— Чем-то ещё могу помочь?

Падший ангел вернулся и положив руку, до кончиков ногтей испещренную всё более мелкими знаками, рядом с моей пустой кружкой, многозначительно повёл глазами.

Когда он прикрыл веки, оказалось, что и на них живого места нет от татуировок.

— Видишь? — шепнула Лилит. — Я права.

Ангел терпеливо ждал.

— О, — спохватившись, я полез в карман и достал одну золотую монетку. Бросил её на стойку и высокомерно улыбнулся. Губы растянулись и верхние клыки больно врезались в кожу.

Вот чёрт... Всё время забываю, как я сейчас выгляжу.

— Этого мало, — невозмутимо заметил бармен.

— Что?.. — я аж задохнулся. — Золотой за четыре вонючие кружки пива — и этого мало?

Глаза падшего ангела недобро прищурились.

— Моё пиво ещё НИКТО не называл вонючим. Я варю его сам. По старинному рецепту. Это КРАФТОВОЕ пиво.

— О, ну надо же, — я презрительно фыркнул. — В наше время любую МОЧУ называют крафтовой. Но это не значит, что она идёт на вес золота.

— Босс, может, не надо так уж круто? — из-за спины спросил Пила.

— Спокуха, бро, — я чуть повернулся к охотнику и пошевелил бровями. Показалось, что по лбу заползали две мохнатые гусеницы... — Вспомни про план.

— Я только хотел сказать, что пиво и вправду неплохое, — пожал плечами горилл.

— Вообще-то, с тебя и твоей банды ещё десять золотых, — флегматично протирая стойку белоснежным полотенцем, заметил бармен.

Десять — это сколько?..

Я посмотрел на свои пальцы.

Ага. Довольно много...

— Это почему ещё?

— Потому что когда вас отсюда вынесут вперёд ногами, взыскивать долги будет поздно.

Вы не поверите. Но когда падший ангел улыбнулся, оказалось, что его зубы ТОЖЕ покрыты татуировками. Так же, как и язык...

А потом я представил себе покрытое синими тюремными наколками сердце. Лёгкие, печень, желудок... И содрогнулся.

Парень, который прошел через ТАКОЕ, вряд ли испугается дешевых наездов.

Но адреналиновый туман уже плотно застилал глаза Железного Арни...

— ДОЛГИ? — рявкнул я. — В этой забегаловке мы никому ничего не должны!

— Будете, — пообещал падший ангел. — Как только ребята разобьют вами несколько столов, а потом вышвырнут прямо СКВОЗЬ дверь.

Шарики в голове вращались натужно, со скрипом. Их срочно нужно было смазать.

Протянув руку мимо плеча бармена, я взял наугад какую-то бутыль с витрины позади барной стойки. Щелчком сбил пробку вместе с горлышком и опрокинул бутылку надо ртом.

Сладковатый красный ром... Неплохо.

Адреналин сконденсировался, и осел на мозг плотным ватным одеялом. По нему тут же замолотили маленькие, но очень настойчивые молоточки.

— Ты хочешь сказать, что за разгром заведения платит проигравшая сторона? — спросила ведьма.

— Именно, — бармен широко улыбнулся и подмигнул Лилит.

Та громко вздохнула.

— Это мы удачно зашли, — промурлыкала она. — Когда мы здесь закончим, я вернусь. Чтобы познакомиться с тобой поближе, красавчик...

Молоточки в голове превратились в кузнечные молоты.

После слов Лилит бар почему-то сделался красным. Словно мне на глаза вдруг надели очки с красными стёклами...

— Ребята, — обратился я к своей банде. — Мы же не хотим платить за ущерб, правильно?

"Ребята" ответили дружным рёвом.

— И что это значит? — продолжил я, разминая кулаки.

— Что заплатят другие, — коротко и ёмко высказалась Шаробум и раскрутила шар над головой.

Забыл отметить: в то время, пока мы мило общались с барменом, вокруг стойки медленно и ненавязчиво становилось всё более людно.

Тем, кто сидел за дальними столиками, внезапно захотелось пересесть поближе, а тем, кто сидел совсем близко, вдруг приспичило сесть на соседние табуреты.

Одним словом, когда началась драка, мы оказались в самом эпицентре из очень крупных, и к тому же рассерженных байкеров.

Я уже говорил: я не боец. Никогда этого дела не любил, хотя и умел — по необходимости.

Но сейчас мне даже ничего не надо было уметь: знай себе, размахивай кулаками, похожими на две наковальни, зачем-то привязанные к верхним конечностям, и всего-то делов.

Несмотря на принадлежность к самым разным расам и национальностям, средний уровень толпы обычно равен уровню самого малоодарённого из её представителей.

Байкеры не стали исключением из этого золотого, проверенного веками, правила.

Они навалились на нас всей кучей, беспорядочно молотя по воздуху, по своим ближним, по столам и посуде.

Крики и угрозы слились в одно длинное, как световой год, и невнятное, как лекция по квантовой физике ругательство, по звуку напоминающее вой тайфуна.

И пока я ворочался в его зрачке, Лилит, Шаробум и Пила, выбравшись из кучи-малы на другую сторону, принялись методично прореживать грядочку.

Стальной шипастый шар прекрасно успокаивал даже самых крупных байкеров. После внезапной встречи их затылков с игрушкой Шаробум, гиганты делались тихими, дружелюбными, и мирно укладывались под столы, подремать.

Пила орудовал сразу четырьмя кастетами — в некоторые моменты жизни чертовски УДОБНО быть четвероруким приматом...

Что делала Лилит, я не видел.

Но постепенно вокруг миниатюрной девушки начало возникать пустое пространство, в которое почему-то никто не хотел соваться.

Мой мозг купался в дофаминовом тумане. Я наслаждался каждой секундой, каждым сочным "хрусть", с которым мой кулак врезался в чьё-то ухо, нос или челюсть.

Я вдруг понял, почему так любят подраться всякие крупные существа: медведи, носороги, Валуев...

Для них удары противников — всё равно, что комариные укусы. Злят, раззадоривают, а вреда не причиняют.

Не то, что мелкие шибздики, вроде меня — прежнего. Которого один раз ушатай по морде — и досвидос компадрес.

— А-а-а... — это был крик души. Просто так, от избытка чувств.

Здравомыслящая часть разума, которая, как и обещал крылокош, усохла до размеров горошины, пищала тоненьким голоском о том, что я пришел в "Затычку" вовсе не для того, чтобы подраться. Я должен сделать что-то важное, ЖИЗНЕННО важное...

Но что — я вспомнить уже не мог.

И поэтому продолжал самозабвенно реветь, как бизон в случке, и мутузить кулаками во все достижимые стороны.

Но внезапно мой кулак, который просто ОБЯЗАН был соприкоснуться с лицом, за неимением другого слова, зеленокожего лягушкообразного монстра, вдруг пролетел мимо.

Я промахнулся.

Потому что кулак внезапно УМЕНЬШИЛСЯ.

Остановившись посреди побоища, я тупо уставился на своевольную конечность.

И вдруг понял, что противники вокруг меня как-то вдруг выросли, УКРУПНИЛИСЬ, и теперь буквально НАВИСАЮТ над моей макушкой.

Они тоже перестали махать кулаками, и столпившись вокруг меня, зловеще улыбались.

Весь адреналин куда-то делся — вероятно, испарился, вместе с потом. И мозг, внезапно вынырнув из эйфории, наконец-то смог оценить обстановку...

И счесть её НАСТОЛЬКО отвратительной, что решил отключиться.

А тогда управление, как всегда, взяли инстинкты.

Оглядев толпу, которая ВСЯ, БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ, была выше меня на полтора метра, я мило улыбнулся и сказал:

— Привет, меня зовут Макс. Для друзей — Безумный Макс. И я думаю, как раз пришло время нам с вами подружиться.

Долгую, растянувшуюся, как резинка от трусов вечность, царила тишина.

Затем грянул гром.

Ведерная посуда, сработанные из дубовых стволов столешницы, люстра из тележного колеса — всё затряслось так, словно было сделано из фольги.

И только спустя несколько секунд я понял, что это такое.

Гиганты смеялись!

И предметом их веселья был я...

В голове помутилось. Вероятно, уменьшившись до своих прежних размеров, я сохранил простодушие Железного Арни, который признавал смех только в двух случаях: когда слышал смешной анекдот, или когда смеялся над кем-нибудь сам...