Постановки прозаических произведений Федора Абрамова на сцене занимали в 1970-е годы видное место в общем движении нашего искусства. Каждое обращение театра к повестям или романам этого писателя было сопряжено с постижением образов и проблем большой социальной и художественной значимости. Их театральная интерпретация требовала от деятелей театра гражданской смелости, художественной страстности, поисков новых форм сценической выразительности.

Особой, неожиданной гранью повернулись произведения Федора Абрамова для молодежи как творческой, так и зрительской, открыв глубокий духовный поиск современного человека, стремящегося обрести жизненные основы душевной гармонии.

С годами мы становимся требовательней к своей жизни, все отчетливее понимаем природу человеческих отношений. Вглядываемся в окружающих нас людей, в повседневность — и видим, сколько еще дикого, нелепого в душах многих, в нас самих. Открывать пути к самосовершенствованию и учиться строить свою жизнь — главная забота молодых. Юности свойственно искать ответы на многие сложные вопросы, которые ставит современность, в опыте старших поколений. Вполне закономерно и обращение к творчеству Федора Абрамова.

Почти легендарной стала уже история постановки спектакля «Братья и сестры» на сцене Учебного театра Ленинградского театрального института в 1978 году. Значительной была подготовительная духовная работа студентов-выпускников факультета драматического искусства, отправившихся на родину Абрамова в Архангелогородчину, на Пинежье, на землю героев его книг, к истокам самобытного таланта писателя. Эта история не была бы интересна сама по себе, если бы не смогли молодые артисты с поразительной искренностью и самоотдачей передать то жизненное богатство, которое посчастливилось им обрести на пороге своей художнической судьбы. Спектакль «Братья и сестры» был знаменателен для времени, когда высокая духовная культура и, если хотите, воспитанность, ощущение корневой связи с историей своего народа, со всем опытом предыдущих поколений стало для современной молодежи органической потребностью.

Молодежь приходит к Абрамову, в его произведениях черпает источник жизненного вдохновения. Значит, сумел писатель чутко отозваться на насущные проблемы нашего бытия, найти пути к духовному становлению человека.

Изучение композиций, созданных по прозаическим произведениям Ф. Абрамова, позволяет проследить путь освоения театром круга идей, выдвинутых в нашей литературе последнего десятилетия.

В столь горячем нынче споре о путях перевода прозаических произведений на язык сцены важно отчетливо сознавать, что театр неизбежно перестраивает инсценируемые рассказы, повести, романы, с особой очевидностью обнажая в них действенный смысл, с особой эмоциональной силой выявляя диалектику их внутреннего драматического развития.

Иными словами, произведение любого жанра, будучи перенесенным на сцену театра, начинает рассматриваться и восприниматься в «драматическом» аспекте. Всю широту охвата действительности, свойственную произведениям повествовательного жанра, театр обращает на человека, на исследование его поступков, переживаний, на открытие его внутреннего мира, его духовных исканий, на драматичнейший путь познания истины. И наверное, именно в этом явлении видится особый актуальный смысл настойчивого обращения театров к прозе в минувшие семидесятые годы. Об этой-то драме, которую театры обнаруживали в произведениях Абрамова, мы и хотим поговорить с читателем.

Современный драматизм — явление особое. Открывается он в глубоком духовном поиске современного человека в области мировоззренческой. И вместе с тем он не является привилегией людей исключительных. Скорее наоборот, вся суть этого современного драматизма как раз и состоит в том, что он захватывает широкие массы самых простых, обыкновенных людей, вызывает настоятельную жизненную потребность одухотворения нашего быта, труда, ощущения нашей повседневной жизни как бытия.

Не это ли сделало произведения В. Шукшина, В. Астафьева, В. Белова столь созвучными современности, не это ли выдвинуло так называемую «деревенскую» прозу с ее поисками вечных основ жизни на магистральную линию нашей литературы? Не эти ли запросы времени сделали столь значимым и творчество Федора Абрамова?..

Действительно, семидесятые годы были для нашей литературы и искусства временем огромной внутренней духовной работы. Более спокойные и благополучные, эти годы позволили человеку искать «положительного и надежного знания о себе, об обществе, о мире, в котором мы живем»[3]. Потянуло людей задуматься о собственной прожитой жизни, о смысле ее, словно через сито просеять, увидеть, что плохо в ней было, а что хорошо, и тем самым как бы пережить ее в новом, уже осмысленном, виде. И вот это-то по природе своей драматическое переживание и стало в центре многих произведений, появившихся в начале семидесятых годов.

Как раз к этому времени и появились у Федора Абрамова, по нашему мнению, лучшие в его творчестве произведения — повести «Пелагея» (1967—1969), «Деревянные кони» (1969) и «Алька» (1971). Быть может, мнение это предвзято и другим читателям покажутся наиболее привлекательными другие сочинения писателя. Нам же важно отметить, что в этих повестях сконцентрировались те качества, которые оказались наиболее интересными для современного театра.

Проза Абрамова по природе своей глубоко социальна. В его произведениях проблемный, подчас открыто публицистический подход к осмыслению широких социальных пластов нашей действительности сочетается с художественной мощью в передаче внутреннего драматизма образов. В повестях эпическая всеохватность изображения социально-хозяйственных процессов, происходящих в современной русской деревне, обернулась предельной концентрацией внимания писателя на перипетиях человеческой души, на ее противоречиях. В этом отношении принципиальным художественным открытием является образ абрамовской Пелагеи.

Еще дремучим, примитивным кажется нам разбуженное жизнью самосознание сельской пекарихи Пелагеи Амосовой. И потому Абрамов, словно желая помочь героине, додумать что-то за нее, почувствовал настоятельную потребность в широком жизненном обобщении. Параллельно с работой над образом Пелагеи писатель берется за осмысление жизни Василисы Милентьевны, человека еще старого крестьянского мира, сохранившего в себе веками воспитанные деревенские традиции. И театр последовал за писателем, средствами композиции связывая драму Пелагеи с широким полем исканий современных людей, обращающихся к опыту отживших поколений.

Театр драмы и комедии на Таганке в 1974 году, обратившись к повестям Ф. Абрамова «Деревянные кони» и «Пелагея», поставил в центре своего спектакля (режиссер Ю. П. Любимов) образы трех женщин — Милентьевны, Евгении и Пелагеи. Театр показал истоки народного характера, неизбывное, героическое трудолюбие, честность и доброту, из которых он слагается. Рядом с центральными образами мы увидели и иные достоверные характеры и натуры наших современников в таком разнообразии, какого до этого спектакля не было на сцене Театра на Таганке.

Драматизм спектакля основывался на сочетании событий, совершающихся на наших глазах, с раздумьями героев о своем настоящем и прошлом, которые ведут их к требовательным, подчас суровым, оценкам и переоценкам своих человеческих позиций и стремлений. Композиция спектакля способствовала выявлению природы драматизма, возникшего в душе современного человека, устремленного к поискам смысла жизни, к осознанию мнимых и истинных ценностей.

Сила искусства театра заключается в живом воспроизведении событий, переживаний, а не в рассказе о них. Однако весь первый акт «Деревянных коней», в котором актеры разыгрывают сцену деревенских посиделок, построен на рассказах о судьбе Василисы Милентьевны, приехавшей к сыновьям. Рассказы, рассказы, перемежающиеся песнями, сценками, а то и вовсе открытыми обращениями в зрительный зал. Сама же Милентьевна, которую в спектакле играет Алла Демидова, в основном статична. В этом иные критики даже упрекали актрису, отмечая, что образ, ею созданный, «бесплотен», что слабо в нем ощущается связь с земной реальностью[4]. Но ведь такому естественному человеку, как Милентьевна, не свойственно и осознание какого-то важного, особенного смысла своей жизни. Для этого нужна была особая потребность, присущая героям драматическим. И потому не Милентьевне нужна рассказанная невесткой Евгенией повесть ее жизни. Житие Милентьевны предстает как только постигаемая людьми мудрость жизни истинной, праведной, трудом и человеколюбием осененной. И именно здесь обнаруживается действенная пружина первого акта спектакля.