Сашка — так вопреки правилам называли его почти все ребята в роте — не особенно унывал. Большинство солдат относилось к нему с уважением. Как же — москвич. Парень начитанный, иной раз расскажет такое, что и в газете не прочитаешь. Однажды описал сцену, как ему довелось быть в гостях у приятеля и за обедом его посадили между двумя генерал-полковниками. Стеснялся, не знал, что делать с бокалами, вилками, ножами. Ребята верили на слово, смеялись. Да и как не верить, если Сашка явно был развитее других. И к тому же отменный физкультурник. Служил всего полгода, а успел стать чемпионом части и по стрельбе, и по бегу, и по плаванию.

Не отставал от него и Виктор Бережной. Но он служил уже второй год. Опыта у него побольше.

После нескольких месяцев службы солдаты обычно уже знают друг о друге все. Однако почти у каждого бывает свое, глубоко спрятанное в душе, сокровенное, о чем если и расскажешь, то только самому близкому другу. Одному. Но не всем. Бывает, что-то случается в семье, оставшейся на «гражданке», или испортились отношения с любимой девушкой, или еще что-то случилось сугубо личное. Было такое и у Королева. Об этом знал он да еще командир части подполковник Бовкун. Когда командир рассматривал документы Александра в день его прибытия, этот суровый на вид человек неожиданно улыбнулся, отодвинул в сторону бумаги и пристально посмотрел на новичка.

— Ты что же это в офицерском училище натворил?

— Я не творил… не натворил ничего, — насторожился Королев.

— Как же ничего, если отказался учиться? Курсантом уже зачислили. Не хочешь быть военным?

— Почему? Служу вот, — потупился Александр.

— А потом куда?

— На завод. Учиться буду на вечернем отделении…

Подполковник не стал его задерживать.

Уходя из кабинета, Королев невольно вспоминал еще одну, похожую на эту сцену, тоже в кабинете, только училищном. Командир учебного батальона, толстый, здоровый дядька с усами «вразлет», долго говорил с ним, но Александр стоял на своем: в училище он оставаться не хочет, мол, специальность ему не понравилась.

— Что ж, неволить не будем, — вздохнул наконец комбат. — Он перестал улыбаться, нахмурился. — Годик послужишь; если надумаешь, приезжай снова к нам. Помогу поступить. Приедешь?

— Не знаю, — нерешительно ответил Королев.

Колебался он и тогда, и позже, при встрече с командиром части, колебался и теперь, после полугода службы сапером…

— Македонский! — окликнул его щупленький, самый «левофланговый» солдат Букреев. — Скажи все-таки, война где начнется? — Его нос «пуговкой» приподнялся, в глазах ирония.

«Привяжутся теперь с этим прозвищем! — с досадой подумал Королев. — И чего растрепался о войне!» Хотел ответить Букрееву как-нибудь посолиднее, да не успел.

— Становись! — раздался голос командира роты.

Солдаты побежали на голос.

— Равняйсь!.. Смирно!..

Рота направилась к летнему лагерю.

С утра хмарило. А тут вдруг облака разошлись и на зеленых касках засверкали солнечные блики. В такт шагам блики вздрагивали, исчезали, потом появлялись вновь.

Ко входной арке подходили с песней. Мотив ее далеко разносился по лесу. Пели весело. Как же: впереди обед, потом заслуженный после учений отдых. Вместе со всеми пел и Королев. Но лицо его оставалось угрюмым. А тут еще рядом шагает Виктор Бережной!

«Перейду в другой ряд!» — решил Александр. Его не покидала мысль: за что так разозлился на него Виктор? Да еще назвал Македонским! Раньше покрикивал только взводный, а тут еще и простой, как и Королев, солдат! За что?..

Кайло с сухим стуком врезывалось в расщелину. Удар, еще удар… Каменные брызги летят в стороны, но расщелина остается прежней.

Жарко. Сорок градусов в тени. Пот капельками скатывается по телу.

Королев выпрямился, смахнул голой рукой пот с лица, огляделся. Вокруг скалы и скалы. Бурые, коричневые с белыми прожилками кварца. Кое-где на склонах скалы покрыты редким лесом, кустарником.

Когда смотришь снизу, из ущелья, небо кажется синим-пресиним и будто бездонным. Здесь, внизу, в тени скал, днем еще терпимо. Но на солнце работать трудно — жара.

Александр уже привык к кайлу, лому, лопате. У солдат это — основная техника. Другую в горах трудно и применить.

Сначала скалы обрушивают взрывчаткой. Остается много мелких и крупных обломков. Вот тут-то и приходит черед лому и лопате. Бульдозеры, скреперы пройдут здесь позже. Потом на подготовленном участке будут строить дорогу. Что ж, дело нужное, это понимает и Королев. Да очень жарко, прямо-таки дышать нечем.

— Петро! — позвал он Букреева, работавшего неподалеку. — Пойдем к роднику, умоемся!

Букреев повернул к нему хмурое, мокрое лицо, выпрямился.

— Хорошо бы, да перерыв нескоро еще.

— А мы быстро.

— Так и тут есть вода, — кивнул солдат на скалу, под которой стояли бидоны с водой.

Александр поморщился.

— Теплая, пользы от нее никакой. Пойдем?

— Нет. Потом…

Букреев снова поднял лом.

«И откуда силы у такого берутся? — усмехнулся Королев. — Мал, тощ, а туда же!»

Он направился вниз по ущелью, к роднику.

На дне ущелья тихо звенел ручей. Маленький. И родник, из которого начинался ручей, небольшой, вода струйкой выбивалась из-под скалы. Но вода ледяная, обжигала рот, горло. Александр плеснул пригоршней на голую грудь. Перехватило дыхание. Потом радостно засмеялся, принялся мочить волосы, сел, снял сапоги, опустил ноги в ручей. Хорошо!

На дне ущелья прохладно, жары не чувствуется. Искупаться бы, да ручей слишком мал. Королев долго сидел на камне, смотрел на переливающиеся блики в воде. Мысли роились в голове ленивые, какие-то неповоротливые. Вставать не хотелось. Да, служба — службой, а на «гражданке» все-таки лучше. Сейчас купался бы с Таней на Химкинском водохранилище, загорал. А тут надо колоть и колоть надоевшие каменные глыбы, очищать «подушку» под шоссе. Невеселое дело. Вот еще о бдительности говорят. А кого тут среди гор поймаешь? Поди-ка поищи в ущельях! Местного жителя можно и за сутки ни одного не встретить.

Королев повел взглядом по нагромождениям скал. Видом своим, размерами они подавляли. Вот в тайге, наверное, лучше. Утром на политинформации комвзвода опять говорил об острове Даманском, героях-пограничниках. Интересно, смог бы он, Александр, так же, как они, пойти в атаку? Пожалуй, смог бы. Да еще бы отличился. А тут камни да лопата. «Тоже мне служба! — вздохнул Королев. — Нет, на заводе работать лучше. В свободное время иди куда хочешь — на реку, на танцы, в кино…»

Пошел бы с Таней, конечно. А теперь вот Таня даже писать стала редко. Обещала приехать летом, но потом сообщила, что уезжает в Крым отдыхать. Это в восемнадцать-то лет! И за отказ от училища здорово его ругала. Что она понимает? Девчонка! А вот нравится ему, да еще как. Самому бы поехать к ней. Но когда еще отпустят!..

Александр очнулся от дум только тогда, когда захотел закурить, а спичек в карманах не нашел. Опять потерял! Надо написать родным, чтобы прислали зажигалку.

Встал, лениво потянулся и направился по тропинке наверх.

— Букреша, сходи к родничку! — издали закричал Королев. — Ох, и здорово там!

Тот повернул к нему усталое, мокрое от пота лицо, ничего не сказал.

— Сходи, а я в случае кто заглянет сюда, скажу, что за водой пошел.

— Уже заглядывали, — пробурчал Букреев.

— Кто? — насторожился Королев.

— Взводный.

— Фу ты! И как?

— Восемь.

— Что — восемь?

— А что — как?

— Болван! Что взводный сказал?

— Ничего. Посидел тут минут двадцать и ушел.

— Опять! Заметил, значит, что меня нет, ждал. Да…

Букреев опять не ответил.

Королев принялся с ожесточением крошить камни, не разгибаясь, трудился до самого обеда. Настроение снова испортилось. Его работу наблюдал сейчас только сосед, а стоило уйти к родничку, как взводный тут как тут. Надо же!

Злой на всех и вся, пошел с котелком к походной кухне. И когда это кончится — вот так обедать под открытым небом, спать в палатке, многими днями не видеть ни одного нового лица!