Проектирование гидроэлектростанции вылилось в целую эпопею. Долго не удавалось проектировщикам разместить громоздкую подстанцию, распределяющую энергию от генераторов, в долине Карлова створа, где намечалось строительство плотины. Предложили вырубить большой кусок скалы, но это было и дорого, и трудоемко. Пробовали отнести подстанцию на несколько километров от плотины, но такая удаленность привела бы к очень тяжелым условиям работы уникальных генераторов. Хотели сделать подстанцию в виде многоярусных компоновок. Оказалось — слишком сложно. Вот тогда-то и обратились за помощью в Ленинградский институт постоянного тока. С этого момента лаборатория Н. Н. Тиходеева включилась в творческое содружество ленинградских организаций, работающих над созданием энергогиганта. (Содружество это получило впоследствии название «Договор двадцати восьми».)

В лаборатории предложили решение неожиданное и оригинальное: использовать ограничители перенапряжений нового типа вместо обычных разрядников. За счет этих аппаратов, у которых отпадала надобность в искровых промежутках, можно было значительно уменьшить расстояние между проводами линий, а значит, и сократить габариты самой подстанции.

Идея была блестящей. Если бы не Саяно-Шушенская ГЭС, то, вероятно, путь от ее рождения до внедрения был бы долог и тернист, как это часто бывает с научно-техническими новинками. Сейчас же в ее реализации были заинтересованы не только создатели. Проектировщики ГЭС хотели, чтобы их детище было выполнено на основе самых последних достижений техники. Тиходеев давно мечтал именно о таком деле — до зарезу нужном, до предела новом.

Теперь, когда испытания ограничителей закончились, все зависело от результатов. Их ждали со дня на день. То, что габариты подстанции удастся сократить, было очевидно сразу, но вот на сколько?

Ровно в 8.45 Николай Николаевич Тиходеев вошел в свой кабинет. Снял пальто, аккуратно повесил его на распялку и потянулся к телефонной трубке.

Дверь кабинета распахнулась. На пороге стоял один из сотрудников.

— Николай Николаевич, я к вам с результатами испытаний.

— А я вам только что собрался звонить по этому поводу, — сказал Тиходеев, немного волнуясь. — Что скажете?

— Получилось, значит, что габариты подстанции сократятся с 350 метров до 115, и вся она ляжет в долину Карлова створа без единой скальной вырубки.

Сотрудник затих, выжидательно глядя на завлаба и прижимая к груди папку с результатами.

— Та-а-а-к, — медленно протянул Тиходеев, сдерживая желание по-детски глупо и счастливо засмеяться. — Ну, давайте смотреть.

Неделя начиналась удачно.

Новое здание Ленинградского института постоянного тока, в котором разместилась лаборатория члена-корреспондента Академии наук СССР Н. Н. Тиходеева, — замысловатая современная конструкция из светлого камня. За ней куда-то в поле, где еще недавно были огороды, уходит площадка для натурных испытаний: разрывающие небесную твердь опоры линий электропередачи, гигантские металлические порталы, гирлянды изоляторов, опутанных проводами… Застывшая громада металла подавляет неестественной мощью и отчужденным величием.

Во время экспериментов испытательная площадка безлюдна (ходом эксперимента управляет автоматика). За стеклянной стеной пульта управления вся лаборатория как на ладони, и зрелище ослепительной искры длиною в несколько метров особенно эффектно.

Журналистам и посетителям лаборатории, желающим познакомиться с ней поближе, — взглянуть, к примеру, на уникальный генератор импульсных напряжений высотою с многоэтажный дом, — предлагают надеть каску, страховочный пояс и… белые тапочки. Белые диэлектрические тапочки и неприятные ассоциации, с ними связанные, приводят неискушенных в технике людей в некоторое замешательство. Это и понятно: они смутили бы кого угодно, окажись он на испытательной площадке лаборатории, где на каждом столбе висят таблички со зловещим изображением черепа и костей. И только служители этого сурового храма техники, ежедневно имеющие дело с миллионами киловольт, чувствуют себя свободно и легко.

Корреспондент газеты, все еще находящийся под впечатлением фантастического зрелища испытаний, теперь стучался в безликую серую дверь под номером двадцать восемь.

— Ну вот, кажется и пресса, — без энтузиазма сказал Тиходеев, поднимаясь навстречу журналисту.

Журналист огляделся. Маленький кабинет. Стол, пара стульев, кресло… Ни обширной приемной, где посетители терпеливо дожидаются своей очереди, ни бойкой секретарши, отвечающей на телефонные звонки. Все очень скромно. Пожалуй, даже слишком.

Тиходеев рисует на листке сечение расщепленных проводов, эскизы изоляторов, графики зависимости тока от напряжения. Рассказывая, он увлекается, отчасти забывая о собеседнике и переходя на специальную терминологию. Сказывается привычка говорить о работе на профессиональном уровне. Корреспондент с трудом управляется с лавиной обрушившейся на него информации.

— …Так что с тех пор, как Доливо-Добровольский 85 лет назад построил первую линию электропередачи на шесть киловольт, принцип передачи энергии не изменился. Электричество, по-прежнему, — самый гибкий вид энергии, и воздушным линиям электропередачи еще долго придется служить человечеству. Изменились, конечно, масштабы, конструктивное исполнение, напряжения… Не так давно мы могли лишь мечтать о линиях на 750 киловольт, а сегодня проектируем на 1150!

Корреспондент слушал и пытался представить выражение лица завлаба, когда тот гладит кошку за ухом или разговаривает с маленьким ребенком. Великий соблазн — увидеть очень серьезного собеседника в несерьезной ситуации. Иной раз это помогает понять, что перед тобой — живой человек, а не только «функционер».

«Ему пятьдесят с небольшим, — записывал в блокнот журналист, — он моложавый, довольно высокий, крепкого сложения. Энергичный и сдержанный. Вежлив, но, пожалуй, суховат немного».

— …Однако предел увеличения напряжения существует. Во всяком случае, на сегодняшний день. Вот взгляните.

Тиходеев снял очки и подошел к окну. На фоне вечереющего неба вырисовывалась ажурная металлическая конструкция, похожая на рюмку. Длинная, высотою, наверное, с небоскреб «ножка», на которой укреплен гигантский полуовал.

— Это опора линии 1150 киловольт. На ней пару лет назад мы проводили испытания совместно с американскими учеными. Такой же макет есть у них в Питсфилде. Впечатляюще, правда? Можете себе представить габариты линий более высоких классов напряжений? И все же я думаю, нам удастся найти технические средства для создания линий даже 1500 киловольт, а вот дальше… дальше «ходят львы», как весьма образно выразился по этому поводу один итальянский ученый. Он разделил шкалу напряжений в точке 1500 киловольт на две области: левую — для реальных, а правую — для пока недоступных напряжений, и написал на поле правой области по-латыни: «Здесь ходят львы», тем самым подчеркнув, что правая область еще весьма мало изучена и является пустыней, которая либо останется мертвой, либо будет плодоносить, если появятся новые идеи.

— А нужно ли вообще увеличивать напряжение до таких астрономических величин?

— Ну, конечно, нужно, это же очевидно. — Тиходеев вздохнул: все-таки трудно разговаривать с людьми, которых подозреваешь в незнании закона Ома. — Особенно для передачи больших мощностей на большие расстояния. И потери, и затраты на алюминий для проводов в линиях низкого напряжения всегда больше, а кпд меньше.

И Николай Николаевич снова принялся писать формулы, втолковывая журналисту принципы электроэнергетики.

«Популяризатор из него скверный», — сделал еще одну запись в блокноте ошалевший от формул журналист.

— Ну, а кроме техники, Николай Николаевич, есть у вас какие-нибудь увлечения? — спросил он, осторожно запуская щупальцы в личную жизнь.

— Знаете, на остальное времени почти не остается, — сухо сказал Тиходеев, — работа поглощает все.