— Эцилоп! — маг повелительным жестом указал на меня. — Препроводите узника к месту заключения.

Энди навис надо мной, как Немезида в поскрипывающих кожаных штанах.

— Мне очень жаль, бро, — зеркальный шлем запотел, и от этого казался ещё более непроницаемым.

— Всё путём, Энди, — я опять улыбнулся. — Ты же на работе.

Мы медленно и величественно двинулись сквозь толпу. На прощание я успел подмигнуть Медузе и многозначительно кивнуть на Лилит. Охранница согласно прикрыла глаза.

Отлично. Девочки сработаются.

— Сунул бы такую работу туда, где Люцифер не светит, — буркнул на ходу эцилоп. — Прогнило что-то в нашем королевстве, вот что я тебе скажу. Правильно ты назвал их мошенниками, бро. И это говорю я. Человек, который отродясь не получал зарплату — за ненадобностью, — он издал короткий смешок. — Если так пойдёт и дальше, я точно уволюсь.

— Будешь на мели, обращайся, — великодушно предложил я. — У меня всегда найдётся тёпленькое местечко для ребят вроде тебя.

— Нет, правда? — обрадовался эцилоп. Но потом сник. — Поймал бы тебя на слове, бро, если бы не задница, в которой ты оказался. И я говорю отнюдь не о нашем благословенном светиле.

— Цыплят по осени считают.

— Охотно бы согласился, если бы знал, что это такое.

— Не важно. Просто делай, что они говорят, а там увидим.

Местом заключения мне определили тюрьму во дворце Патриция.

Я здесь ещё не бывал, поэтому осматривался с интересом.

Сам дворец представлял из себя довольно скромную постройку из обычного, не драконьего камня в виде восьмиугольника на целый квартал, и в народе звался простенько и со вкусом: Октагон.

Казармы эцилопов, кстати говоря, располагались здесь же, в одной из граней октагона. Проходя мимо, я увидел площадку, покрытую странными зеркальными яйцами, и сообразил, что это стоянка полицейских автомобилей.

Дальше был парк, разбитый словно с помощью штангенциркуля и транспортира.

Даже листья на деревьях были подстрижены под точно выверенным углом.

Пруды представляли собой глубокие траншеи, узкие и строго прямоугольные. В них плавали кубические утки и квадратные кувшинки.

С патрицием я ещё не был знаком, но сдаётся мне, что человек, разбивший этот парк, может оказаться РАДИКАЛЬНО прямолинейным.

— Тут у нас яма со скорпионами, — светским голосом рассказывал Энди. — Её выкопали ещё при прошлом Патриции.

— Ух ты, — я послушно восхитился. — И что, в неё бросают непокорных узников?

— Скорпионы давно передохли, — смущенно поведал эцилоп. — А яму мы используем для хранения садового инструмента. Знаешь, сколько зелёной краски требуется, чтобы выкрасить ВСЮ траву?

— Вас и для этого припрягают? — посочувствовал я.

— Лично мне нравится работать в саду, — пожал плечами эцилоп. — Работа на свежем воздухе. И прессовать никого не надо.

Мне бы твои заботы, — подумал я отстранённо.

— Ну вот, мы и пришли, — возвестил эцилоп.

Тюрьма находилась на дальней стороне восьмигранника. К дверям вела симпатичная лесенка, украшенная вырезанными в дереве страшными харями и замысловатыми рунами.

— Славное местечко, — одобрил я, войдя в просторный, отлично освещенный холл, по периметру которого находились прозрачные двери. Внутри можно было разглядеть фигуры в байковых пижамах весёленькой розово-кислотной расцветки. Обстановка в камерах была разной: у кого-то — голые нары и медный стульчак, у кого-то — ковры, кровать с балдахином и девочки в неглиже.

— Патриций считает, что содержание заключённых должно финансироваться самими заключёнными, — пояснил Энди. — Ну, в смысле: если уж вляпался, то не заставляй общество на тебя тратиться.

— От каждого по способности, значит, — хмыкнул я. — Ну прямо коммунизм. Ваш Патриций никогда на Земле не бывал?

— Он очень умный, — заступился Энди. — Даже книжки пишет. Точнее, одну книжку. Называется "Моя борьба".

— Слушай, я думал, в Сан-Инферно вообще нет преступников, — я оглядел ряды камер. В каждой из них кто-нибудь да был. — Мне сказали, что тех, кто всё-таки попадается, просто высылают из измерения, и всё.

— Так и есть, — невозмутимо кивнул Энди. — В тюрьме сидят не преступники.

— А, я понял! Здесь тюрьма для законопослушных граждан, — я нервно рассмеялся. — Для тех, кого нельзя уличить буквально НИ В ЧЁМ.

— Греши, но в меру, — строго заметил эцилоп. — Штрафы, взятки, подношения и подарки — это всё двигает экономику, сечёшь? Не нарушаешь закон — не приносишь пользы обществу.

— А значит, место тебе на нарах.

— Или в джакузи с девочками, если оно по карману, конечно, — осклабился Энди. — Чем больше средств ты потратишь на своё заключение — тем быстрее выйдешь на свободу. В качестве дополнительного бонуса существует график побегов, так что, если тебе интересно... — эцилоп многозначительно склонил голову в зеркальном шлеме. На меня уставилось собственное искаженное отражение, и я отпрянул. — Разумеется, побеги оплачиваются по отдельному тарифу, в зависимости от сложности.

— Спасибо, но нет, — я вздохнул. — До вечера я всё равно не успею прорыть приличный подкоп чайной ложкой.

— Могу предложить портативный портал. Стоит он чуть дороже, чем подкоп, но я знаю: ты можешь себе это позволить.

— Я подожду казни.

— Слушай, Макс, — Энди снял шлем и посмотрел на меня своими настоящими глазами. В них плясали оранжевые точки. — Я понимаю: ты уверен в своей невиновности, и всё такое. Но вот что я тебе скажу: Поганец и Золотко — мерзкие твари даже по стандартам Сан-Инферно. Знаешь, почему Патриций согласился в этом участвовать?

— Эм... Потому что это чертовски прибыльно?

Я вспомнил, какие требования выставил ангелу и демону за поставку оружия. Надо было сразу догадаться, что они найдут способ избежать оплаты...

А потом я подумал о тех десяти тоннах золота, которые они уже заплатили.

— Кстати, Энди... А что дон Коломбо? Почему он меня не встретил?

Странно, что этот вопрос не всплыл раньше. Наверное потому, что Зебрина никак не упоминала, что у родителей какие-то проблемы. Вот я и не брал в голову...

— Драконов посадили под домашний арест, — неохотно ответил эцилоп. — Их заперли в замке, на который мастер Серпент наложил заклятье.

Вот и выяснилось, в чём гешефт главного мага измерения. Он изначально участвовал в заговоре! Именно на него рассчитывают Поганец и Золотко в конфликте с гремлинами.

Я рассмеялся.

У меня отобрали клуб, отобрали все выигранные деньги, которые хранились в его сейфах, но до тех десяти тонн, что были припрятаны в замке Влахерна, пока не добрались.

Я вспомнил Нигредо, духа-хранителя драконьего замка. Охота посмотреть, как заговорщики будут выцарапывать золото из его острых клыков.

— Знаешь, я рад, что ты так всё воспринимаешь, — сказал Энди, отворяя для меня двери одной из камер. — Признаюсь, поначалу ты не показался мне таким уж крутым. Но когда я узнал тебя получше...

— Открою тебе один секрет, Энди, — я попытался заглянуть в камеру, но громадная туша эцилопа перекрывала обзор. — Я и сейчас не особенно крутой. Просто барахтаюсь из последних сил, вот и вся премудрость.

— Энергетические капсулы, они же — ужин, у нас обычно в восемь вечера, — напутствовал меня Энди. — Но казнь состоится немого раньше, так что, если захочешь перекусить — мигни дежурному. Долорес открыла для тебя кредит.

— Последний ужин для смертника за счёт самого смертника?

— Я же тебе говорю: что-нибудь понадобиться — что угодно, — только свистни. Всё оплачено по высшему разряду.

Ирония моей последней шутки до него не дошла.

Втолкнув меня в камеру, Энди аккуратно запер дверь.

А я, оглядевшись, так и подскочил.

— Колька!

Друг моего безоблачного детства сидел за столом. Голову его прикрывала пилотка из газеты, на глазах были очки с толстенными диоптриями, а в руке — кисточка.

Колька клеил деревянную модель дракона.

Увидев меня, он опустил кисть в баночку с клеем и улыбнулся.