Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Волык Владимир СтепановичКундышева Эмилия Ароновна
Матвеева Елена Александровна
Матренин Михаил Васильевич
Янсон Сергей Борисович
Мелихан Константин Семенович
Плахов Александр Сергеевич
Кононов Михаил Борисович
Чепуров Александр Анатольевич
Попов Евгений Анатольевич
Холоденко Анатолий Васильевич
Носов Сергей Анатольевич
Бёттрих Каритас
Ковалевский Сергей Иванович
Шестаков Юрий Михайлович
Лисняк Александр Георгиевич
Пурин Алексей Арнольдович
Кириченко Петр Васильевич
Володимерова Лариса
Моисеева Ирина Сергеевна
Замятнин Леонид Михайлович
Толстиков Александр Яковлевич
Приходько Владимир Александрович
Сухорукова Анна
Иванен Анатолий Вильямович
Миропольская Вера Сергеевна
Знаменская Ирина Владимировна
Ефимовский Ефим Семёнович
Кукушкина Елена Дмитриевна
Соболь Владимир
Широв Акмурат
Яснов Михаил Давидович
Барсов Владимир
Андреев Вячеслав Львович
Лысов Владимир
Семёнова Татьяна Александровна
Сливкин Евгений Александрович
Красовицкая Татьяна
Хршановский Владимир Андреевич
Комаров Александр Юрьевич
Хандшик Инге
Рашкович Виктор "Дальский"
Суров Валерий
Бутовская Татьяна Борисовна
Штройбель Манфред
Юргас Готфрид
>
Молодой Ленинград 1981 > Стр.9
Содержание  
A
A

— Вот ты, например, мне нравишься как принципиальный человек! Пойдешь замуж, а? — он спустился на ноги, выждал паузу и сказал: — То-то!

— Не надо поспешных выводов. Девушка должна подумать.

— А тебя не смущает форма предложения?

— Я на это не обратила внимания.

— А сколько ты ни думай — ничего привлекательного не найдешь в моей жизни. Я элементарно не сумею дать семье ни уюта, ни зарплаты, ни того, что может спокойно дать, к примеру, так коварно покинутый тобой Толик. Извини за фамильярность!

— Фу, какая мерзость! Не вспоминайте больше о нем!

— Давай-ка лучше домой, а то мы бог знает до чего можем договориться, — предложил Корнев, подведя черту разговору.

В мастерской он, ни о чем не думая, застелил рундук и завалился спать. На душе было легко и свободно, словно случилось в жизни что-то хорошее… Ночью в дверь кто-то осторожно постучал. Он открыл глаза. В окнах брезжил рассвет.

— Кто? — спросил он осипшим ото сна голосом.

— Это я, Василий Петрович…

— Входи. Не закрыто. — Он приподнялся и сунул ноги в галоши. — Ты, что ли, Ольга? Что тебе не спится?

— Я подумала о вашем предложении…

— Ну и что ты надумала?

— Я решила согласиться.

— Хм, быстро же ты… Ну, ладно. Иди спать. Я учту твое согласие. — И сделал попытку нырнуть под одеяло.

— Нет. Я серьезно, — сказала она.

Он вновь сел. Помолчал. Потом пояснил:

— Как бы тебе сказать… Ты еще девочка совсем… Мне, конечно, приятно твое согласие, но давай будем считать все это шуткой… Я пошутил! Понимаешь? Просто брякнул ни к селу ни к городу…

Она застыла у двери. Потом тихо заплакала.

— Ты что, Ольга? Что с тобой? — встревожился он. — Ну… Не расстраивайся…

— Конечно… Если вы меня прогоните, — всхлипнула она, — то я никогда уже не смогу выйти замуж!

— Почему? — искренне удивился Корнев.

— Я не смогу больше никогда в жизни дать еще одно согласие. Нет, вы понимаете, что значит соглашаться раз, два… Это уже будет не жизнь, а притворство. — Она тихо плакала.

Он молчал. Уж больно было необычно это детское решение — делать все в жизни однажды, без ошибок, без права на отступление… Она плакала, прислонившись к дверному косяку, но плакала не жалобно. Про такой плач можно было сказать так же, как — пила, дышала… Было в этом плаче что-то великое и вечное.

— Ну хорошо, Ольга, — положил он руку на ее плечо, — пусть будет так, как ты хочешь.

— Правда? — осветилась она.

— Да-да… А теперь иди к девочкам и успокойся… Смотри: утро уже, а ты еще не спала. Иди, иди…

С утра Корнев помыл мотоцикл, попил чаю и стал дожидаться начала рабочего дня. В половине восьмого из девичьей вышли студентки. Он тоже вышел во двор.

— Ольга! — окликнул он. — Садись, подкину.

Она радостно отделилась от девушек и по-хозяйски забралась на сиденье… С работы Корнев ее тоже привез на мотоцикле. Она, не заглянув в девичью, прошла в мастерскую и поставила чайник на плитку. Он сел на рундук и задумался.

— Вы не расстраивайтесь, — сказала Ольга. — Сейчас чаю попьем…

— Мне надо в ГАИ, за номером, — вздохнул Василий Петрович.

— Тогда я вас подожду, — она выключила плитку.

— Что ты! Перекуси немного. Я ведь не скоро обернусь…

— Нет. Я буду ждать, — твердо заявила она.

Корнев вернулся из ГАИ часа через два — Ольга ждала. На плитке уже урчал чайник.

— Я тебя увидела, когда ты еще через мост ехал, — пояснила она, перейдя на «ты».

На пластиковом столе лежали вчерашние пирожки, которые Ольга прихватила с работы. Она разлила чай и принялась пить из своей чашки, которую, видимо, перетащила из девичьей половины. Она грызла пирожок, болтала ногой и восторгалась:

— Как хорошо за столом! А то мы там ели с кровати…

Василий Петрович серьезно жевал. Потом предложил ей:

— Хочешь постирать?

— Мечтаю! — воскликнула она.

— Тогда бери сейчас белье и поедем ко мне… Нырнешь в ванную и плещись… Да и мне надо бы искупаться…

Когда они отъезжали от вагончика, из окон выглянули студентки и с любопытством посмотрели им вслед.

В дороге навстречу попалась Бочкарева.

— Куда это вы намылились? — спросила она.

— В баню, — ответил Корнев недовольно.

Через пять минут подкатили к подъезду. Корнев открыл дверь и сказал Ольге:

— Располагайся. Там мыло и порошок есть…

Ольга сразу же исчезла в ванной, а он прошел в свою комнату. В комнате Калюжного заметил налет пыли на столе.

— Эх, мне бы такую квартирку! — завистливо вздохнула Бочкарева, тащившаяся сзади. — Я бы ребенка взяла из детдома… Но я уже делаю дело. Ты бы заехал ко мне в кладовую.

Василий Петрович молчал.

— Ну, заедешь, что ли? — спросила она, доставая махорочную сигарету.

— Да не кури ты эту дрянь! — взорвался Корнев.

— Пошел ты в баню! — ответила она. — Будешь тут мне указывать — что курить и где… И вообще, запомни: что хочет женщина, того хочет бог! — процитировала она, поджигая сигарету коптящей зажигалкой.

— Какая ты женщина! — опять психанул Корнев. — Ты полюбуйся на себя. Кирзачи! Краги! Штаны с ширинкой! Физиономия мыла просит! Да ты хоть знаешь, как настоящая женщина следит за собой, за тряпками, за ногтями… На тебя же ни один мужик не взглянет!

— Ты так считаешь? — ехидно взглянула она на Корнева.

— Да… И вообще, не являйся ко мне больше в таком варварском виде! Прекрати лаяться! Веди себя по-женски, если, конечно, в тебе еще хоть чуточка женского сохранилась…

— Ну, хорошо, — резко встала она. Топнула сапогом и громко хлопнула дверью.

Бахнула подъездная дверь, и Корнев облегченно вздохнул… Прислушался — Ольга плескалась в ванной. Он открыл окно и проветрил комнату. На улице было темно и тепло. Взял тряпку, вытер пыль с магнитофона. Приподнял и поправил подушку на кровати — под подушкой лежали деньги. «Откуда?» — удивился он. Сунул деньги в карман и побежал в кафе, чтобы купить еды. На улице лоб в лоб столкнулся с Рустамом.

— О-о! Привет! А я к тебе.

— Мне надо в кафе — поесть купить, — сказал Корнев.

— Пойдем вместе. Я тоже есть хочу… Я ведь ездил к тебе в мастерскую, так мне сказали, что ты уехал…

— Ну, как семейные дела? — спросил Корнев, шагая чуть впереди.

— Я не добрался до Иркутска. В Казани догнал. Она ребенка сдала в приют. Почти уезжать собиралась… Взял ее за горло — написала она мне вот эту бумажку. — Он протянул Корневу листик с накарябанными на нем словами: «Я, Матвеева В. С., отказываюсь от ребенка. Этим же подтверждаю, что отец его — Мухамедьяров Р. Ш.»

— Мда! — только и вымолвил Корнев. — И что же ты собираешься делать?

— Возьму дитё себе. Как же без отца-то? Без матери еще куда ни шло, а без отца, да пацан…

— В случае чего, поживешь в моей комнате, а я — в мастерской, — сказал Корнев.

— Нет. Мне надо справку предоставить, что у меня лично есть лишних девять метров жилья для него.

— А ей надо было такую справку?

— Нет.

— А тебе почему нужна?

— Я их спрашивал — молчат. Говорят — она мать. А я, кричу, — отец!.. Без толку! Они даже милицию вызывали.

— Зачем? — приподнял брови Василий Петрович.

— Я главврачу в ухо врезал, — признался Рустам.

— Ну и дурак. Могли бы посадить.

— Сам знаю. Да вот не сдержался… Он же за меня потом и просил. Хорошим человеком оказался.

Они вошли в кафе. Зал был полупустой. В стороне бренькали на гитарах ребята в студенческих формах. Позевывала кассирша. Корнев взял пирогов, молока и конфет. Рустам ел, не отходя от кассы, пирог с капустой. Корнев спросил его:

— Переночевать есть где?

— Я поеду к Некрасову.

— Не надо. У него теща приехала, — посоветовал Корнев и беспокойно глянул на часы.

— Приехала? — радостно переспросил тот. — Еду! Побеседую!

— Не дури! Наломаешь там дров…

— Уж нет! Я с ней поговорю — она больше так делать не будет, — Рустам почти бежал к автобусной остановке.

9
{"b":"826953","o":1}