Впрочем, можно отметить, что Аммиан называет прокурсаторами также и сарацинских федератов, состоявших в армии Юлиана (Amm., XXIV, 1, 10)[615]. Кроме того, в рассказе о сражении при Наармальхе Аммиан так называет бойцов, которые первыми вступили в бой (Amm., XXIV, 6, 10)[616]. Поэтому представляется, что он не вкладывает какого-то технического значения в слово procursatores, используемое им исключительно в смысле «передовые», «идущие впереди». У Вегеция подобного термина нет.

Функции разведчиков были разнообразными. Перед тем как армия выступала в поход, их высылали вперед, чтобы они осмотрели местность, по которой предстояло осуществлять движение. Делалось это из опасения, как бы неприятель не устроил на пути засаду (Veg., III, 6)[617]. Подобную рекогносцировку местности предпочитали проводить ночью (Veg., III, 6). Во время марша армии разведчики следовали на некотором расстоянии от флангов армии, наблюдая, чтобы не произошло неожиданного нападения противника (Amm., XXIV, 1, 2). Они должны были захватывать в плен вражеских солдат, чтобы командование могло получить от них необходимую информацию (Amm., XXIV, 1, 10). Это было особенно важно, если армия продвигалась по неизвестной местности. В таком случае пленники становились проводниками (Amm., XVII, 10, 5). Разведчики должны были предоставлять командованию точные данные о численности и составе вражеской армии (Amm., XXXI, 12, 3). Иногда разведчикам приходилось первыми вступать в открытое сражение с неожиданно появлявшимися неприятельскими отрядами (Amm., XXIV, 5, 5).

Одной из главных задач разведчиков был сбор данных для составления точной карты местности, по которой предстояло пройти армии или где должны были развертываться боевые действия. На таких картах (itineraria) числом шагов были указаны расстояния от одного населенного пункта до другого, обозначены горы, реки, перепутья и т. д. (Veg., III, 6).

Некоторые необходимые данные могли быть получены не от разведчиков, а только от шпионов[618], пробиравшихся непосредственно в неприятельский лагерь (Veg., III, 9).

Походный порядок. В эпоху Поздней империи основным был походный порядок, при котором армия образовывала несколько каре (agminibus quadratis) (Amm., XXIV, 1, 2; XXV, 3, 2; XXVII, 10, 6). При необходимости каре могли раздвигать (Amm., XXV, 3, 2) или стягивать свои ряды. Ряды раздвигали в том случае, если хотели, чтобы армия казалась неприятелю более многочисленной, чем была на самом деле. К этому маневру искусно прибегал Юлиан во время похода против персов (Amm., XXIV, 1, 3). В случае если была опасность нападения неприятеля во время перехода, отдельные подразделения армии выстраивались в боевой порядок (cuneis confertis), что позволяло быстро отразить внезапную атаку (Amm., XX, 11, 6).

Авангард походного порядка армии обычно образовывала кавалерия, затем шла пехота. На некотором расстоянии от передового отряда находились обоз с прислугой и вьючные животные. Промежуток между авангардом и обозом был необходим, для того чтобы при внезапном нападении неприятеля обоз не пострадал из-за скученности сражающихся. В арьергарде двигались всадники и пехотинцы, которые должны были защищать обоз. Такие же отряды должны были прикрывать обоз с флангов (Veg., III, 6).

Скорость движения армии. С какой быстротой двигалась армия и как долго длился обычный дневной переход, в точности неизвестно. Аммиан неоднократно утверждает, что армия Юлиана продвигалась по территории противника с большой скоростью (Amm., XXIII, 2, 7). IIо так ли это было в действительности, трудно сказать однозначно. В одном месте Аммиан сообщает, что за один день армия Юлиана прошла 200 стадий (Amm., XXIV, 2, 3)[619], т. е. 35,4 км. Согласно Вегецню, в летнее время обычный дневной переход составлял 5 часов, за которые полагалось пройти 20 миль (ок. 29,6 км) обычным шагом или 24 мили (ок. 35,6 км) ускоренным шагом (Veg., I, 9). Таким образом, получается, что Юлиан со своей армией прошел расстояние, приблизительно равное тому, которое по утвержденным правилам полагалось проходить за один день. Однако очень многое зависело от условий, при которых армия совершала свое движение. Поэтому расстояние, пройденное за день, могло и не соответствовать норме. Так, например, Аммиан передает, что в другом случае дневной переход армии составил всего 14 миль (Amm., XXIV, 3, 10), а в следующий раз им удалось преодолеть только 70 стадий (12,5 км) (Amm., XXV, 1, 10). Но из рассказа того же Аммиана мы узнаем, что в день сражения под Аргенторатом римской армии предстояло пройти путь, равный 21 миле (около 30 км), после чего в течение нескольких часов выдержать трудный бой с аламаннами (Amm., XVI, 12, 11). То же самое можно сказать и о переходе, предшествовавшем Адриапопольскому сражению. Армия Валента выступила на рассвете, после чего совершила в полном вооружении марш, который длился не менее семи часов (Amm., XXXI, 12, 11). Если бы солдаты Валента двигались с такой же скоростью, как это предписывалось уставом, цитируемым Вегецием, то они прошли бы не менее 25–28 миль (около 41,5 км).

После каждого перехода армия разбивала походный лагерь, который, как и во времена принципата, окружали рвом (fossa) (Amm., XVIII, 2, 11; Zos., II, 48, 4) и земляным валом с палисадом (Amm., XXIV, 1, 7; XXV, 3, 1). Лагерь по-прежнему имел четверо ворот, главные из которых — преторианские (porta praetoria) — вели к месту, где находилась палатка командующего армией (Amm., XXV, 6, 7)[620]. В эпоху Поздней империи римляне могли разбивать и более простой лагерь без вала и рва. Такой лагерь имел форму круга, а единственной его защитой была стена из щитов (Amm., XXIV, 8, 7)[621].

Изменение тактики пехоты. Вооружение легионеров конца республики — начала принципата было идеально приспособлено к тактическим приемам, сформировавшимся у римлян в процессе борьбы за гегемонию в Средиземноморье. В соответствии с традиционной когортной тактикой солдаты каждой когорты выстраивались в три линии: гастаты впереди, за ними принципы и позади всех триарии. В свою очередь когорты также строились в три линии. Между когортами существовали определенные интервалы. Подобная тактика давала максимальную гибкость всему построению, особенно когда сражение происходило на пересеченной местности[622].

Согласно утвердившейся практике, легионеры, прежде чем вступить с противником в рукопашную схватку, должны были забросать его строй пилумами. Чтобы получить максимальный эффект от броска тяжелого пилума, нужен был предварительный разбег[623]. Поэтому легионы Поздней республики были чрезвычайно мобильной структурой. Во время боя они не стояли на месте, ожидая приближения противника, а сами атаковали его. После залпа пилумов сразу же следовала рукопашная схватка. Римская военная доктрина требовала, чтобы солдаты наносили своими короткими мечами колющие удары, поскольку считалось, что именно они наиболее смертоносны (Veg., I, 12). Длинный меч был для подобного применения совершенно неприспособлен.

Вооруженный пилумом и гладиусом, защищенный массивным щитом (scutum) легионер конца республики и первого века Империи являл собой тип универсального бойца, для которого не подходили устоявшиеся понятия, делившие пехоту на тяжелую и легкую. Обычно считалось, что легкая пехота должна была завязывать бой, а от тяжелой требовалось отразить натиск противника и при этом не нарушить своих боевых порядков. Тактические приемы и вооружение римских легионеров позволяли им выполнять на поле сражения функции как легкой, так и тяжелой пехоты. Они образовывали достаточно свободные боевые порядки и сражались индивидуально, были хорошо защищены, чтобы выдерживать натиск тяжеловооруженного противника, и в то же время достаточно подвижны, даже для того чтобы преследовать отступающую легкую пехоту. Это давало легионам возможность действовать на поле боя и без поддержки кавалерии или легковооруженной пехоты[624].