Сердце и так точно безумное бесновалось в груди, норовя выскочить через горло.

Оксана понимала, что если Никита проснется сейчас – то она точно не переживет такой конфуз. Умрет со стыда на месте, но ничего поделать с собой не могла. Её тянуло к нему так, что все внутри болезненно ныло.

Она сглотнула, опасливо обернулась, словно забыв, что в комнате они одни и дверь заперта, и порывисто наклонилась к нему. Прижалась неумелыми губами к горячей коже, вдохнула его запах и совсем поплыла. Словно в дурмане она покрывала невесомыми скользящими поцелуями его плечи и грудь. И даже чуть-чуть попробовала на вкус кончиком языка.

Внизу живота закручивалось тугой спиралью возбуждение. От ощущения нереальности происходящего кружилась голова и перехватывало дыхание.

Просто он вдруг положил руку на ее затылок, запустив пальцы в волосы.

В панике она чуть не рванула прочь, но поняла, что Никита её гладит по голове. И дышит по-другому. Чаще, прерывистее.

Оксана замерла, а затем выдохнула – будь что будет, приподнялась выше, прильнула губами к его губам и тут же почувствовала, как второй рукой он обнял ее за талию и притянул к себе.

Боли, о которой обычно рассказывают, Оксана не почувствовала, хотя очень внимательно прислушивалась к своим ощущениям. Но и оргазма тоже не испытала. Однако пережила нечто другое. Гораздо более глубокое и сильное, чем какой-то там оргазм. Это была высшая степень блаженства. Счастье, острое и всепоглощающее. И всё это только от осознания того, что она с ним, а он с ней. Самый красивый, чуткий, замечательный – не с кем-нибудь, а с ней! Значит ли, что она ему нравится? Поверить в это невозможно. Но… он не прогнал, не обсмеял, а ответил на поцелуи и даже больше: стал её первым!

Оксана до самого рассвета потом не спала. Лежала рядышком, прижимаясь к нему всем телом, незаметно целовала в плечо, дышала его запахом и слушала, как дышал он. Даже мечтать больше не надо было – всё происходило на самом деле.

Под утро вдруг подумалось, что должна быть, по идее, кровь, но ее не было. Она аккуратно проверила.

Наверное, решила Оксана, тот давний случай виноват. Еще в школе, в девятом классе, она однажды каталась на велосипеде и, попав передним колесом в глубокую выбоину на асфальте, упала на раму промежностью. Вот тогда боль была очень сильная, и крови много. И потом весь день мучительно тянуло низ живота. Говорить об этом кому-нибудь она постеснялась, да и через день боль почти прошла, а потом и вовсе та травма забылась.

Ну и хорошо, подумала Оксана, что тогда так произошло, иначе было бы неловко, если бы остались пятна. А то, что Никита у нее первый и единственный, она и сама ему потом скажет.

Оксана не заметила, как задремала. Разбудила её музыка – за стеной врубили на всю мощь Linkin Park, да так, что от басов задрожали стены. Никиты не было, зато из коридора донесся вопль Климова. Оксана вскочила с кровати и пулей вылетела из комнаты, пока не заявился Стас.

Весь день она радостно порхала несмотря на то, что там немного саднило. Но это ведь сущие мелочи. Даже нет, наоборот, это была приятная боль. Сладкое и волнующее напоминание о прошедшей ночи. Оксана ждала, что заглянет Никита. Хотя бы поговорить о том, что произошло между ними. Но вечером Даша сказала, что он вместе с другими парнями ушел на футбол. Но и на следующий день не удалось повидаться с Никитой, хотя она раз за разом бегала то на кухню, то в уборную, то к кому-нибудь из соседей. Если бы не Климов – она бы, наверное, даже пришла сама.

Ну а потом Никита уехал на каникулы в Рудногорск, и опять потянулись эти невыносимо тоскливые летние месяцы. Она чуть не свихнулась в ожидании. Еще и чувствовала себя плохо – почти ничего не ела, а ее все равно мутило буквально от всего: от зубной щетки, от запахов, от жары. Мать окончательно переехала к своему дружку, приглашала её в гости, но Оксана, изнемогая от тошноты и слабости, не хотела никуда выходить. Потому виделись они совсем изредка.

Ожила она только в конце августа, перед самым отъездом. Правда, в поезде опять то и дело накатывала дурнота, потому что почти в каждом купе беспрерывно ели и от запахов едва не выворачивало, но предвкушение скорой встречи с Дементьевым затмевало всё.

– Ты чего какая-то замученная вся? – спросила ее Дашка, когда она вползла в комнату, с трудом волоча дорожную сумку. – Заболела, что ли?

– Да, с желудком плохо, – кивнула Мышка. – Все каникулы промучилась.

– Это да-а-а, – вздохнула Даша. – С такой жизнью здесь гастрит у каждого первого. Если что, у меня есть маалокс. Вон там, на полке.

Но Оксане становилось только хуже. Утром она не успевала толком проснуться, как тут же спешила в уборную. Хотя ничего не ела и ослабела настолько, что ноги едва держали. На занятия ходить тоже перестала.

Никиту видела всего несколько раз, но он был не один: то с Климовым, а то вообще с толпой. Да и в ее состоянии было совсем не до разговоров.

– Слушай, Мышка, тебе надо к врачу, – сказала как-то Даша. – Серьезно. Ты вон с кровати встать не можешь. Постоянно тебя полощет. Какой-то слишком зверский у тебя гастрит.

– Ничего, пройдет, – вяло отвечала Оксана.

– Ну как знаешь. Но что-то ты меня пугаешь, если честно.

– Ага. Будь на её месте кто-то другой, я бы решила, что она залетела, – небрежно бросила Юля и тут же рассмеялась, не обращая внимания, как напряглась от этих слов Оксана.

Этого она и страшилась. Конечно, задержки у нее из-за проблем с щитовидкой бывали и раньше, но тут прямо всё одно к одному. Оксана и сама думала, что надо к врачу, в студенческую поликлинику, но боялась: а вдруг и правда она беременна? Что тогда делать? Настраивалась: «Всё, завтра точно схожу», но раз за разом откладывала.

Однако в больницу Оксана все-таки загремела. Однажды потеряла сознание при девчонках, те вызвали скорую, и ее увезли.

И подозрения подтвердились: тринадцать недель. А в придачу анемия и токсикоз. Сначала Оксану от переживаний совсем скрутило. Но потом она поразмыслила и решила: а, может, оно и к лучшему? Вот выпишется из больницы и расскажет Никите. Он не какой-нибудь там Климов. Он – благородный, честный, порядочный. Он ее не оставит. Наоборот, этот ребенок их свяжет навсегда.

Эти мысли принесли успокоение, обнадежили, воодушевили. И чем дольше Оксана всё обдумывала, тем сильнее крепла уверенность, что они теперь с Никитой будут вместе. Поженятся и будут вдвоем воспитывать малыша. И всё у них будет хорошо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Один раз ее навестила Даша. И Оксана, краснея и запинаясь, врала про какие-то несуществующие болячки, лишь бы та не догадалась о беременности. Но Даша, слава богу, ничего не поняла, да и забежала всего на пару минут. Съела столовский обед, стывший на тумбочке, и умчалась.

Оксана перед ее уходом спросила как бы между прочим, не знает ли еще кто-нибудь в общаге, что она лежит в больнице. Но Дашка только беспечно пожала плечами.

После выписки Оксана опять долго не могла застать Никиту. На кухне среди курильщиков его больше не бывало, на гулянках он тоже не появлялся. Оксана встречала его пару раз в универе, но как поговорить о таких важных вещах, когда вокруг суматоха? Ей и наедине трудно будет осмелиться.

И все-таки она решилась. Увидела, что Климов забурился в гости в соседнюю комнату, и бегом к Дементьеву. Бежала и думала: сейчас или никогда!

Дверь их комнаты была заперта, но Никита точно был дома. Оттуда доносились тихие звуки и негромкая музыка. Она постучала. Услышала шаги, и ее затрясло от волнения. Но отступать было уже нельзя.

Никита распахнул дверь и явно удивился, увидев перед собой Оксану. Но поздоровался:

– Э-э… привет. У тебя что-то срочное?

И вдруг из-за его спины появилась Инна Немирецкая. Та самая, одна из «трех граций». Климов называл ее высокомерной стервой, и впервые Оксана была с ним солидарна. Но откуда она здесь? Каким ветром занесло эту снежную королеву в их общагу? Они же с Никитой терпеть друг друга не могли в прошлом году!