Вернувшись, бездумно сидел на террасе, уставившись в одну точку. Спать не хотелось. Не помню, сколько так просидел, но когда взглянул на часы, было четыре утра. «За водой сходить, что ли? — Думал я. — Да, нет. Куда? Ночь на дворе, увидят, засмеют».

Я встал и вышел на улицу. Когда провожал Фаину, было темно, хоть глаз коли, а теперь, вдруг, на небе появилась луна, висела над самой головой, и свет от неё исходил не простой, а какой-то особенный, была ярче обычного. И звёзды сияли в ту ночь так ярко, как потом уже никогда не сияли. На мгновение в голове мелькнула мысль — поехать вслед за ней, что бы воссоединившись, в чужой стране, жить вместе. Но, тут же, я улыбнулся. «Нет, — думал я, — мне воздуха там не хватит. Привык к просторам. Поживу в России, в саду своём».

3

Сосед строился, рыл котлован под фундамент нового дома. Для чего, предварительно оплатив, из близлежащего города выписал экскаватор. Экскаваторщик, силами железного друга, быстро справился с поставленной задачей и, выпив за обедом лишнего, рассказывал историю своей жизни. Начал издалека, с того момента, как в детстве его лягнула лошадь. Дёрнул он её за хвост, а она возьми, и копытом в живот.

— С тех пор стал я сохнуть, — говорил он, — к воде подойду близко, тошнит. Съем чего-нибудь, вырвет. Делали операции, всё зря. Что-то вырезали, что-то зашивали, не помогало. Всё ходил, ёжился, за живот держался. Мать куда только не возила. В Москве по врачам ходили, ничего они не находили, ничем помочь не могли. Так я до девятого класса и дожил, всё за живот держался. А тут, старший брат подрался, я полез разнимать, да сам ввязался.

В общем, посадили нас с братом. Ему, дали пять лет, а мне три года. И как говорится, нет худа без добра. В тюрьме сделали операцию, врач хороший попался. Сказал, что у меня весь желудок был заросщий хрящами. Он их удалил, желудок почистил и стал я здоровей здорового.

Только вот на смену прошлой новая беда пришла. Стал есть за четверых, за раз съедал по четыре миски супа. Думаю, как же я, с таким аппетитом, на воле-то жить буду? Какая же баба за меня пойдёт, за такого прожорливого?

Но, ничего, освободился, взял в жёны девушку, родила она мне дочь и сына. Сама медицинской сестрой в больнице работала, а я ведь работящий, и печки класть и плитку, и всё-всё-всё умею. Свиней держал, кур, телёнка, за всем сам следил. А жена в больнице с одним туберкулёзником сошлась, да и убежала с ним, оставила детей на меня. Ни записки, ничего не оставила.

Подал в розыск, три месяца её искали, а на суд пришла, смеялась, мол, ну и что? После этого дети сказали, что будут жить только со мной, и её лишили родительских прав. Как говорится, жить нужно дальше, стал жить без жены. Приводил женщин, а они ленивые, работать не хотят, на детей не смотрят. Нет, думаю, такие не подойдут. И вспомнил я тогда о женщине, с которой работал на стройке.

Замужем она никогда не была, но у неё тоже двое детей. Пошёл, поговорил, и поладили. Стали жить вместе. Она встаёт рано — в пять, даже в половине пятого и меня будит. Я ей сам сказал, что бы будила рано. Встаём, всё по дому делаем, дети нам помогают, всё у меня теперь хорошо.

Жена сына родила, теперь пятеро детей у меня. И есть, и пить всё мне можно, нельзя только сладкого и молока. И дети замечательные, вот только сын её младший, слегка на голову слабоват, в школе отстаёт от других. А так, я ему скажу, Мишь, сходи, принеси воды или там сделай что, он идёт, несёт, делает. С этим всё в порядке, а вот в школе учителя на него жалуются.

Ну и что, говорю, вон племянник мой, Колька, тоже плохо учился, а теперь возьмёт в руки приёмник, разберёт, соберёт и снова разберёт и часы тоже может отремонтировать и что хошь тебе. Я говорю, это не показатель, нельзя за то ругать, что человек плохо учится.

Много он в тот день говорил, всего не перескажешь. А я подумал о том, какие же разные, интересные у людей судьбы.

Накануне крещения жена все уши прожужжала. «Неси святую воду. Только раз в году дают». В тот же день, восемнадцатого, звонил дружку, Веньке Забелину, он живёт в трёх шагах от Храма, дал задание налить пятилитровочку.

Девятнадцатого, в пятницу, я приехать к Забелину не смог. Отмечали крещение и понятное дело — до беспамятства. Но перед тем, как потерять дар речи, я Вениамину телефонировал.

— Привет, бугай! — Поздоровался я. — Все углы моей водой окропил?

— Какие углы? Зачем?

— Это шутка. Вода святая у тебя?

— Ой, прости, Максим, забегался. Ты же знаешь, у меня рядом. В субботу зайду и налью.

Двадцать первого, в воскресение, я взял две трёхлитровые банки под святую воду, брата Феликса и поехали мы в Храм, что стоит у дома Забелина.

Думаю, что на Веньку полагаться, сам зайду и налью. Вышли из метро, купили у старушки воблу. Хотели взять бутылочного пива, поправиться. Смотрим, несут разливное.

— Мужики, хорошее? — Спросил брат.

— Да, что вы не местные? С Останкинского завода, неразбавленное, свежее. Вон палатка, идите, берите скорей.

— Ну, что? — Спрашивает Феликс. — Возьмём?

— Во что?

— Да, в твои банки. Твой же, корешь, должен был взять. Куда тебе столько святой воды?

Думаю, Забелин хоть и трепло, но не мог же не пройти три шага. Решил, в последний раз, ему поверить. Согласился с братом.

Налили в банки пива, шагаем к Вениамину. Перед нами по дороге идёт священник.

Я брату говорю:

— Надо в церковь всё же зайти, узнать наливают там ещё воду или нет.

Вдруг, поворачивается батюшка, я решил, что он услушал наш разговор и хочет ответить, а он сам с вопросом:

— Не подскажите, как к гостинице «Байкал» пройти?

Мы, подсказали, объяснили.

А, когда он ушёл, Феликс и говорит:

— Вот тебе загадка. По дороге к Храму идёт священник и два негодяя, с пивом в сумке. Кому из них в церковь, а кому в гостиницу?

— Да-а, — удивился я, — всякое в жизни бывает.

Зашли в церковь, спросили воды крещенской. Нам сказали: «На Крещение и нужно было приходить. Роздали всю».

Пришли к Забелину, он тоже не ходил.

— Ну, хочешь, убей меня. — Плакал Веня. — Ноги отнялись. Не то, что за водой в церковь, в магазин за пивом сходить не мог. Чуть ночью не умер, сердце останавливалось.

Ну, что тут поделаешь? Нет, так нет. Подлечили мы Веню. Пиво из банок выпили, а туда, налили воду из-под крана.

Пришёл домой, жена весёлая. Только что от соседа вернулась, ещё позёвывала.

— Опять пьяный? Ну, хоть воду принёс. — Миролюбиво сказала она, вынимая банки из сумки.

Через неделю вода протухла.

— Ну, вот, — ругалась жена, — а уверяли, стоит вечно.

Мне было стыдно, хотел открыться. Но, передумал. Что, бабе, говорить? Разве войдёт в положение? Разве поймёт мужские проблемы? Я промолчал.

Прости меня, Господи, грешного раба твоего.

Ночью, на дежурстве, два инспектора ГИБДД вели беседу.

— Сергунь, ты бы лег, поспал, чего зря маешься, — говорил молодому сотруднику старший товарищ.

— Да не могу, на душе тошно. Как похолодало. Смотри, ведь только начало августа, а ощущение такое, будто завтра октябрь.

— Избаловала жара, разнежились, забыли, что в Москве живем, а не в Сочах.

— Коль, а ты заметил, когда жарко было, то по улицам одни красавицы ходили, а как похолодало — ни одной. Словно все они с птицами на юг улетели. Остались одни кривые, горбатые и старые.

— Так ты из-за этого кручинишься?

— Нет. Другое печалит.

— Ну, расскажи. Отведи душу, полегче станет.

— Да, парень хороший девчонку любил, жениться на ней хотел, а тут вдруг нашелся другой, у которого хрен по колено, и она парня бросила. Ушла с другим, с тем, кто ей до гландов достать может.