скажу. Не могу так больше. Она совсем меня задавила. Раньше я этого, может, не понимал, но теперь… когда знаю, что бывает иначе… У нее вон Зина останется, не пропадет. А вот Инна… на нее и так столько всего свалилось, и тут я ещё со своей…

Из подъезда выскочила Зина, и тесть резко осекся. Потом они уехали, а Дементьев поднялся в квартиру. Инне про секрет ее отца он говорить не стал. Он слабо верил, что тот решится уйти. Да и вообще его больше занимала мысль: выпроводит его сейчас Инна или оставит.

И каждую минуту, пока она купала Машу, пока он укладывал спать Митьку, пока оба убирали со стола, Дементьев напряженно ждал, что Инна сейчас скажет: «Тебе пора».

С того самого вечера, проклятого вечера, она только так ему говорила. А ему не хотелось уходить. И раньше не хотелось. А сегодня – особенно. Но и оставаться против ее воли не мог, не считал себя вправе. Вот и ждал. А она вдруг сказала:

– Что-то я с ног уже валюсь. Пойду спать. Лягу сегодня у детей. Спокойной ночи.

Инна даже улыбнулась ему, совсем слегка, лишь краешком губ. Но ведь улыбнулась! А потом повернулась и пошла в детскую.

– Спокойной ночи, – одними губами прошептал он, глядя ей вслед и чувствуя, как заходится от щемящей тоски сердце.

На следующий день и правда выдалась почти летняя жара. Дементьев смотался с утра в съемную квартиру побриться и переодеться. Ну и кое-что из вещей взял оттуда с собой, вдохновленный тем, что минувшую ночь остался с Инной. То есть не прямо с ней, конечно, – Инна спала в детской. Но все равно это уже первый шаг к примирению. Огромный шаг!

Еще четыре дня назад он и помыслить не смел, что сможет говорить с Инной о чем угодно, потому как последний месяц всё их общение сводилось к сухому и четкому: что привезти, куда заехать, когда забрать… И уж тем более не мог представить, что она будет его слушать, слышать, реагировать, улыбаться и даже позволит себя касаться.

Она его уже не гонит прочь, не смотрит, как на чужого, не говорит с ним, делая при этом каменное лицо. Нет, она общается с ним почти как раньше. Потихоньку подпускает к себе. Он это чувствовал.

Правда, так же ощущал между ними и что-то странное, особенно когда они оставались наедине. Какую-то смесь неловкости и волнения. Нечто подобное было давно, когда они ходили к Гречман на консультации со своими дипломными, когда переглядывались и только-только начали общаться.

Обнаружив эту схожесть с теми давними чувствами, когда их любовь только зарождалась, Дементьев воодушевился еще больше. Это словно возвращение к истокам, к их прошлому. Это как второй шанс, говорил он себе.

Об этом он думал и ночью, когда лежал один. Строил планы, хотя, конечно, больше грезил, как все у них теперь будет. Например, они могут летом поехать на море. Инна очень любила море, да и Митьке пойдет на пользу. А после отпуска он уволится.

Встречаться с Дианой даже сугубо по работе было тошно, хоть он и понимал, что виноват сам. Впрочем, это бы он еще потерпел. Но ведь и Инне будет так спокойнее. Так что лучше уйти. Куда – он пока не знал, но его уже пытались переманить весной, после того проекта… Хотя к прямым конкурентам, решил Никита, он все равно не пойдет, все-таки уходить надо по-человечески. Можно попробовать себя в… На этом Дементьев уснул и проспал всю ночь как убитый.

А утром его разбудили аппетитные ароматы свежей выпечки и детский заливистый смех. И уже через минуту Митька плюхнулся с ним рядом на диван.

– Пап, вставай уже! Мама блинов напекла. Целую гору. Я тебе маленько оставил.

Никита подхватил его и закинул на себя. Митька расхохотался снова, ткнулся носом в щеку.

– Ой, ты колючий!

Пока Дементьев завтракал, Митя от него не отлипал. То рядом крутился, то вис на нем, обвив шею тонкими ручонками. И когда Никита собрался ненадолго заехать к себе, Митька сразу всполошился:

– Ты куда? Скоро вернешься?

– Скоро, – пообещал Дементьев. – Собирайтесь пока с мамой. Вернусь, и поедем на пикник.

На берегу озера было людно, словно народ соскучился по солнцу и в первый же теплый ясный день скопом высыпал на улицу. Сидели прямо в траве, чуть ли не под каждым кустом.

Дементьев с Инной едва нашли более-менее укромное место для отдыха, подальше от чужих развеселых компаний.

Земля еще не прогрелась, и через плотную ткань покрывала ощутимо отдавало холодом. Да и от воды несло свежестью. Чтобы Инна не мерзла, Никита сварганил для нее сиденье из пары зимних шин, хранившихся в багажнике джипа, прикрыв их пледом. А сам с Митькой взялся запускать воздушного змея. Получилось у них не сразу. Долго приноравливались: пока размотали леер, пока сориентировались по ветру, пока расположились как надо. Да и ветер, как назло, вдруг затих – пришлось ждать. Но в конце концов, удалось. Митька, перехватив веревку, несся со всех ног, но потом выпустил, и змей, который по форме и пестрому окрасу больше напоминал жар-птицу, плавно взмыл в небо. Митька провожал его зачарованным взглядом, пока тот не исчез из виду. Потом они с аппетитом поглощали приготовленные Инной бутерброды, запивая чаем из термоса.

– Мам, ты видела? Ты всё видела? – возбужденно спрашивал Митя.

– Всё, – улыбалась Инна. – Очень здорово у тебя получилось!

А позже, уже дома, Инна обратилась к Никите:

– Это ты отлично придумал – с пикником и со змеем. Митя остался в полном восторге. Да и я тоже так хорошо отдохнула. Почаще бы вот так… – она осеклась.

Но Никита сделал вид, что не заметил ее замешательства в конце. Подхватил с ходу:

– Да, надо завести такую традицию. Хотя бы пару раз в месяц выбираться за город.

Эту ночь он снова остался дома. Правда, Инна опять спала в детской, но всему свое время, говорил себе Дементьев.

Следующая неделя выдалась насыщенной. Самое неприятное дело – пришлось съездить в полицию, дать очередные показания.

Инна очень переживала, как Митя это перенесет. Ведь это означало, что он должен будет снова возвращаться мыслями в тот кошмарный день. А так хотелось, чтобы он как можно скорее забыл обо всем. Но Митя держался молодцом, хотя и приуныл под конец.

– Всё, хватит! – прервала беседу Инна, как только заметила, что Митя стал беспокойно ерзать на стуле и нервничать. – Мы уже рассказали всё, как было. Не надо мучить ребенка.

Но потом, когда уходили, она все-таки поинтересовалась:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – А что с ней будет? С Оксаной Викторовной?