У профессиональных ученых и всех тех, кто просто интересуется античной или военной историей, армия Римской империи I–II вв. всегда вызывала неподдельный интерес. Она представлялась безупречно действующим и отлаженным механизмом, который вобрал в себя все лучшее, что когда-либо было создано древней военной мыслью, и превратился в несокрушимый форпост цивилизации на пути варварства, несущего с собой хаос и разрушение. Армия эпохи Сципионов, Мария или даже Цезаря не могла похвастаться таким вниманием, которое уделялось и уделяется армии принципата. Многочисленные реконструкторские общества, существующие сегодня в различных странах Европы, обычно воспроизводят вооружение и амуницию легионеров именно этой эпохи. Голливуд, к какому бы периоду римской истории он ни обращался, показывает своей многомиллионной публике идеализированный образ римской армии, как своеобразный оживший слепок с колонны Траяна, пребывающий вне времени и пространства.

Роль армии в жизни такого милитаризированного государства, как Римская империя, трудно переоценить. Благополучие Рима всегда зависело от того, в каком состоянии находились его вооруженные силы. Но вот парадокс: та армия, которую мы привыкли считать армией Империи, просуществовала чуть больше двух столетий, а когда она исчезла, оставив по себе лишь смутные воспоминания, государство, которое она была призвана защищать, уничтожено не было. Пройдет еще два столетия, прежде чем готы захватят Рим, и даже после этого драматического события, которое можно было бы считать финальной точкой в римской военной истории, Империя не будет разрушена. С исторической сцены уйдут гунны и аланы, готы и вандалы, падет в прах персидское царство, а Империя будет стоять несокрушимой твердыней, и веками ее армии будут внушать страх соседним народам.

Почему эта длительная и многоликая эпоха существования имперской военной организации вызывает значительно меньше интереса в кругах исследователей, чем относительно короткий период принципата? Конечно же, многое зависит от характера источников: литературные, эпиграфические, археологические памятники I–II вв. дают ученым гораздо более полный и целостный материал, чем позднеримский и византийский периоды. Вместе с тем немаловажным является и «фактор силы»: Римская империя вплоть до прихода к власти Адриана проводила агрессивную наступательную стратегию, и ее армии были настолько могущественны, что ни кельты Британии, ни германцы, ни парфяне не могли оказать им достойного сопротивления. История армии принципата — это череда громких побед, заканчивавшихся завоеваниями обширных территорий. Единственное поражение, потрясшее современников и приковавшее к себе внимание исследователей Нового времени, — это гибель легионов Вара, попавших в засаду в Тевтобургском лесу.

Однако, начиная с 30-х гг. III в., победы, одерживаемые римлянами на полях сражений, становятся все более сомнительными; ни о каких завоеваниях речи больше не идет, и даже более того — волны неприятельских вторжений докатываются до самых отдаленных провинций. Два с половиной десятилетия римской истории IV в., выхваченные из мрака безвестности Аммианом Марцеллином, показывают нам картину полнейшего упадка военной мощи Империи: рейнская граница постоянно прорывается аламаннами, персы отбирают пять областей Месопотамии, и наконец, битва при Адрианополе заканчивается разгромом римской армии. Та обрывочная и противоречивая информация, которую доносят до нас источники по постадрианопольскому периоду, не меняет общего представления об упадке и деградации римской военной организации, наглядным свидетельством которых стал захват Рима готами Алариха.

Военная история Восточноримской, а затем и Византийской империи также не может быть сопоставима с блистательным периодом принципата. Завоевательная активность Юстиниана I была лишь кратковременным всплеском и спровоцирована больше воспоминанием о прошлом величии, нежели реальными возможностями юстиниановских войск. Реконкиста, продолжавшаяся три десятилетия, стоила таких колоссальных жертв и усилий, что у преемников Юстиниана уже не оставалось никаких средств и возможностей, чтобы защищать даже близлежащие территории.

В войнах с персами, арабами, болгарами, норманнами и турками Византия утратила бóльшую часть своих территорий и неоднократно терпела поражения, которые могут быть сравнимы по своему масштабу с адрианопольской катастрофой. И вместе с тем за период от Константина I Великого (306–337 гг.) до Мануила I Комнина (1143–1180 гг.), названного в византийской традиции также Великим, было столько блестящих эпох, «военных ренессансов» и впечатляющих побед, на фоне которых военные успехи, достигнутые Римской империей в период принципата, если не меркнут совершенно, то, по крайней мере, не представляются чем-то из ряда вон выходящим. Поэтому вопрос о том, каковы были военная организация и армия Византии в каждый период своего существования, покажется вполне естественным. Ведь если задуматься, то противники, с которыми вели борьбу легионы Августа или Траяна, намного уступали по силе народам и государствам, атаковавшим Империю в позднеримский или византийский периоды. Можно ли, например, сравнивать германцев, уничтожившие легионы Вара, с такими племенными союзами, совершавшими свои опустошительные рейды на римскую территорию начиная с середины III в., как франки, аламанны или готы? Разве можно сопоставить угрозу римскому присутствию в Британии, существовавшую до образования пиктского союза и после его возникновения (вторая половина III в.)? И что может вызвать больший ужас в рядах противника: парфянские всадники в развевающихся на ветру одеждах или закованные в броню персидские боевые слоны? Ответ кажется вполне очевидным.

Странным, хотя, в общем-то, легко объяснимым представляется тот факт, что в России, всегда претендовавшей на культурное родство с Византией, не было предпринято даже самых слабых попыток создания обобщающего труда, посвященного такому важному государственному институту, как армия. Наверное, даже не просто важному, а самому важному государственному институту, ведь в мире, где еще не было выработано норм международного права, только военная сила могла гарантировать суверенитет и территориальную целостность страны и обеспечить безопасность ее гражданам. На протяжении многих столетий Византийская империя была одним из самых могущественных государств Средневековья и оказывала сильнейшее влияние на судьбы народов в Европе, Азии и Африке. Каким образом удавалось ей так долго не только сдерживать натиск многочисленных неприятелей, но и побеждать их? История Византии, история ее величия и упадка нс может быть правильно понята без тщательного и всестороннего изучения ее военной организации, которая долгое время была в состоянии адаптироваться к самым сложным историческим ситуациям и тем самым обеспечивала Империи ее жизнеспособность.

В Германии уже в 1920 г. вышла книга Р. Гроссе «Римская военная история от Галлиена до начала византийской фемной организации», которая до сих пор считается стандартным справочником по вопросам военного устройства Византии. Однако на русском языке не существует не только аналогичного оригинального исследования, но даже нет перевода труда Р. Гроссе.

Пытаясь заполнить лакуну, образовавшуюся в отечественной византинистике, в этой книге мы постарались осветить как можно более широкий круг вопросов, касающихся как самой армии, так и тех структур, которые были непосредственно связаны с ней и поддерживали ее полноценное существование внутри государственного организма. Другими словами, мы вышли за рамки заявленной темы, и, хотя армия всегда оставалась в центре нашего внимания, книга в значительной степени посвящена византийской военной организации в целом. Сделано это было умышленно, для более понятного изложения материала.

Период, который мы охватили, получился равным девяти столетиям. Не все сюжеты, затронутые нами, освещены равномерно. Некоторым из них отведено очень большое место, другие изложены менее подробно. Подобная схема определялась не только состоянием источников или исторической значимостью вопроса. Многое зависело и от нашего субъективного подхода: более разработанные сюжеты, как правило, связаны с нашими непосредственными научными интересами.