После отчима был у матери дядя Ричард. Его звали, как английского короля, имевшего прозвище Львиное сердце. Он мне всё про этого короля рассказывал. Как возглавил тот крестоносцев. Как взял две неприступные крепости. Как отказался от мечты своей, взятия Святого города Иерусалима, хотя тот уже лежал у его ног. Умнее, красивее, благороднее человека я в жизни своей не знал. Но матери он чем-то не угодил, а моего мнения никто не спрашивал. А он бы вывел меня в люди. У него было желание мне помогать, мною заниматься. Да, что теперь об этом говорить. Всё это упущенные возможности, которых не вернуть, не поправить.

Из курьёзов своей жизни подметил я одну особенность. Все мои рабочие специальности начинаются на букву «О». Работал я обвальщиком мяса, обивщиком мебели, облицовщиком, то есть плиточником. Затем обувщиком, обувь ремонтировал. Официантом, оформителем, теперь вот охранником. По мне любая работа хороша, если человека не портит. А такого, как я не сломать. Не зря же, жёны, называли бесхребетным.

Лектор общества «Знание», Жора Рыжаков, беседовал с секретарем комсомольской организации курса, Ларой Грищенко. А, что еще делать молодым людям, оказавшимся ранней осенью в Подмосковье, на уборке картофеля.

Подопечные трудятся, руководство общается.

— У тебя, Ларка, — говорил Жора, облизываясь, — вместо Бога — Карл Маркс, жизненная цель — коммунизм. А у меня вместо Бога — Иерархия Светлых Сил Космоса. Жизненная цель — развитие психической энергии.

Понимаешь, всякая причина производит свое следствие, которое становится причиной для следующего следствия. Участие человека в вечном круговороте жизни состоит в том, что по мере продвижения эволюции великое назначение человека, как сотрудника Космоса в поддержании космической жизни будет становиться все более и более очевидным.

Миры зарождаются и умирают, тогда как человек, трансмутировавший на огне духа все свои чувствования, преображается в сверхчеловека, занимает место среди Высших Духов и живет в вечности. Высочайшие Духи являются сотрудниками Великого Зодчего и Матери Природы, Строителями миров и Руководителями народов. В Гималайских горах обитают таинственные Существа. Старшие Братья человечества. Эта заповедная область называется: Обитель Белого Братства. Они руководят эволюцией человечества.

— Неинтересно. Танцевать хочу, — сказала комсомолка.

— Тебе неинтересно, а между тем, положение очень серьезное. На весах Немезиды взвешивается Судьба нашей планеты. Чаша весов сильно наклонена в сторону гибели Земли.

— Даже там обвес идет. Ну, и что?

— В наших с тобой руках судьба планеты.

— Не поняла?

— В нашей власти не только выровнять весы, но и наклонить чаши весов в сторону спасения Земли.

— Каким же это образом?

— Залезай на сеновал. Я сейчас тебе подробно все объясню.

Через полчаса бесполезных попыток «спасти Землю» заговорила Лара Грищенко.

— Ты, Жора, ничтожество, — говорила она, — не удавшееся творение, которое пойдет, выражаясь твоей терминологией, в Космическую переработку. А я-то почти поверила, что ты — представитель Высочайших Духов, или человек, приближающийся к этой ступени. Тот, кто опередил в своем развитии остальное человечество.

— Постой, ты чего так озлилась? — интересовался Жора. — Из-за того, что я перенервничал, и у нас не получилось? Да, мы с тобой едва знакомы. И потом. Ты называешь меня ничтожеством, хотя сама не знаешь, что это такое.

— Я дам тебе определение этому понятию, опять же, адаптированное для таких, как ты. Ничтожество образуется от неосознания сил, присущих человеку.

— Погоди. Может, я согреюсь и еще осознаю свои силы. У меня просто случилась осечка. Все наверстаю. Слово даю.

— Отойди. Ничтожество заразительно.

— Оскорбляешь?

— Оскорбить можно того, у кого есть собственное достоинство. У тебя в этом месте — тряпка.

— Неправда. Я еще себя покажу, — сказал Жора и красный, как рак, зашагал восвояси.

Впервые, за полтора года, я побывал в гостях у Вари. Она жила в доме, над которым каждые полчаса пролетал самолет. Шли на посадку, на аэродром Внуково. Слыша гул над головой, я постоянно вздрагивал.

Ее отец был летчиком на пенсии, не мог удержаться, чтобы не комментировать:

— «Ил» шестьдесят второй пошел.

— Неужели к этому можно привыкнуть? — спросил я Варю.

— Конечно, нельзя. Ненавижу, — отвечала она. — Что ты глупые вопросы задаешь? Выбирать же не приходится.

А отцу ее нравилось. Он пояснял:

— Двенадцать километров до аэродрома. Над нашим домом так низко пролетая, самолёт попадает прямо на полосу. Если на полминуты ошибется, то уже на полосу не попадет.

— Или на полметра, — зло пошутила Варя.

А, познакомился я с ней так. Ехал в автобусе. Смотрю, девушка письмо читает.

Спрашиваю:

— Ну, что? Как ему служится, с кем ему дружится?

— А, как вы узнали, что от него?

— Догадлив. Вас, как зовут?

— Варя. Варвара.

— А куда, Варвара, едете?

— В автомагазин.

— На работу наниматься?

— Да. С биржи труда направили. Я бухгалтер. С прежней работы рассчитали, пошла на биржу, там в этот магазин и направили. Но, в магазине уже место занято. Я просто штемпель поставлю, для биржи, и назад. Магазин этот найти еще надо.

— Я помогу. Вот только сумку с продуктами занесу домой и тотчас отведу вас туда, куда надо.

Забежал я в квартиру, из ванной вынес на балкон таз с замоченными неделю назад и уже закисшими, носками. Кое-как, прибрался в комнате, и к ней.

Дошли до магазина, поставила она там штемпель. А, потом я пригласил ее зайти, чайку попить. Откровенно говоря, думал, откажется. Но, она согласилась.

Полтора года безмятежно с ней жили, а теперь вдруг, под гул самолётов, сообщает, что со службы возвращается друг. Он, значит, друг, а я, выходит, не друг. Недруг, враг, которого надо отогнать от своих пределов. Да так, чтобы и в мыслях у него не было приближаться к «воротам» крепости. «Крепость» отныне стала недоступной.

В качестве утешения сказала:

— Как мы с ним распишемся, так я сразу тебе позвоню.

— Ты, — говорю, — перепутала. Я же не мать, не отец, чтобы подобным сообщением меня радовать. Я отвергнутый соискатель.

— Когда бы на самом деле соискал, то не был бы отвергнутым.

На том и распрощались.

Яну Прутикову рожали в воду. «Водные роды» проходили дома, в ванной. Отец, Роберт Эмильевич, был инициатором и принимал в них самое действенное участие. Держал роженицу подмышки. Она должна была не лежать, не сидеть, но стоять.

Он первым прикоснулся к родившейся дочери, что по его убеждению должно было направить жизнь новорожденной в лучшую сторону. Именно с момента прикосновения отца к ребенку все должно было пойти правильно, по-другому, не так, как у всех.

Подразумевалось, что у всех неправильно.

Как только Яна подросла, Роберт Эмильевич определил ее в музыкальную школу. Записал на бальные танцы. Стал водить на каток, обучать фигурному катанию. Вершиной отцовской заботы о ребенке, стал детский хор.

На счет хора, у Роберта Эмильевича, была своя, особая идея.

— Каждый человек, — повторял он ежедневно Яне, — для того, чтобы стать личностью, должен петь в хоре. Без этого никак. Без этого невозможно.

К слову, себя он считал высоконравственной, высокоинтеллектуальной личностью, но в хоре никогда не пел и петь не стремился.

Роберт Эмильевич возил Яну на фестиваль бардовской песни. Ходил с ней в Большой театр и, не забывал ругать за неуспеваемость. И за то, что та вдруг стала грызть ногти.